Поганое поле. Том второй. Возвращение - Александр Цзи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сколько времени длится празднество? – спросил я Викентия. – Я бы уехал по делам завтра.
Вполне может статься, что празднество затянется на три дня. А то и неделю, кто их знает. На работу им спешить не надо.
Официально-ритуальная часть длится один вечер, успокоил меня Викентий. А дальше – по желанию. Но совет не приветствует долгие возлияния, поскольку настоящий Отщепенец всегда должен быть готов к нападению врага. А какая готовность, если ты в многодневном запое?
Я кивнул, и приятели ускакали.
– Задержимся на день, – сказал я тихо Кире. – Церемонии надо соблюсти – вдруг придется обратиться за помощью к бро и сис?
Кира без раздражения пожала плечами.
– Я не против. Я тут познакомилась с некоторыми симплами – хорошими людьми. Они позвали меня на свой небольшой праздник. Думала пропустить, но раз такое дело...
Мне не получилось скрыть изумление. Кира успела обзавестись знакомствами? Я постоянно видел ее в одиночестве, нелюдимую и недружелюбную. Собственно, бо́льшую часть времени она находилась вне поля моего зрения – чего удивляться?
– Что за праздник?
– Кажется, что-то языческое. Просят природу быть снисходительной этой зимой.
Да, начитанная Кира отличает язычество от монотеизма.
– Разве в этой местности бывают зимы?
– Бывают, но не холодные, а ветренные. Ураганы иногда очень сильные. Этот праздник – чистое суеверие, конечно, никакой волшбой и не пахнет. Но будут танцы, угощение и купание ночью в реке. И никаких ведунов.
Кто-то позвал Киру издали по имени. Она обернулась. Между шатрами вдали прошел молодой паренек – довольно высокий и широкоплечий, с умеренно длинными волосами и чистой кожей, без татуировок. Лицо этого симпла я не разглядел как следует, только широкую белоснежную улыбку. Он помахал рукой, Кира ответила тем же.
Мда, она действительно обзавелась как минимум одним знакомым. Высоким и белозубым маглом, с которым планирует купаться ночью в Танаисе.
– Ну что ж... – сказал я с натугой. – Отдохни как следует. Не утони ненароком.
Последняя фраза вырвалась сама собой, без задней мысли, но прозвучала двусмысленно. Если не сказать – злобно.
Кира неожиданно весело улыбнулась. И не без насмешки сказала:
– Спасибо!
На этом и разошлись.
Днем я завалился спать – ночью-то не выспался. Озноб и лихорадка отпустили, зато навалились усталость и сонливость. Проснулся ближе к вечеру. Никто не потревожил мой сон.
Некоторое время я просто лежал в постели, глядя на колышущуюся от слабого сквознячка противомоскитную сетку. Самое приятное время суток – лежать сразу после пробуждения и вот так валяться, думая обо всем подряд.
Ассоциативные цепочки привели к внезапному соображению.
Я приподнялся на локте и позвал:
– Азалия! Катерина!
Первая появилась из серали, вторая вошла с улицы – была занята хозяйственными делами. Они у меня честно и по-товарищески делили обязанности и время от времени менялись ими. Например, Азалия готовила, а Катерина убиралась и стиралась. Потом они менялись местами.
В постели они тоже, кстати, отлично умели делить обязанности и меняться местами...
– К йиим праву явились, пано! – одновременно проговорили обе.
Я немного смутился. Эту формулу они выдали, когда я их позвал для утех, а сейчас на повестке стоял другой вопрос.
– Э-э-э... – протянул я. – Я не для этого вас звал... То есть... Блин! Садитесь-ка!
Они переглянулись, отодвинули полог и аккуратно уселись на самый краешек траходрома. Вероятно, Гришан звал их в постель исключительно по одному и тому же вопросу.
Я тоже уселся, сбив подушки и оперевшись о них спиной. Секунду размышлял, с чего начать. Затем сказал:
– Я вас покину. Не знаю, надолго ли. Но, думаю, что надолго.
Я ожидал шока, грусти, радости, скрытого злорадства – чего угодно. Любой эмоциональной реакции. Но наложницы не шевельнули ни единой мимической мышцей.
Азалия задала странный вопрос:
– Пано оставляет нас за собой?
– В смысле – не отдам ли кому-нибудь другому? – догадался я. – А вы хотите?
Они хором вскрикнули:
– Нет!
Было отрадно слышать и видеть, что по отношению к моей персоне у них все же есть эмоции, а не одно служебное подобострастие и вышколенность.
– Тогда оставляю вас за собой, – сказал я, чувствуя себя добрым барином. – Надеюсь, вас никто не тронет.
– Никто не тронет собственность Отщепенца, – заверила Катерина, счастливо улыбаясь.
Слово “собственность” меня покоробило. Но то, что их никто не тронет из-за уважения к собственности, несомненно радовало.
Азалия и Катерина вели себя сдержанно, но от моего внимания не укрылась искренняя радость оттого, что пано уезжает и при этом оставляет их за собой. Позже я подумал, что эти двое прекрасно выживут и без пано. Никто их не тронет, а они будут вести хозяйство и растить общего сына в ожидании господина.
Катерина сказала:
– Мы будем всегда ждать вас!
Если не дождуться, подумалось мне, – для них же и хорошо; дождуться – тоже неплохо. Я очень удобной пано, если так посмотреть.
Что касается самого пано, то у меня в кои-то веки появился дом – настоящий дом. Не комната в бараке пополам с престарелой тетей и не виртуальная съемная квартира, а реальное место, где я – полноправный хозяин. И где меня будут ждать.
Становище не стоит на месте, вспомнилось мне. В следующий раз оно вместе с мои шатром, сералем и загоном для скота и коней будет находиться выше или ниже по течению. А то и в горах. Но ничего страшного – понадобиться, я найду этот свой передвижной дом с прислугой, которая никогда не предъявит права на владение.
В ведунократии все же есть свои плюсы.
***
Вечерний ивент в честь нового бро состоялся в нескольких сотнях метров выше по течению от становища, на небольшом аккуратном мысе, далеко выдающемся в водное пространство большой реки. Земля мыса заросла низкой густой травой, наподобие подстриженной газонной, у самой воды протянулась лента мелкой гальки. Длинный пирс, освещенный рядом фонарей со свечами внутри, уходил в темнеющее туманное пространство. Такие же фонари озаряли несколько длинных деревянных столов, накрытых на лужайке. Стемнело, и их рассеянный свет создавал романтическую атмосферу неплохого кафе на реке. Я прикинул, что было бы еще круче, если б столы стояли на площадке, установленной на сваях прямо над водой, но для
