Сокрытое в Листве - Алексей Леонидович Самылов

заставляет его работать. Оружие — это воплощение намерения воина. И сейчас намерение Аканэ прорубало в волне демонов впечатляющие поляны.

Ее тесть, Ясухито Масадзи, действовал не менее эффектно. Его оружием были два кукри, связанные между собой тонким красным шнуром. И синоби бил этим оружием с такой точностью, словно пальцем тыкал. У синоби всегда был упор на овладение оружием. И всегда оно какое-то экзотическое.

— Коросу! — рявкнула Сенго.

И тем самым она вложила в свое намерение прану. Ее клинок удлинился. Призрачное серебристое лезвие, став шириной в две ладони, пробило перед отрядом коридор.

У каждого сенши есть какая-то боевая особенность. У Сенго клинок удлиняется. У ее матери, Кейко, кроме клинка, имелись боевые вееры. И когда она накапливала достаточно праны, Кагори Кейко делала рывок вперед и среди черной волны демонов появлялись здоровые проплешины.

Их отряд, сделав полукруг, возвращался к замку. К мрачному строению, с высокими стенами. А над стенами возвышалась скала, под серым небом Ракша. Вокруг замка стоял прозрачный полог, поставленный Кагори Мию. Он пропускал сенши, но останавливал демонов. Обычно, правда, Мию-сама стояла прямо на поле, перед замком, чтобы воины-кицунэ могли сделать рывок в сторону отряда, который остановился. Но сегодня сенши сражались как-то легко. Сенго помнила, насколько бывало сложно пробиваться через черные фигуры. Сегодня это было словно на инициации, когда демоны были ослаблены (никто же не думает, что кланы бросают своих детей в гущу врагов?).

— Демоны стали настолько слабее? — спросила Сенго у матери, когда их отряд, войдя за полог, остановился.

— В прошлый раз все было, как обычно, — задумчиво ответила Кагори Кейко.

И в этот момент реальность подернулась, словно изображение на телевизоре.

— Приготовиться! — в головах сенши прокатился зов главы Датэ.

* * *

Трудности всегда возникают внезапно. Как их не ожидаешь, они все равно неожиданны в своем коварстве. Можно лишь готовить тело и дух к лишениям, закаливать разум решать возникающие проблемы, собирать верных людей.

Тем, кто думает, уже очевидно, что цивилизация, какой мы ее знаем, подходит к своему концу. За внешним великолепием Рима уже совершенно отчетливо видны даже не гниющая плоть, а выбеленные кости. Те, на кого опиралась Империя, погрязли в склоках, излишествах, плотских утехах. А поставившие государство принципсы отошли в сторону, предоставив людям самим решать свою судьбу. Уже не встретить в покоях и артриумах дворцов людей, чей взор заглядывает в самую глубину души. Они, те, кто несли поистине дух Империи, очевидно, разочаровались в римлянах.

Пусты храмы и места, где раньше чувствовалось присутствие богов. Эти статуи теперь словно трупы, брошенные на поле боя. Нет более отдохновения духу, везде смрад, похоть и алчность. Рим покинут ими. Вечный город словно наглая шлюха, которую терпели до поры, теперь валяется в грязи, растерянная, старая, но в дорогой одежде. Но скоро подаренная одежда превратиться в лохмотья, с лица слезет холеность, а гонор… Его вобьет вместе с зубами грязный варвар, который будет приходовать бывшую дорогую наложницу на заднем дворе какого-нибудь постоялого двора.

И этого не изменить. Не извиниться, потому что никто извинения не будет принимать. Принципсы свой выбор сделали. Непосвященному просто не понять, кто из аристократов является принципсом. К тому же, насколько мне известно, принципсы покинули большие города. И это значит, что никто их них не выступит на защиту.

Рим падет. Рано или поздно это случится…

Квинт Юний Рустик

168 г.н.э.

Рим

* * *

Для кланов ходить в Ракш для битвы с демонами — это работа. Это для клана Бер сие действие было подвигом. А здесь это была именно работа. Опасная, смертельно опасная, но совершенно не героическая.

Даже вот, по отношению сверстников Юкио это прекрасно видел. Что Мэй, что Ёшида, что Шихо с Эйкой. Да, они беспокоились, но не переживали.

Юкио намеренно вытаскивал нить размышлений, чтобы снова не провалиться в Ракш. Юмико-сан, сделав то предупреждение, сидела с закрытыми глазами. Остальные ждали. Не шушукаясь, не шурша одеждой. Кланмен должен уметь ждать. Долго ждать.

Вот Юмико-сан вздохнула глубже.

— Все, — негромко произнесла женщина. — К счастью, все закончилось…

… Снаружи додзё обнаружился поздний вечер. А сели они в полдень. Время пролетело как-то очень быстро. Ветер был необычно для вечера свежий и сильный, словно собирался дождь. Закончился еще один день…

— Юкио-сан, — серьезным тоном произнес Ёшида Юто. — Не могли бы мы поговорить?

— Конечно, — чуть усмехнулся Юкио. — Идем ко мне.

Глава 5

20 сентября 2020г. Поместье Кагори. Комната Кагори Юкио

В Японии есть два массовых визуальных фетиша. Ханами, любование цветением умэ (слива) и сакурой. И момидзи — созерцание осенних пейзажей, где главную роль играют алые кроны кленов. Но если Ханами — это ощущения возрождения, начала, юности, то момидзи есть размышления о бренности бытия. Наверное, поэтому ханами так любит именно молодежь, а вот момидзи больше ценят люди взрослые, почтенного возраста.

Впрочем, деление это условное. Тут больше нужно обращаться к характеру человека. Не все юноши и девушки любят «белые вихри», не все старики созерцают осенние пейзажи. Ну, и настроение нужно подходящее. Например, сейчас Юкио, идя вместе с Ёшида Юто к дому от додзё, испытывал странное спокойствие. Странное, потому что это было не умиротворение, а словно мир вымер. И чисто физически никто не может потревожить. При этом дул довольно сильный и холодный ветер, заставляя иногда ежиться. Шумели кроны деревьев, роняя желтые и красные листья на землю. Еще и заходящее солнце превратило реальность в оттенки серого и красного. Картина постапокалипсиса практически.

Звук шагов по деревянной энгаве был какой-то глухой, но акцентировано четкий. Все время до дома парни молчали. Юкио в принципе был не любитель поболтать, а Ёшида всю дорогу о чем-то думал. Они дошли до входа в комнату Юкио.

К дому они пришли первыми, так как двинули сразу, вперед всех. Юкио показалось, что Ёшида… Хочет сказать что-то важное. Такое, что надо еще решиться сказать.

Дверь-панель чуть закусила на половине хода. Юкио на автомате слегка приподнял дверь, отодвинул ее полностью и вошел в полумрак. Раздеваться он не стал, было довольно прохладно сегодня. Так и остался в синем