Любовник ее высочества - Хейвуд Смит

Мари скептически сморщила губы.

– Без нижней юбки? Никогда о таком не слышала.

– Да, ты права. У всех дам платья с нижними юбками. – Энни вертела платье то так, то этак. – Мы должны что-нибудь придумать. Элен упадет в обморок, если я покажу всем свои обнаженные лодыжки. А Филипп! – Она покраснела, вспомнив свою неловкость и многочисленные промахи прошедших трех недель. Филипп не делал замечаний, но Энни видела едва заметную напряженность в его поведении, возникающую при каждом ее неверном шаге.

Оставалась единственная возможность – попробовать успеть удлинить прекрасное, шитое жемчугом платье к началу бала. Конечно, можно было игнорировать просьбу-приказ Великой Мадемуазель и надеть свое собственное платье.

Энни тут же отбросила эту мысль. Она не могла себе позволить так оскорбительно пренебречь видимым великодушием принцессы.

Может, притвориться больной и отменить вечерний бал? Но после всех расходов и хлопот по подготовке к балу Энни ничем, кроме действительно смертельного заболевания, не сможет оправдаться перед Элен.

Есть простой выход. Она не только сможет надеть платье, но и сделает его еще наряднее. Энни еще раз присмотрелась к фасону.

– Несколько складок на лифе, кушак или широкий пояс – и, я думаю, оно пройдет.

Она положила платье в коробку и обратилась к Мари:

– У нас еще есть время для переделки платья, но нам надо торопиться. Возьми платье с собой к портнихе, пусть она подберет самую лучшую ткань и ленты нужного цвета. Скажи, что это срочно. Возьми карету.

Портниха приехала в два, привезя трех помощниц, кусок бледно-розового шелка, подходящего по цвету к ткани платья, и набор различных лент. Но когда Энни надела платье, портниха вдруг помрачнела и спросила, не прислано ли оно принцессой. Энни так торопилась начать переделывать платье, что даже не удивилась неожиданному вопросу мастерицы. Она просто ответила:

– Да, и я должна быть в нем сегодня вечером. У меня нет выбора, так что начнем поскорее.

Портниха поколебалась, но все-таки, заикаясь, обратилась к Энни:

– Но мадемуазель, очевидно, понимает… Это платье… оно…

Энни взглянула на часы и прервала ее:

– Прошу вас, мадам. Я знаю, платье сидит на мне ужасно, поэтому я и послала за вами. Время идет. Может быть, начнем?

Женщина кинула многозначительный взгляд на своих помощниц, пожала плечами и села за работу.

В восемь вечера Энни стояла и торопливо жевала гренки, пытаясь хоть чем-то успокоить голодный желудок, пока Мари поправляла складки платья.

После четырех часов безумной спешки, разрезания и сшивания, скалывания булавками, платье приобрело приличный вид, но нервы Энни были так же натянуты, как шнуровка ее лифа.

Она глубоко вздохнула, успокаиваясь, и возблагодарила бога за то, что он дал достаточно времени, чтобы пришить лиф и все складки.

Мари довольно улыбнулась, закончив с последними складками юбки.

– Вы так элегантны, мадемуазель. Все дамы умрут от зависти.

Если бы Энни могла согласиться с мнением Мари! Но она, к сожалению, слишком мало знала современную моду. Платье совсем не походило теперь на то, совершенно непригодное для нее одеяние, которое она держала в руках всего несколько часов назад. Энни выглядела в нем почти королевой.

Портниха очень ловко расправилась с задачей, спрятав швы под рядом бусинок. Она отрезала лиф от юбки, добавила необходимую длину за счет широкой полосы ленты по талии и вновь пришила юбку. Нежно-розовый цвет подчеркивал изящную фигуру Энни и ее гибкую талию. А слишком узкие и короткие рукава они опустили до запястий, сделав вставки от лифа до манжет из такой же ленты, как на поясе.

Раздался стук в дверь, и послышался голос дворецкого:

– Их милость герцог де Корбей ожидает мадемуазель в фойе. Их милость просил сообщить, что великая герцогиня де Монпансье уже прибыла.

Кусок выпал из пальцев Энни. Итак, Великая Мадемуазель приехала без приглашения, да еще на полчаса раньше, чем все остальные. Энни догадывалась, почему она приехала так рано, и у нее пересохло горло при мысли о будущей встрече. Подавив свою ярость, она прикрыла глаза и постаралась собрать все свое мужество. Когда к ней вернулось самообладание, она холодно произнесла:

– Мари, попроси передать герцогу, что я готова выйти к гостям.

Последний взгляд в зеркало придал ей уверенность. Ее прекрасные мягкие волосы каскадом вьющихся кудрей струились вдоль шеи, подчеркивая классическую строгость лица. Изящные жемчужные серьги, взятые у Элен, обращали внимание на красивую форму ушей, обычно скрытых пышными волосами.

Охватившее ее волнение только прибавляло ей очарования, усиливая блеск темных глаз и яркость румянца.

Мари подошла сзади и улыбнулась отражению в зеркале.

– Мадемуазель похожа на принцессу из сказки.

Энни поморщилась:

– Ради бога! Ни слова о принцессах!

Спускаясь вниз, Филипп настраивался на нелегкую встречу с принцессой.

Этот вечер рано или поздно должен был наступить. Когда он приехал из своего дома в дом отца, принцесса была уже здесь – незваная, необычно для нее пунктуальная и, несомненно, отнюдь не благодушно настроенная.

Хотя он, как всегда, вежливо улыбался, но в глубине души проклинал свою наивность. Как он мог надеяться после прошлого вечера, что она забудет о нем?

Итак, предстоял долгий и тяжелый вечер.

– Я сообщил, ваше высочество, отцу и Элен о вашем прибытии, но, боюсь, вам придется удовлетвориться моим обществом до того, как они спустятся вниз.

Принцесса выжидательно взглянула наверх лестницы.

– А где Анна-Мария?

– Я уже послал за ней. – Филипп предложил принцессе руку. – Мы можем подождать ее в зале.

Его высокая гостья не сдвинулась с места.

– Я предпочитаю ждать здесь.

Тревожная дрожь пронзила Филиппа. Принцесса никогда не задерживалась, ожидая столь низкородных людей, без серьезной причины.

– Как пожелаете. – Он решил быть готовым ко всему.

Но он был неготовым к виду женщины, которая появилась наверху лестницы. Он проследил за озадаченным взглядом принцессы и увидел одетое в светящееся, сияющее белизной платье создание, при виде которого останавливалось дыхание. Он никогда не видел такой восхитительной картины. Казалось, сама богиня Венера спускается с Олимпа. Но это была не Венера.

Это была Анна-Мария.

Нет, этого не может быть! Ведь Анна-Мария такая простушка!

И все-таки, гореть ему в аду, это она! Но что ее так изменило? Платье? Конечно. Но не только. Волосы? Да, они тоже. Да. Но не только. Что-то еще, почти неопределимое.

Анна-Мария спустилась к ним и присела в вежливом реверансе перед принцессой.