Гуманитарная помощь - Максим Шапиро

- Я… Вероятно я неправильно выразилась и…

- Так вы отказываетесь от своего утверждения?

- Да! Я отказываюсь! – писательница схватила с журнального столика перед ней стакан с водой и сделала несколько судорожных глотков.

- Спасибо, - Перуччи кивнул Пире Сонг, - На самом деле вы не виноваты. Вы человек творческий – эмоции очень важны для вас и неудивительно, что вы не всегда можете сразу обнаружить логические противоречия в ваших утверждениях. Виноват, как ни прискорбно мне об этом говорить, господин Клей, который с вашей помощью пытался манипулировать нашими зрителями. Есть такое известное когнитивное искажение - эффект ореола. Его суть состоит в том, что люди подсознательно по известным им сторонам человека судят о неизвестных77. И часто ошибаются. Вы великая писательница и безусловно человек высочайших моральных качеств. Именно поэтому господин Клей и пригласил вас. Ведь в силу вашей популярности ваши высказывания даже в той области, в которой вы не являетесь экспертом были бы восприняты большинством

телезрителей весьма благосклонно и некритически. Люди верят тем, кто им симпатичен. И не слишком задаются вопросом компетентности в подобном случае. Поэтому…

- А где вообще граница?! – перебил Юлиус Клей Перуччи.

- Граница?

- Да. Вы так упорно доказывали нам, что эмбрион — это еще не человек. Так что же – сам факт рождения переводит то, что вы называете конгломератом клеток, в статус гражданина? Вам не кажется, что это звучит абсурдно?! Если принять вашу точку зрения, то и после рождения ребенок еще не человек. Его разум — это чистый лист. И поэтому и его убийство не является убийством. Так почему бы не разрешить усыпление нежеланных детей после рождения?! Если идти, то уж до конца!

Перуччи остался невозмутим.

- Это отличный вопрос, коллега, - ответил он, - И я рад, что вы задали его. В самом деле, где граница?

Очевидно, что эмбрион — это еще не человек. Но и новорожденного вряд ли можно назвать полноценным человеком. Это всего лишь чистый лист, на который окружение будет наносить свои письмена, формируя личность. Да и сознание не появляется у детей мгновенно. Ребенок становится человеком постепенно. И очень медленно. Здесь нет четкой границы. И поэтому, как всегда в таких случаях, условную границу должны установить мы сами. Руководствуясь, разумеется, логикой и целесообразностью. И именно логика и целесообразность говорят нам, что рождение ребенка является той самой чертой, после которой имеет смысл наделить его человеческими правами.

- И почему же?

- Тому есть множество причин. Прежде всего, с момента рождения ребенок уже не зависит от организма матери и, следовательно, не нарушается право женщины на распоряжение своим телом, если она захочет от данного ребенка по какой-либо причине отказаться.

- Например потому, что ребенок родился с ограниченными возможностями, - вставил Клей и взглянул на Пиру, - И тогда бремя его содержания ляжет на все общество. Разве это рационально? – патетически вопросил он, - Если конечно принимать за рациональность тот циничный подход, который вы здесь пропагандируете. И уж если ему следовать, то не лучше ли такого ребенка убить?

- Не лучше, - пожал плечами Перуччи, - Не лучше по той самой причине, по которой наше современное общество бесплатно лечит нуждающихся, не способных заплатить за лечение, платит пособие по безработице тем, кто не в состоянии работать и делает еще много добрых дел. По той самой причине, по которой вообще благотворительность в нашем обществе так широко распространена. Мы, люди - социальные животные с развитой эмпатией. И нам нравится помогать другим. И мы даже готовы за это платить78. И немало. Это наша воля. А в демократиях правительство обязано прислушиваться к воле большинства, если эта воля не противоречит правам человека. Человека, а не конгломерата биологических клеток. Если вы еще не поняли, большинство сторонников права женщины на аборт отнюдь не желают смерти эмбрионам просто по факту их существования. Однако и делать вид, что проблемы не существует мы не собираемся. Она существует. И состоит в фундаментальном и неразрешимом конфликте интересов забеременевшей женщины, которая не хочет ребенка, и интересов эмбриона. В данной ситуации мы в силу причин, которые я уже изложил, становимся на сторону женщины. Но после рождения ребенка, значительная часть этих причин исчезает. И к тому же возникает множество новых, чтобы оставить уже рожденного ребенка в живых, даже если это означает дополнительные расходы для налогоплательщиков.

- Это какие же новые причины возникают после рождения ребенка? – сухо поинтересовался Клей.

- Люди не любят эмбрионы, но люди любят детей. И испытывают желание их защищать. Мы запрограммированы на это эволюцией79. Это у нас в генах80. Соответственно сама мысль о том, что ребенку может быть причинен вред причиняет нам страдание.

- Эмбрион — это тоже ребенок, - возразил Клей.

- Но эмбрионы не расхаживали среди людей в каменном веке. У нас нет никаких генетических предпосылок к тому, чтобы заботиться о них. А вот к детям отношение иное. Младенческие пропорции тела (большая голова, пухлое тельце, коротенькие ручки и ножки) и черты лица (большие глаза, например) вызывают у нас умиление. И, как я уже говорил, желание защитить это милое создание. Даже у тех, кто сам еще не имеет детей. Причем подобное умиление распространяется также и на вещи, которым знающие об этом дизайнеры специально придают инфантильные черты81. Так что, с одной стороны, рожденный ребенок уже не нуждается эксплуатации тела матери без ее согласия, плюс выходит из состояния похожего на анестезиологический сон, а с другой люди, причем не только его родители, испытывают к младенцам сильные генетически обусловленные чувства и потому готовы идти на жертвы и платить больше налогов лишь бы их защитить. Так что считать ребенка человеком, хотя и не обладающим, разумеется, всей полнотой прав взрослого, именно с момента рождения было бы вполне разумным ходом.

- Я испытываю к эмбрионам то же чувство любви, что и к уже рожденным младенцам, - безоговорочно заявила Пира Сонг, о которой адвокаты в пылу спора, казалось, совсем забыли, - Так что ваше утверждение, господин Перуччи, совершенно ложно.

- В самом деле? – Перуччи с интересом взглянул на писательницу, - В таком случае у меня есть для вас сюрприз, - он поманил пальцем своего помощника и тот, быстро подойдя, передал ему в руки небольшой пластиковый бокс. Держа его в руках, адвокат встал со своего кресла и уселся на диванчик рядом с Пирой, - Вы действительно уверены, что для вас нет разницы между эмбрионом и ребенком? – снова спросил он.