Решение номер три (Сборник) - Владимир Михайлов

– Хорошо. Где я – вы, видимо, знаете. Итак, через пятнадцать минут…

– Теперь уже через двенадцать.

– Предложение принято.

– Жду с нетерпением.

8

Ястреб загонял в память под давлением, чтобы уж не забыть никогда:

«Рост – сто семьдесят пять. Телосложение хрупкое. Худощавый. Волосы чёрные, зачёсаны назад, приглажены. Гладко выбрит, или вообще растительность на лице выведена. Уши небольшие, правильной формы, прижаты к черепу. Брови горизонтальные, сросшиеся у переносицы. Нос небольшой, узкий, спинка вогнута (возможно, в прошлом перелом). Глаза большие, чёрные, чуть навыкате, взгляд уверенный: сознание превосходства. Рот маленький, губы узкие, изгиба почти нет. Особых примет не видно. Лицо, в общем, легко запоминающееся, отличимое без усилий. Далее: жестикуляция – сдержанная, движения выверены. Речь гладкая, свободная, без слов-паразитов и пауз – речь хорошо образованного человека. Богатые интонации. При разговоре смотрит прямо в глаза. Часто откидывает голову, полуопустив веки…»

– Ну, что же? – прервал описываемый собеседник сам себя. – Закончили словесный портрет?

– Практически – да, – ответил Ястреб, не улыбаясь.

– Зря потратили время. Моих фотографий – целые альбомы в каждом полицейском участке, есть и живописные портреты неплохих, должен сказать, мастеров – один из них в Президентской галерее, кстати. Мой дар. Так или иначе, я продолжу. Думаю, вы уже поняли: страхи, которыми с вами, без сомнения, поделился уважаемый Глава нашего государства, существуют лишь в его воображении. Меня не нужно разыскивать: я здесь, перед вами, и если имеются хоть какие-то законные основания для того, чтобы задержать меня, – пожалуйста, вот телефон, номера соответствующих служб вам известны, не так ли? Далее: я намерен – с вашего позволения, разумеется – передать вам расписание моих действий на ближайший месяц; на более продолжительные сроки я не планирую. Обладая этим документом, вы сможете контролировать все мои передвижения – и даже, если угодно, сопутствовать мне; разумеется, я не обещаю посвящать вас во все подробности моих дел, промышленные и коммерческие тайны останутся тайнами, не взыщите. Согласитесь, однако, что в такой ситуации мне было бы чрезвычайно трудно, я бы даже сказал – невозможно исчезнуть с планеты, чтобы совершить то, в чём меня подозревают, и что, скажу вам откровенно, мне вовсе не по силам: уничтожить планету, на которой мы с вами сейчас находимся и предполагаем оставаться и в дальнейшем. Так вот, если вы хоть на минуту всерьёз задумаетесь над сказанным мною…

Ястреб, однако, в эти мгновения думал совершенно о другом. Выставив хорошую защиту (лучшую из всех, какими он обладал), он, всем своим обликом выражая уважительное внимание, настроился, наконец, на церебральные поля Смоляра и сейчас закончил их анализировать. То же произошло и с тонкими полями собеседника. Теперь оставалось лишь произвести подсадку.

– …Должен сказать – вы убедили меня если не на сто, то уж на девяносто пять процентов определённо, – одновременно отвечал он собеседнику. – И опасения Президента сейчас не кажутся мне совершенно обоснованными. Конечно же, я крайне благодарен вам за предоставление плана ваших ближайших передвижений и встреч…

– Вы возьмёте его, не так ли?

– Было бы бестактно не воспользоваться вашей любезностью.

– О, я думаю, вы уже поняли: при этом я преследую и свою выгоду. А именно: мне представится прекрасная возможность разобраться в способах, какими вы будете меня контролировать. Ведь если они окажутся обычной полицейской методикой – наружное наблюдение, прослушивание, жучки и тому подобное, – я просто начну думать о вас хуже, чем думаю сейчас, и тогда, возможно, захочу пересмотреть наше соглашение. Вы меня поняли?

– Да, конечно же.

– Это меня бесконечно радует.

– Благодарю вас. Могу ответить лишь тем же самым.

За этим последовали поклоны и улыбки. И обратный путь – сперва в сопровождении двоих непонятно кого: на типичных телохранителей они не очень походили, но и на домашнюю прислугу – тоже; скорее всего их можно было бы принять за ассистентов профессора. Зато водитель лимузина, доставлявшего Ястреба обратно в контору «Прозрачного мира», был похож именно на шофёра и ни на кого больше. «И на том спасибо, – подумал Ястреб, глядя на него. – Так или иначе, главное я сделал: подсадку произвёл. Пусть теперь Смоляр разбирается, какими такими способами мы будем его контролировать…»

9

– И ты ему поверил? – фыркнул Младой. Каждое слово шефа просто щетинилось иглами сарказма.

Ястреб пожал плечами:

– Он предложил правила игры – я их принял. А дальше – посмотрим, насколько честно он будет их придерживаться. Главное-то я сделал: подсел в него. Так что в любой миг могу определить его место и действия.

– К примеру, сейчас?

– Это нужно?

– Настоятельно.

– Ну, коли так…

Ястреб расслабился в кресле. Закрыл глаза. Стал настраиваться. При этом он ожидал какого-нибудь подвоха: Смоляр мог, например, ощутив подсадку, выставить крепкую защиту, какой-нибудь непробиваемый блок – а в том, что у наблюдаемого таких был целый арсенал, Ястреб не сомневался. Но опасения не оправдались: настройка прошла без помех, и он стал видеть, не открывая своих глаз, потому что сейчас воспринимал мир чужими: глазами Смоляра.

В этом и заключался дар Ястреба: подселившись, то есть открыв для себя канал в сознание другого человека, по желанию видеть его глазами, слышать его ушами и даже обонять его носом; что касается проникновения в мысли, то это удавалось не со всеми – только с теми, кто не применял даже самой простой, зеркальной защиты.

– Ну, что ты видишь? – нетерпеливо спросил Младой.

Ястреб, однако, его не услышал: слух его тоже был, как и зрение и все прочие чувства, отдан сейчас Смоляру. Он выждал, пока не рассеется неизбежный туман перед глазами; а когда аккомодация закончилась – увидел часть просторной комнаты – не той, в которой разговаривал со Смоляром, но соседней, смежной, в которую успел заглянуть тогда через полуоткрытую дверь. В отличие от первой, гостиной (как ее условно определил Ястреб), это был скорее кабинет, и в той его части, которую сейчас видел Ястреб (и сам Смоляр тоже), располагался длинный стол, уставленный приборами и аппаратурой – в первую очередь, как определил Ястреб, относящейся к связи, ближней и дальней, акустической и графической. Стол начал приближаться – то есть это Смоляр направился к нему; проходя мимо зеркала на стене (зеркала у Смоляра были, похоже, в каждом помещении), мельком повернулся, чтобы оглядеть себя; так Ястреб смог убедиться в том, что он видит сейчас действительно глазами Смоляра, что канал не переадресован кому-то другому.

В следующее мгновение перед глазами оказалась клавиатура, но только на секунду; затем – экран. Смоляр работал профессионально, не глядя на клавиши, так что Ястребу не было видно, что именно набирает хозяин дома; можно было лишь определить, что текст шифруется сразу же: на экране, перед глазами, возникали одни лишь точки.

Ястреб попытался услышать, как работает клавиатура, – иногда это помогало определить хотя бы среднюю длину слова, из чего можно было уже сделать предположение о языке, на котором делалась запись. Но на сей раз не было слышно ничего.

Потом взгляд резко переместился на дверь; в ней стоял человек – один из тех двоих, что провожали Ястреба, когда он покидал этот дом. Губы вошедшего шевелились; он что-то произносил, но Ястреб не услышал ни слова, как не донеслось до его ушей и ничто другое: шаги, например… Движения губ, артикуляция не соответствовали ни одному из четырёх самых распространённых в Галаксии языков; других же, даже не считая диалектов и наречий, существовали тысячи, если не десятки тысяч; какой из них применялся при общении Смоляра со своим персоналом, не стоило догадываться: на это просто не было времени.

Смоляр, вероятно, ответил на сказанное – судя по тому, что вошедший кивнул, повернулся и вышел; но и из сказанного Смоляром Ястреб не воспринял ни звука. Иными словами – слух наблюдаемого оказался защищённым от подсадки лучше, чем зрение; да и не только слух, наверное: пальцы Ястреба тоже ничего не ощущали – а ведь кончики их должны были чувствовать прикосновения к клавишам; это, кстати, порой тоже помогало расшифровать текст: у профессионала каждый палец ведает строго определённой группой знаков. И обоняние тоже равнялось нулю: Ястреб понял это сразу же, как только Смоляр, вновь обратившись к клавиатуре, прежде чем возобновить работу, вынул из ларчика на столе длинную, тонкую сигару, понюхал её (она оказалась прямо перед глазами, как и державшие её пальцы), обрезал кончик, раскурил; но ни малейшего запаха Ястреб не почувствовал.

Подсадка оказалась весьма ограниченной. Но это ещё не было причиной для уныния: зрение, как известно – самое важное из человеческих чувств, несущее максимум информации. Значит, Смоляр принимал всё-таки меры предосторожности, но на зрение их не хватило. Ну что же, неплохо: противник, надо полагать, усмотрел в Ястребе достойного оппонента.