Летняя луна - Лаура Кинсейл

Через час после того, как Мерлин увели наверх, Рансом полулежа разглядывал золоченую лепнину на потолке и отдыхал, ощущая ровные движения бритвы на своих щеках – его брил камердинер. Только в такие моменты он и мог по-настоящему расслабиться.

В доме был заведен строгий порядок. Перед конной прогулкой, к завтраку, обеду и ужину – обязательное переодевание: высокие сапоги, брюки, сюртук, шелковое белье. Все повторялось изо дня в день, и эта регулярность создавала ощущение стабильности. В городе или в поместье какие бы дела ни занимали его – процедура одевания оставалась неизменной.

Рансом прикрыл глаза. Мисс Ламберн нарушила распорядок его жизни. Поэтому сейчас было особенно приятно расслабиться. Человеку иногда необходимо отдохнуть, ни о чем не думая, хотя бы на время забыть обо всех делах и отложить решение важных вопросов…

– Ничего себе, старший братец! Страна идет к полному разорению, а ты тут спишь себе!

Рансом задрал подбородок, чтобы камердинер мог выбрить шею. Послышались шаги, и совсем рядом раздался знакомый смех.

– Французы уже высадились! Король назначил Фокса премьер-министром! Просыпайся же, Деймерелл! Меня избрали в парламент от города Корк в Ирландии.

Рансом приоткрыл один глаз.

– И слава Богу, – пробормотал он. – Мы сейчас как раз там и находимся.

– Добропорядочный заброшенный городишко. – Его брат Шелби плюхнулся в кресло. – Да там никого и нет, только я и стадо джерсийских коров.

Рансом выпрямился, посмотрел на себя в зеркало и обнаружил под ухом пропущенный камердинером остаток пены.

– Полагаю, теперь ты будешь ко всем приставать с каким-нибудь молочным бизнесом.

– Джерсийские коровы такого унылого серого цвета. – Шелби казался задетым. – Боже, я представляю в парламенте унылую серую местность!

Он рассмеялся над собственной шуткой, и огромная комната заполнилась его смехом.

Рансом погладил выбритый подбородок, встал и кивнул камердинеру. Тот поспешно унес полотенца и таз.

– И сколько же ты задолжал на этот раз?

– Не больше, чем обычно. – Шелби беспокойно зашагал по комнате взад-вперед. – Где же ты был, чертов парень? Блайз все время рассказывает о тебе разные страсти.

Рансом натянул рубашку и начал застегиваться.

– Ха! – воскликнул Шелби. – Знаю я эту твою улыбочку. Ну и кто на этот раз, брат? Она симпатичная?

– Да, очень.

– Не замужем?

– Пока нет.

– Богата?

Рансом сел и стал натягивать сапоги.

– А к чему ты ведешь этот допрос?

– Да вот веду кое к чему. Ты же знаешь, как замечательно я использую красивых незамужних наследниц.

– Да уж, прекрасно осведомлен. Только к мисс Ламберн это не имеет абсолютно никакого отношения.

– Слишком хороша для меня, да? – Шелби облокотился на подоконник, и вечернее солнце золотом окрасило его волосы. – Да уж, не сомневаюсь. Я, видно, слишком мелкая сошка.

– Ты, видно, слишком большой транжира, – ответил Рансом, принимая от камердинера галстук. – Ты смел и остроумен и к тому же дьявольски красив. Я от всей души желаю, чтобы ты забросил игорный стол и стал наконец человеком.

Шелби вздохнул. Его задорная усмешка превратилась в унылую улыбку.

– Мелкая сошка, я же сказал.

Рансом замер, не успев до конца повязать галстук, и взглянул ему в лицо:

– Шелби…

– Ой, только не надо! – воскликнул тот и засунул руки в карманы. – Когда-нибудь я поддамся искушению, возьму те деньги, что ты готов подарить, и надаю тебе кучу обещаний, которые даже и не подумаю выполнить.

Рансом нахмурился. Не было и дня, чтобы он не задавал себе вопрос: что за дьявол вселился в Шелби, почему весь свой природный ум и талант он применял только в азартных играх, почему не использовал те практически безграничные возможности, которые были даны ему от рождения? Он мог выбрать карьеру военного или, к примеру, дипломата. Он мог стать блистательным оратором в палате общин или суде. В конце концов, он мог бы взять на себя управление Фолкон-Хиллом – эту обязанность Рансом отдал бы ему с удовольствием – и сделать хозяйство максимально эффективным. Однако вместо этого он просто проиграл четыре поместья из пяти, составлявших богатое родовое наследство. Кое-какой доход у него сохранился лишь благодаря дедушке, который из-за дурных предчувствий оформил пятое, самое дорогое поместье, в виде неотчуждаемого траста, и назначил Рансома попечителем. Рансом выделял Шелби скромное содержание и делал все возможное, чтобы сохранить остаток состояния для его троих детей.

Но Рансому было обидно, что не сбылось столько хорошего, что загублена целая жизнь, и это приводило его в отчаяние.

– Перестань думать, где бы меня похоронить, – сказал Шелби. – От меня что, так сильно воняет?

Лицо Рансома выражало разочарование и любовь.

– Да, воняет изрядно, – ответил он, продолжая завязывать галстук.

Шелби сжал губы:

– Почему все вокруг должны маршировать в ногу с тобой, старший брат? Скажи спасибо, что я позволяю тебе воспитывать бедного Вудроу, чтобы сделать его таким, как ты.

– Лучше бы ты воспитывал его сам.

– Ну-ну. – Шелби запрокинул голову и нарочито расслабленно потянулся. – Все еще ждешь чего-то от паршивой овцы? Рансом, когда ты поймешь, что лучше сдаться?

Рансом решительно посмотрел на брата.

– Никогда, Шелби, – сказал он, – никогда.

Тень пробежала по лицу Шелби, и дерзкое выражение смягчилось. Он грустно разглядывал лакированный носок сапога.

– Черт подери, Рансом. Я же сказал, перестань.

Рансом продолжал смотреть на него в упор. Иногда казалось, что он близок к разгадке. Шелби тридцать четыре, у него сын Вудроу и две дочери. У него все еще было будущее. И Рансом всегда был готов помочь ему начать новую жизнь.

Добрые полминуты Шелби хмуро разглядывал пол, затем лениво усмехнулся. Он поднял глаза и встретил вопросительный взгляд Рансома:

– Не лезьте в мои дела, милорд. Сегодня вечером отвези меня назад в Лондон, за карточный стол.

– Хорошо. – Рансом опять повернулся к зеркалу. – Считай, что тема закрыта.

Шелби отвернулся к окну. В молчании Рансом продолжал одеваться. Напоследок камердинер поправил на нем сюртук цвета полуночной синевы. Вдруг Шелби воскликнул:

– Черт возьми, что там такое?

Брат стоял у окна и выглядывал наружу. Рансом подошел к нему и тоже посмотрел в сад. Гости и слуги собрались вместе среди кустов лаванды и роз. Он слышал их нервный смех и предостерегающие крики, видел, что пальцы указывают вверх, куда-то на крышу, как раз над его головой. Не обращая внимания на камердинера, который собирался отдать ему карманные часы, Рансом кинулся к двери. Стремительной походкой он вышел из комнаты, и Шелби поспешил вслед за ним.