#Меня зовут Лис - Ли Виксен

Свет и тьма, солнце и тень. Они всегда были двумя сторонами одной медали. Но никто не говорил, что солнце, сжигающее урожай, лучше безжалостно холодной ночи, а огонь, прогоняющий тьму, не сожжет тебя дотла. Сияющие не были добром. Они просто были магами, черпавшими свои силы в свете настолько ярком, что иногда их называли Ослепляющими. Те, кто видел вживую тех или других, говорили, что названия пошли от ореола, окружающего магов. Темные словно высасывают из пространства весь свет, поглощая его как глубокая пещера, светлые – без малейшего источника света мерцают и постоянно сияют неземным огнем.

Поглощающие и Сияющие не были легендами. Больше всего их поведение напоминало, как ни странно, детей. Некоторые из них были жестоки и постоянно творили зло, другие пытались помочь людям, но не зная своих сил, создавали лишь новые ужасы, третьи, и это самая большая группа, старались не замечать людей, словно муравьев.

Какими бы чертами не обладал такой маг, искать встречи с ним было самоубийством. Как будто маги никогда и не были людьми. Они попросту не понимали: почему убийство плохо, а сожженный дом – повод для слез. Как не грустит человек, раздавивший муравья, так и Высшие маги, убив тебя, вряд ли будут думать об этом как о трагедии.

А еще они умели создавать вещи – прекрасные и ужасные одновременно. Магические артефакты, полные тайных знаний, которые приносили боль и разрушения. И ключ, который мы взяли с Кэрком в башне, по моим догадкам, принадлежал кому-то из магов. Зачем подобная вещь простому человеку, мне было не ясно. С этими смутными мыслями я задремала, лежа на самой широкой ветви.

Я брожу в лесу, мне восемнадцать лет и сегодня мой день рождения. Свежий запах молодой листвы, солнечные лучи, пробивающиеся сквозь ветви, и самая приятная компания на свете. По правую руку от меня идет мой Принц. На нем сегодня прекрасный камзол и бриджи синего атласа, отделанные серебристым кантом. Точь-в-точь как цвет его чудных волос, которые сейчас развевает небольшой ветерок. Принц замечает, что я смотрю на него, и улыбается мне, а мои щеки краснеют от смущения.

В замке много что говорят, но все это пустые сплетни и болтовня. Он никогда не смог бы быть жестоким. Он нежный и заботливый. И словно подтверждая мои слова, он берет меня под локоть, помогая переступить упавшее дерево.

– Ты сегодня словно зеленая лесная нимфа! Ты прекрасна в свой день рождения. – Когда Принц говорит, он смотрит прямо мне в глаза. И я чувствую еще чуть-чуть, и он, может быть, даже поцелует меня.

– Вы не должны так говорить, милорд. Комплименты не для простой дочери оружейника. Это сочтут дурным тоном.

Он лишь смеется в ответ. И вдруг замечает что-то в траве у тропы, отпускает мой локоть и забирается в заросли. Возвращается, держа в руках небольшую птицу с длинными и узкими крыльями.

– А ты знала, моя нимфа, что стрижи не могут сами взлететь, если упадут на равнине? Совсем беспомощны. – Он поднимает птицу на уровень глаз. – Как ты попал сюда, птенчик?

Принц прыгает, подкидывая птицу, и та взлетает. Это для меня сродни чуду.

– Вы так добры, милорд. Даже к птицам.

– Я люблю помогать беспомощным животным. – Что-то в его тоне изменилось. Голос Принца звучит так холодно. Воздух вокруг начинает загустевать. Леса уже нет, да и моего Принца тоже. Напротив меня стоит кто-то, кто притворяется моим Принцем. У него старые глаза и он смеется. Вокруг тьма, но он словно засасывает ее: движение воздуха вокруг него нарушено. На тонкой шее болтается ключ с узором ломаной спирали.

– Может уже хватит убивать этого мальчика, а, Лис?

Я вижу, что в моей руке меч, вонзенный в горло мальчика-рыцаря из замка Рэймис. Но у мальчика лицо Кэрка, и он смеется вместе с моим Принцем, несмотря на кровь, хлещущую из раны.

На самом деле это кошмар. Надо заставить себя проснуться! Я закрываю глаза, жмурюсь сильнее и вдруг чувствую на лбу сухую ладонь. Я открываю глаза и вижу зеленые четки.

Ненавижу кошмары. Хотя ты и просыпаешься, но остатки ночной дряни словно яд пропитывают весь день, а нервы натянуты до предела. Мы оставили Рэймис и четыреста шестьдесят три могилы за спиной. Количество погибших нам назвали сегодня утром. Это не считая раненых и сильно покалеченных. Цена проклятого ключа показалась мне слишком высокой.

Бывает так, что изматываешься полностью. Сил не остается даже на то, чтобы лишний раз пошевелить рукой или ногой. Ты лежишь там, куда упала, и мечтаешь забыться, чтобы поспать. Самое тяжелое, что заснуть ты не можешь – усталость настолько сильна, что гонит разум набирать обороты. Мысли теснятся в голове, и покрасневшие глаза продолжают бессонно взирать на мир.

Именно такой и выдалась эта неделя. А причина была проста – у лазарета закончились лекарства. Как бы смешно это не звучало, но именно на наших лекарях держится половина легиона. Когда ты участвуешь в войне, ты готов ко всему – тяжелым ранам, разным заражениям, отравлениям – потому что знаешь, что каждый полк сопровождают врачи, долг которых – помогать тебе. Они не могут отказать в помощи или бросить тебя, пока ты приписан к легиону. Это одна из льгот, которые получает каждый солдат: право быть излеченным.

Это, конечно, никогда не касалось мощных обезболивающих, которые можно достать только на так называемом «черном рынке легиона». Это не какое-то особое место, скорее люди, которых надо знать, если тебя мучает боль или бессонница, если тебе плохо от тяжелой и жирной пищи или продажная женщина заразила тебя непонятной болезнью. О, эти вечно понимающие торговцы с добрыми глазами и такими вожделенными сумками, набитыми опиумом для снятия болей, молочком дерева порро, которое заставляет забыть даже свое имя, зернами фиас, лечащими почти любое заражение. В их волшебных сумках кроется много чудес, но плата за эту мнимую магию всегда высока.

Молочко порро порождает жуткую зависимость, и с каждой дозой принимать приходится все больше, а отказ от него сводит с ума в прямом смысле этого слова. Опиаты туманят разум и мутят души, оставляя без монеты в кармане.

Как и предостерегал меня Док, самое страшное – это попасть в долговую яму к «чернорыночным». Из долгов перед этими людьми не выйти, просто дав расписку. Сами лекари не одобряют подпольную торговлю лекарствами, но смотрят на нее сквозь пальцы. У тех, кто серьезно болен, зачастую нет выбора… Начальство легиона время от времени устраивает показные рейды, но все понимают, что чернорыночники – это неизбежное зло легиона. Поймай троих – и на их место придут десять. И под большим вопросом, будет ли их товар безопаснее, чем у предыдущих ребят.

То, что произошло в Алой Розе, случается в одном из миллиона случаев. Поимка поставщиков в глупом рейде совпала с полным отсутствием лекарств в лазарете. Роза ждала поступлений не раньше, чем через неделю, из восточного города Аркиоса. Легион начал задыхаться и метаться в агонии.

Битва у замка Рэймис только-только прошла. Более четырех сотен трупов еще хоронили, а раненые страдали от боли, требуя помощи. Действия Крамера, всегда столь последовательного в управлении легионом, поражали своей безответственностью. Больные остались без опиума, я – без снотворного, врачи – без средств к помощи.

Из темно-синих палаток со звездами раздавался непрерывный стон. Люди умирали в мучениях. Не слышать эти кошмарные звуки можно было только уйдя на другой конец лагеря. Там мы и провели обычную тренировку с Атосом.

После нее я повалилась в траву без сил. Мой генерал направился по каким-то делам, а я, не спавшая две ночи подряд, просто лежала и пыталась расслабить мышцы, заставив тело взять передышку. После замка Рэймис и соприкосновения с проклятым артефактом Поглощающих мое состояние ухудшилось. Кошмары стали ярче, а силы иссякли. Я словно сломанная игрушка лежала в траве, когда услышала шаги.

Атос вернулся на площадку, и не один. Вид у него был абсолютно загнанный, но его спутником оказался всего лишь Кэрк, сурово хмуривший брови. Для меня стало откровением, что эта пара общается друг с другом без званий и чинов:

– Это не может продолжаться, Атос! Я знаю, что у офицерского состава первого круга есть немного лекарств. – Рыжий капитан заметно прихрамывал на правую ногу. Если бы я не видела Кэрка, то вряд ли бы догадалась по голосу, что это он. Капитан говорил холодно и грубо. Я ни разу не видела его в таком раздражении.

– Да, есть пара коробок. Но это неприкосновенный запас. – На лице оправдывающегося Атоса легко читалось отчаяние. – Если я отдам лекарства тебе, то следующим придет Феррос, а потом Дункан, а затем Легио…

– Ты вообще слышишь, что творится в лагере?! Ты слышишь крики из лазарета? Очнись уже.

– Я ничего не могу сделать. Я не имею права раздавать генеральский запас, даже если бы и хотел. – Атос отрицательно помотал головой, уставившись в землю.