Само совершенство. Том 2 - Макнот Джудит

– Понятно, – ответила Рейчел, и в ее зеленых глазах лишь на мгновение мелькнула тревога и, возможно, смущение, в преддверии того, что ей предстояло делать на глазах у всех этих людей.

Зак повернулся к Тони, который занял место в пустом стойле.

– Ты ждешь здесь Джоан уже больше часа, – напомнил ему Зак. Голос его звучал отрывисто: – Ты боишься, что она не придет, и ненавидишь себя за то, что хочешь ее. Ты одержим ею, ты готов рассказать ее дочери и домработнице и всем вообще, кто готов тебя выслушать, о том, что она спала с тобой. Ты чувствуешь себя униженным из-за того, что она тебя избегает, и из-за того, что вынужден встречаться с ней на конюшне, тогда как ее муж спит в ее постели. Когда она заходит сюда и проходит мимо, не замечая тебя, весь твой копившийся месяцами гнев и вся мука прорываются наружу. Ты хочешь наказать ее, но, едва прикоснувшись к ней, ты чувствуешь, что снова тобой овладевает желание, и ты готов сделать все, чтобы и она тебе отдалась. Ты заставляешь ее поцеловать тебя и чувствуешь мгновенный отклик. Когда она вдруг начинает бороться с тобой, ты уже слишком возбужден, чтобы поверить, что она не хочет тебя. Ты не веришь в это до того самого мгновения, пока она не схватит пистолет и не прицелится в тебя, и вот тогда тебя охватывает ярость. Ты себя не контролируешь. Ты пытаешься выхватить у нее пистолет, и когда она стреляет в тебя, ты уже слишком взбешен, чтобы осознать, что выстрел был случайным. Вся страсть к ней превращается в ярость, когда ты борешься с ней, пытаясь отнять у нее пистолет. Он выстреливает во второй раз, Рейчел падает на пол, и ты роняешь пистолет – осознав, что она серьезно ранена, ты чувствуешь, как тебя охватывают раскаяние и страх. Ты слышишь голос Эмили. Ты не знаешь, как поступить. Затем убегаешь. – Не в силах полностью скрыть отвращения, Зак ехидно спросил Тони: – Как думаешь, ты сможешь с этим справиться?

– Разумеется, – не без сарказма протянул Остин, – думаю, что смогу.

– Тогда давай покончим по-быстрому с этим тошнотворным фарсом! – бросил в ответ Зак и тут же пожалел об этом. Мог бы и промолчать. Повернувшись к Рейчел, он добавил: – У тебя ни разу в мыслях не было стрелять в него, и когда пистолет выстрелит, я хочу увидеть, что ты пришла в ужас. Ты настолько ошеломлена случившимся, что не в силах среагировать достаточно быстро, когда он наставляет на тебя пистолет.

Не дожидаясь, пока Рейчел уведомит его о том, что поняла его указания, Зак обратился к Эмили. Тон его стал несколько мягче:

– Эмили, ты слышишь выстрелы и едешь на лошади сюда. Твоя мать ранена, но она в сознании, и ты понимаешь, что рана ее не смертельна. Ты в панике. Ее любовник бежит к своему грузовику, и ты хватаешь телефон, который находится в комнатке конюха, и вызываешь «скорую помощь», после чего звонишь отцу. С этим все ясно?

– А как насчет Тони?.. Я хотела сказать – Рика? Я должна гнаться за ним или, может, должна взять в руки пистолет, собираясь в него стрелять?

Обычно такого рода вопросы обсуждались во время репетиции, и Зак понял, что поступил неосмотрительно, решив снять все с первого дубля, тем более что со вчерашнего вечера он подумывал о том, чтобы несколько изменить сценарий. Возможно, Рейчел не следует стрелять первой. Немного подумав, Зак покачал головой.

– Давай сыграем так, как написано в сценарии. Будем импровизировать, если потребуется. – Зак обвел взглядом собравшихся. – Есть еще вопросы?

Он дал им не больше секунды на раздумья, после чего, кивнув Томми, сказал:

– Давай снимать.

– Выключите кондиционер! – крикнул Томми, и через мгновение компрессор перестал гудеть. Звукооператор надел наушники, оба линейных оператора приникли к камерам, а Зак встал между камерой и мониторами и стал следить за изображениями на мониторах, сравнивая с тем, как сцена разыгрывается вживую.

– Красный свет, пожалуйста, – сказал он, давая указание включить предупреждающий красный сигнал снаружи – знак того, что в здании ведется съемка. – Камеры пошли! – Он дождался подтверждения того, что камеры и звукозаписывающая аппаратура движутся с нужной скоростью.

– Камера! – через мгновение крикнул оператор верхней камеры.

– Камера! – эхом откликнулся Сэм Хаджинс.

– Мотор! – откликнулся звукорежиссер.

– Пометьте дубль на хлопушке, – приказал Зак, и ассистентка быстро шагнула перед камерой Сэма с черно-белой хлопушкой в руках, на которой маркером был написан номер эпизода, который они снимали, и номер дубля.

– Эпизод 126, – объявила она, повторив то, что записано на хлопушке, – дубль 1. – Она щелкнула хлопушкой перед камерой и быстро шагнула назад.

– Съемка! – крикнул Зак.

По команде режиссера Рейчел вошла в кадр. Движения ее были нервными, она боязливо оглядывалась, лицо ее отражало идеально выверенную смесь страха, возбуждения и беспокойства.

– Рик? – дрожащим голосом позвала она, в точности как было написано в сценарии, и когда рука любовника внезапно появилась из пустого стойла, ее сдавленный крик прозвучал весьма натуралистично.

Стоя возле камеры со скрещенными на груди руками, Зак наблюдал за всем этим сквозь холодный прищур, но когда Остин стал целовать и ласкать Рейчел и потащил ее на сено, все пошло не так. Остин действовал неуклюже. Он явно испытывал смущение.

– Стоп! – крикнул Зак, приходя в ярость от сознания того, что ему, вероятно, придется наблюдать за тем, как Остин целует и ласкает жену еще не один раз. Выйдя под свет софитов, он окинул актера уничижительным взглядом. – Не помню, чтобы ты целовал ее, как стыдливый мальчик из церковного хора, в моем номере в отеле. Попробуй повторить вчерашнее шоу вместо того любительского представления, которое даешь нам сейчас.

Лицо Остина, напоминающее своим юношеским обаянием черты Роберта Редфорда, приняло багровый оттенок.

– Господи, Зак, почему ты не можешь отнестись к этому как взрослый человек и…

Не обращая на него внимания, Зак повернулся к Рейчел, которая смотрела на него с угрюмой злобой, и, не выбирая выражений, сказал:

– А ты… ты должна пылать страстью, а не мечтать о том, чтобы тебе сделали маникюр, когда он тебя трахает!

Следующие два дубля были очень хорошими, и вся съемочная группа это видела, но оба раза Зак останавливал съемку еще до того, как Рейчел успевала потянуться за пистолетом, и все приходилось начинать заново. Он делал это отчасти потому, что внезапно стал получать извращенное удовольствие от того, что заставляет их публично совершать действия, которые накануне сделали его всеобщим посмешищем. Но главным его мотивом было не это. Зак чувствовал, что с этой сценой что-то не так.

– Стоп! – крикнул он, забраковав четвертый дубль, и шагнул вперед.

Остин поднялся с сена взвинченный и уже, пожалуй, готовый подраться с режиссером. Одной рукой он обнимал Рейчел, у которой к этому времени наконец проснулась совесть, и она явно испытывала смущение. Но злость ее никуда не делась.

– А теперь что не так, ты, сукин сын?! Последние два дубля были идеальными! – заорал Остин, но Зак сделал вид, что его не слышит. Зак уже решил, что попробует поставить сцену так, как он придумал вчера.

– Заткнись и слушай! – рявкнул он. – Мы попробуем разыграть все по-другому. Что бы там ни имел в виду автор романа, я считаю, что, когда Джоан ранит своего любовника, пусть случайно, она теряет все наше сочувствие. Мужчина одержим ею, как в смысле секса, так и эмоционально, и она использовала его для удовлетворения собственных потребностей, но никогда даже не думала о том, чтобы ради него оставить мужа. Этот пистолет должен выстрелить в нее, или он становится в этом фильме всего лишь жертвой, а главная идея фильма как раз и состоит в том, что не он один, а все персонажи в нем – жертвы.

Зак услышал шепот удивления и одобрения тех, кто находился за кадром, но ему их поддержка не требовалась. Он и так знал, что прав. Он чувствовал свою правоту, не напрасно именно благодаря этому легендарному чутью он снискал признание киноакадемиков за фильм, который казался заурядным до той поры, пока его не стал снимать Зак. Повернувшись к Рейчел и Тони, которых, судя по всему, неожиданное изменение сценария впечатлило, хотя им и не хотелось демонстрировать это слишком явно, Зак сказал: