На осколках мира - Виктор Владимирович Колесников

причинить ей боль, но, не успев схватить ее за горло, из темноты выскочил Брайан Остин. Атлет налетел на агрессора, сбив его с ног. Топор отлетел в сторону. Регбист бил неприятеля, пока тот беспомощно лежал под его массивным телом. Оказалось, что пожарный был менее опасен без своего оружия и после нескольких мощных ударов в лицо — перестал сопротивляться. Брайан отпрыгнул от него, чтобы взять топор. На рукояти оружия было сделано шесть зарубок в виде крестов.

— Что там с Чарльзом⁉ — задыхаясь, бросил спортсмен.

— Да мертв он.

— Точно? — обернулся Остин. Тело товарища скрывала мебель.

— Что будем делать? Здесь оставаться не стоит.

— Ага… Беги на кухню, собери что сможешь, а я пока побуду с нашим новым другом, чтобы он невзначай не устроил нам реванш.

Из припасов Грин взяла консервы и бутилированную воду. Выжившие прихватили топор и бросились к холлу ресторана, где, как говорил Райт, находилась надувная лодка. У друзей не было сомнений, что путешествие на ней было крайне рискованным делом, оставаться в здании с выжившим из ума мстителем, и даже пережидать в одном из соседних зданий, было так же рискованно.

Оборудованная мотором лодка легко взбиралась, хоть и на покатые, но весьма большие волны. Уцелевшим казалось, что поход на лодке в неизвестность — посильная для них задача, но уже через час горючее было израсходовано. Их болтало и кидало в стороны, холодна соленая вода захлестывала то с одного бока, то с другого, а разыгравшийся ветер пронизывал до костей и гнал лодку обратно. Гонимые течением и попутным ветром, друзья оказались у небоскребов. Эшли не хотела соглашаться с тем, что удача все-таки покинула ее, и убегать от смерти, как раньше, не получится. Грин хотелось выть от головной боли. Похмелье практически свело на нет все переживания, она лежала лицом вниз на надувном баллоне и рвала. Брайан молчал всю дорогу. Он смотрел на горизонт, вздрагивая от холода. На щеках остался след скорби, спортсмен оплакивал друга, вспоминал о былых временах, которые уже никогда не настанут, и с ужасом осознавал, что на месте Чарльза запросто мог быть он. К полудню погода переменилась. Волны стали маленькими, а ветер полностью стих, оставив лодку в метрах пятистах от зловещих рифов из стекла и бетона. Оба выживших в борьбе со стихией потеряли все силы и пребывали в дреме. «Возможно, участь кошки и котенка, утонувших в первые часы природного буйства, лучше моей? Им уже все равно, а мне? Мне же выпала судьба познать всю горесть и муки утопающих».

— Эй, там! Живые есть? — произнесла кошка, явившаяся Эшли в мире грез. Животное говорило мужским хриплым голосом. — Ну да, один точно жив! Мужчина… — Грин пришла в себя и увидела небольшой корабль с черными раздутыми бортами. Из единственной высокой трубы валил густой дым, объявший округу.

— Девушка тоже жива! — крикнул матрос, стоявший на носу корабля, кому-то в рубке. Корабль был буксиром, работающим в акватории Темзы. Моряк бросил веревочный трап за борт, и друзья с трудом поднялись на палубу.

— Куда следовали? — поинтересовался моряк, на что Грин ответила, что следовали в ту сторону, указав на юг. — Понятно. Ну, и мы идем туда же, так что идите к капитану, а потом мы вас накормим.

Капитан буксира — Дарси Уолш, которого за его спиной называли «Бабуля», — поведал гостям, что рассчитывает добраться до Эйфелевой башни. Команда запаслась провизией и топливом, и не спеша двигалась на юг. По его словам, в Париже его ждет сын. Капитан рассказал, что с ним нет связи со вчерашнего вечера, но, тем не менее, воды в городе практически не было. Потом он себя поправил, добавив, что это в сравнении с наводнением в Англии.

Для Грин началась спокойная, полная ожиданий, нормальная жизнь. Уже через сутки пассажиры превратились в членов команды. Они ловко управлялись на камбузе, убирали палубу и каюты, а еще со временем были допущены и к штурвалу. Брайан с каждым днем путешествия становился Эшли все ближе. Но размеренная, почти беззаботная жизнь оборвалась, когда буксир добрался до места назначения и, покачиваясь на волнах, дрейфовал один в бескрайних водах. Ни города, ни торчащих из воды крыш небоскребов, ни других судов поблизости не было. Только вода. Капитан на протяжении всего пути был радостным и добрым. Мог петь за штурвалом. В хорошую погоду разгуливал по палубе на носу, любуясь бескрайними просторами, которые к этому времени всем осточертели, но не ему. Он улыбался, шутил и обсуждал дальнейшие планы: как осядет во Франции и вместе с братом будет таскать лодки и катера на его буксире, а если такой работы не найдется, то продаст корабль и откроет ферму на не отвоеванной водой территории. Теперь, когда сын оказался без вести пропавшим, топлива едва хватало на день пути, а еды — на неделю, его лицо исказила гневная гримаса. Он больше не шутил. За малейшую провинность моряки получали с лихвой, а сам он, чаще всего, пропадал в кают-компании. Собравшись вместе, экипаж решил урезать порции и есть только два раза в день, а количество воды сократили до трехсот грамм на человека. Это лишение позволило протянуть несколько недель в дрейфе, но, когда запасы еще больше истощились, капитан собрал команду для проведения голосования. Уолш предложил экипажу бросить за борт подобранных в Англии гостей:

— Парни, это будет долгая дорога, так что прихлебателей — наших хороших друзей — будь они неладны, — говорил он при пассажирах, — нужно вышвырнуть за борт, — собравшиеся в каюте в смятении уставились на него и молчали. — Не надо так смотреть! У них будет все необходимое, чтобы протянуть какое-то время, а там уж — их проблемы!

— Всего необходимого нет даже у тебя, капитан! — заговорил рулевой Нил Пэйдж.

— Верно! — поддержал товарища моторист.

— Ну… Значит… Делаем так! — капитан вытащил из-под потертой кожаной куртки короткоствольный револьвер и, крепко сжимая его, направил на команду, — залетные гуси и ты, Пэйдж, — произнес он зловеще, посмотрев на них, — берите себе по чашке воды и по консерве с бобами, затем прыгайте в шлюпку, так и быть, и катитесь в ад! —