Перекресток миров. Поиск выхода - Павел Кобылянский

Но фотокамеру я в своем девайсе все-таки нашел и быстро сфотографировал с любопытством посматривающую Шелли. А потом вывел снимок на экран и протянул приблуду ей.

— Ой, это же я, — восхитилась девушка. — Здорово. Только я какая-то вся растрепанная и грязная.

И вернула девайс мне.

— А эта штука только одно изображение может запомнить? — спросила она.

— Нет, — покачал головой. — Довольно-таки много.

— Здорово, — повторила тифлингесса. — У эльфов есть такие растения, которые могут принимать форму того, что им покажут. Там красивее, не плоская картинка, а объемная, как статуя, да эльфы ее еще потом и обрабатывают дополнительно. Но растения очень долго запоминают, не меньше двух дюжин дней, так что с изображением живых существ не очень получается. Да вы видели, наверное, мебель, которую мы на продажу везли, как раз с барельефами, из этих растений.

— Мы не присматривались, — ответил я. — Так, глянули, что в пакетах, но подробно не рассматривали.

Вон оно как получается, а Тирли восхищался искусством резчиков. Оказалось, растения сами такую форму приняли, а их потом к готовой мебели пришпандорили. Однако…

— Слушай, а как эти эльфы такое проделывают? — поинтересовался я. — Магия, что ли?

— Ну эльфы себе чуть ли не все выращивают, а не изготавливают, — начала просвещать меня Шелли. — Они вообще с растениями да и с животными любят возиться. Изначально длинноухие, конечно, все меняют при помощи магии, хотя там и еще что-то используется, я в подробности особо не вдавалась. Но есть целая школа колдовства, называется магия роста, которая как раз и занимается изменением растений и живых существ. А после изменения растения сами все, что надо, проделывают. Вот эти, которые с изображениями… Они сначала вырастают до определенного размера, а потом их устанавливают в нужной точке, чтобы перед ними было нужное изображение, потом дают команду запоминать. Растения в течение нескольких дюжин дней меняются. Потом их рост останавливают, корни подрубают и получают барельеф. Его еще дополнительно обрабатывают, иногда в изображении что-нибудь поправляют, покрывают составами всякими, чтобы не завелась гниль и чтобы нельзя было поцарапать. У эльфов есть несколько огромных панно, там они не естественные виды запечатлели, а специально задуманную композицию, скульптуры расставляли, макеты изготавливали. Потом еще и раскрасили это дело, здорово получилось. Там все, как живое, просто застывшее.

— Ну… у нас все не настолько глобально, — усмехнулся я. — Наши устройства запоминают только картинку, проекцию изображения на плоскость, ну… это как картина, понимаешь?

— Ага, — кивнула Шелли. — Только вы ее не руками рисуете.

— Ну да. Там внутри небольшая пластинка, которая устроена почти по тому же принципу, что и человеческий глаз. Она меняется в зависимости от освещенности, а потом ее состояние запоминается. То, что запомнилось, передается на другой материал, который начинает светиться и формирует изображение. Ну если в двух словах, то как-то так получается…

— Ничего не поняла, — помотала головой Шелли. — Вот по отдельности все твои слова понимаю, а в целом какой-то бред. Может, «понималка» не может перевести правильно?

— Нет, «понималки» в порядке, — вклинился в наш разговор Гаррион. — Это мозги у кого-то не тем местом повернуты, не буду показывать пальцем у кого. Не обращай внимания, майор, это чудесное рогатое создание из всех точных наук воспринимает только математику, и то применительно к монетам, желательно золотым. Мне в свое время выпало несчастье попытаться объяснить ей некоторые геометрические закономерности. Площади и объемы фигур мы учились считать, выкладывая эти фигуры из монет. А потом несколько монет постоянно куда-то пропадали. Ну и практические советы своего отца на тему как кого обмишурить, как ловушки в торговых договорах расставить и тому подобное, она тоже наизусть помнит.

— Неправда, дядя Гарти, — фыркнула Шелли, сделав возмущенную мордашку. — Я хорошая, это ты неправильно объяснял. Когда мастер казначей мне про геометрию рассказывал — я все поняла.

Я не удержался и сфотографировал возмущенную тифлингессу. Больно забавно она выглядела, жаль только, хвост, от возмущения свернувшийся в какую-то абстрактную фигуру, в кадр не попал. Гаррион, увидевший снимок, довольно заржал.

— Майор, ты потом мне эту картинку дашь посмотреть, я перерисую, здорово получилось.

— Я тебе перерисую, Гарти. — Шелли аж зашипела. — Моя месть будет страшна и ужасна. Майор, он все врет, я не тупая, они просто объяснять не умеют…

— Ага, ага, не умеем, — согласно закивал довольный Гаррион, не обращая внимания на угрозы. — Когда я тебе рассказывал, как в кости мухлевать, ты все с первого раза запомнила. А потом еще развила и улучшила теорию. Кто карманные деньги у всех детишек клана целый сезон выигрывал? Я, что ли?

— Ой, да ладно, там была-то пара золотых, из-за чего шум поднимать? — Шелли внезапно как-то засмущалась. — Я же потом все вернула.

Тут уже я не сдержался, рассмеялся в голос и при этом чуть было не свалился с лошади. Гаррион еле успел поймать меня за руку, помогая удержаться в седле.

— По крайней мере, я из слов майора общий принцип работы понял, — продолжил тифлинг, утвердив меня на лошади. — У гномов было что-то подобное, хотя почему — было, и сейчас есть, они иногда иллюстрации для своих книг так делают. Какая-то алхимия… металлические пластины обрабатывают определенным составом, и на них под воздействием света вытравливается изображение. Там еще стекла специальные, вроде как в зрительных трубах, которые это изображение уменьшают и направляют на пластины. Гномы про свои технологии не особенно любят распространяться, так что я это только по рассказам представляю, ну и видеть конечный результат приходилось…

— А, понятно, — кивнул я. — У нас тоже так все начиналось. Соединения веществ, которые под воздействием света меняют свой цвет, запоминая изображение. Сначала умели делать только одну копию изображения, потом научились с одной картинки печатать много копий. А это, — я похлопал по карману, куда убрал наладонник, — это уже следующее поколение технологии, где совместили сразу несколько технологических идей. А ты, кстати, кто в клане, — спросил я Гарриона, — по рассказам Шелли вроде так выходило, что ты учитель боевых искусств, и вдруг ты ей геометрию преподаешь. Извини, если я как-то не так спросил.

— Да ничего, — пожал плечами тифлинг. — Я — мастер оружия. В первую очередь учу молодняк обращаться с железом, преподаю основные правила воинского боя. Заодно отвечаю за арсенал клана, ну и с трофеями разбираюсь. Сам понимаешь, что по роду деятельности у нас в трофеях в основном оружие и доспехи. Вот я и решаю, что сохранить, что продать, какое еще оружие закупить. А что касается геометрии… У нас молодежь обучают все, кто может. Даже Лиимат, когда у него свободное время есть, уроки ведет. Это дешевле, чем учителей со стороны нанимать, да и не всякий разумный справится с выводком молодых тифлингов. Вот представь, если ей, — Гаррион кивнул в сторону Шейелены, — на уроке скучно, слушать и запоминать она не хочет. А если таких раздолбаев десяток или два сидит. Нас-то они хотя бы уважают, да и по рогам настучать в случае чего мы можем. И от врожденных штучек, присущих тифлингам, мы защищены.