Холм Демонов Часть третья Золотая лягушка - Елизавета Абаринова-Кожухова

— Что за чертовщина! — возмущенно покачал головой Пал Палыч. — Неужели Серапионыч? Принесла же нечистая этого чужеземца. Конечно он, кто же еще! Ведь именно Серапионыч успел первым выскочить на крыльцо и спугнуть того, кто нападал на боярина Андрея. Хорошо, конечно, что успел, но как это получилось? Ясно — он даже не ложился после нечестивых дел на кладбище. Узнать бы, куда он девал мертвое тело?.. А, ерунда, и так все летит в тартарары. — И глава приказа продолжил чтение:

— "Женщина в черном, постоялица Гостиного Двора, сразу после завтрака отбыла в наемной повозке в неизвестном направлении". Ну и бес с ней, — прокомментировал это сообщение Пал Палыч. — Ага, вот что-то из Боярской Думы: "Боярин Илюхин вновь был выведен из Думы за непотребное поведение. Сей боярин, бранясь матерно, обвинил Рыжего в осквернении могилы князя Григория и в убиении боярина Андрея, а царя Дормидонта — в потворстве безобразиям Рыжего". Значит, им еще не известно, что боярин Андрей остался жив, — отметил Пал Палыч. — А впрочем, теперь все это уже не имеет ровно никакого значения...

Колеблющееся пламя свечи выхватывало из кромешной тьмы мрачные каменные своды, покрытые вековым влажным мхом, и уходящие вниз ступени, сложенные из грубо обтесанных валунов. И хоть всем троим стало явно не по себе, они тем не менее двинулись вниз. Первым шел Дубов, машинально ощупывая ногой склизкие ступеньки. Его опыт подсказывал, что в таком месте можно ожидать всяческих неприятных ловушек.

Василию казалось, что они идут уже целую вечность, а лестнице все не было конца — будто она уводила в самые недра земли. Но вот ступеньки закончились, и искателям приключений открылась обширная зала, в центре которой на возвышении стоял мраморный гроб с четырьмя каменными факелами по углам. Вдоль стен располагались такие же факела, только поменьше, и возле каждого из них были проемы, ведущие в узкие коридоры — и пугающие, и завораживающие своей неизвестностью. Василий сверился с компасом и решительно направился в проход слева от гроба. Скоморохам ничего не оставалось, как следовать за ним.

Проход представлял собой каменный туннель, который то сужался, то опять расширялся, то уходил вверх, то вниз, то разветвлялся, то в него вливались другие, столь же зловещие коридоры. Через некоторое время наши путешественники потеряли всякую ориентацию в пространстве, и уже не знали, где и на какой глубине они находятся. И лишь только стрелка указывала им путь. Время от времени в стенах возникали ниши, в которых иногда стояли гробы, покрытые паутиной и пылью, иногда лежали чьи-то истлевшие останки с обрывками погребальных одежд на белесых костях, а иногда и хорошо сохранившиеся мумии людей, умерших много веков назад. Убеленные сединами старцы, благочестиво сложившие узловатые руки на груди. Юные девы в белых саванах, которые, казалось, лишь уснули и готовы пробудиться от векового сна и восстать со смертного ложа. Воины в потускневших доспехах, готовые обнажить мечи и покарать нарушителя их вечного безмолвия.

— Кем брошены булатные мечи

Здесь, на пороге вечного покоя? —

завороженно произнес Мисаил, и его слова поглотили сочащиеся влагой камни стен. Дубов с Антипом посмотрели на него так, что Мисаил смутился и всю остальную часть пути лишь что-то бормотал себе под нос, с суеверным ужасом косясь на покойников...

И когда им стало казаться, что пути не будет конца, после очередного поворота коридор привел их в просторную залу, точно такую же, как та, откуда они начали свой путь. Здесь были такие же, как и там, каменные факела, только на постаменте стоял не гроб, а саркофаг. Стрелка компаса недвусмысленно указывала прямо на него. Василий приблизился к саркофагу, обошел вокруг, постучал по гулкому мрамору, попытался поднять крышку, но даже с помощью скоморохов это не удалось. Дубов устало прислонился к одному из факелов, и тот под его весом вдруг начал съезжать куда-то в сторону. Крышка саркофага со зловещим шорохом поднялась, и взору Василия открылось его содержимое — монеты: золотые и серебряные, аглицкие и гишпанские, совсем новые и уже изрядно потертые... Небрежно перебирая монеты и нередко узнавая среди них свои "лягушачьи", Дубов обнаружил в головах саркофага пергаментный свиток.

— Посвети мне сюда, — попросил Василий Антипа и принялся вслух читать. А скоморохи заглядывали внутрь саркофага и буквально пожирали взглядом невиданные сокровища.

То, что читал Василий, по своему содержанию мало напоминало трагедию "Завоевание Мангазеи" и другие произведения мировой классики — скорее, это был бухгалтерский учет прихода-расхода денег в могильном тайнике. Дубов перевернул свиток на другую сторону и медленно, с трудом разбирая непривычную для себя письменность, прочел:

— "Манфреду Петровичу за боярина Лужка — двенадцать золотых. Ему же за Геннадия Андреича — десять золотых и три серебряных. Анисиму и Вячеславу за Манфреда — двадцать золотых. Прости, Петрович, но ты слишком много знал"...

— Что за бред! — удивился Антип.

— Жаль, нет бумаги все это переписать, — с сожалением вздохнул Дубов. — Мне кажется, что этот бред содержит очень важные сведения...

— Читай дальше, Пахомыч, — оторвался от созерцания злата Мисаил, — я все запомню!

— Да? — недоверчиво глянул на него Василий. — Ну ладно. "Вячеславу и Анисиму за...". Черт, ничего не разобрать!

— Дай мне! — Мисаил чуть не силой выхватил у Василия свиток и стал читать про себя, неслышно шевеля губами. А Дубов с интересом разглядывал диковинные монеты с чеканными профилями неведомых ему европейских, азиатских и даже африканских правителей, стараясь не думать об обратном пути через мрачный лабиринт мертвого царства.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. СРЕДА. ЗЛОПОЛУЧНАЯ ДОСКА

Утром Василий проснулся чуть позднее обычного — вообще-то он принадлежал к числу "жаворонков", но после столь бурных ночных приключений следовало хорошенько отоспаться.

К его немалому удивлению, скоморохи уже бодрствовали: Антип хлопотал по хозяйству, а Мисаил что-то быстро писал на клочке бумаги. "Ясно, сочиняет какую-нибудь новую скоморошью мистерию", подумал детектив — но ошибся. Мисаил отложил перо и протянул листок Дубову:

— Вот, Савватей Пахомыч, список с того свитка.

— О, спасибо, — обрадовался Василий, — я его сегодня же изучу. А что это вы вскочили ни свет ни заря?

— Мне, как заснул, тут же стали сниться всякие гробы, могилы да покойники, — признался Мисаил. — А когда мертвец вылез из гроба и схватил меня за горло, то я так завопил, что тут же проснулся.

— А мне приснилось, что меня живьем закопали в гробу, — добавил Антип. — Нет, лучше уж вовсе не спать!