Таежный гамбит - Юрий Достовалов

7

Этой ночью возле скобяной лавки купца Усцелемова остановилась лошадь, запряженная в повозку — обычную, ничем не примечательную телегу с наращенными бортами и брезентовым тентом, каких в то время в Харбине встречалось по десятку на каждом перекрестке. Из-под брезента на мостовую выпрыгнул высокий мужчина в дождевике с опущенным капюшоном, осторожно оглянулся и решительно направился к дверям лавки.

На тихий стук дверь подалась, с тяжелым ворчаньем распахнулась, и на крыльцо вышел Зарядько в накинутой на плечи кацавейке. Пропустив гостя в дверь, он внимательно осмотрелся и прикрыл дверь.

В торговом зале гость скинул дождевик и оказался в добротном английском френче с большими накладными карманами на груди и по бокам. Он достал из нагрудного кармана пачку папирос и закурил. Потом плюхнулся на стул и спросил негромко:

— Ну что, Никанор, замок сменил?

— Сменил-с.

— Как обошлось-то? Ведь, поди, охрана не дремлет?

— Я ведь вырос среди маньчжуров, — усмехнулся Зарядько. — Кошкой пройду, комаром пролечу… Тут, однако-с… — замялся он.

— Ну, что еще? — нетерпеливо оборвал гость.

— Сменить-то сменил, да они заметили подмену, — скороговоркой зашептал Никанор. — Новый навесили-с-

— Вот ведь дьявол! — гость нетерпеливо привстал со стула.

— Успокойтесь, успокойтесь, дубликат у меня имеется-с, — Зарядько вытащил из кармана ключ на колечке и покрутил им в воздухе.

— Второй ключик у хозяина-с, но его нет, — тараторил приказчик. — Уехал в тайгу, мальчонку тут одного хоронить. Нескоро будет.

— Сегодня сумеем?

— Казаков, как обычно, двое-с, — шептал Зарядько, — но ведь они практически не спят, не спят они… Все разговаривают, к тому же лампу вторую теперь на самый люк поставили и топчан свой поближе подвинули. Теперь уж там все освещено, сплошь. Теперь в темноте не подкрасться, как в тот раз. Не знаю, право, как и быть-то-с…

— Да, вот незадача, — сплюнул гость на пол. — Сюда-то не заглянут? — осторожно заозирался он по сторонам.

— Будьте покойны, будьте покойны, у них служба-с. Они сюда только по моему звоночку, по звоночку могут-с.

— Остальные спят?

— Спят-с. Только еще двое в карауле, но это у противоположных ворот, где извозчичья контора-с…

Гость встал, походил из угла в угол, осторожно ступая по паркету. Вынул из кармана брегет, откинул крышку, взглянул на циферблат.

— Времени у нас час, — отчеканил он. — Через полчаса золото должно быть погружено.

— Как же можно-с, как можно-с? — испуганно залепетал Зарядько. — Не стрельбу ведь поднимать! Их ведь сорок человек! Перерубят и не вздрогнут. Звери, звери-с!..

— Не тараторь! — резко оборвал его гость. — Пожар устроить сможем?

— То есть как пожар? — выпучил глаза приказчик.

— Ну да — пожар, обыкновенный пожар. С той стороны, с извозчичьей.

— А, понимаю, понимаю-с, — забегал по комнате Зарядько. — Отвлечь, значит, внимание, бдительность усыпить. Понимаю. А потом — раз! — и к погребку-с! Понимаю. Нет-с! Не выйдет! Все одно они подвал не кинут. Двое все равно останутся!

— Двое — не сорок! — улыбнулся гость. — Нас ведь тоже двое, так? — он вынул из-за пазухи увесистый браунинг и протянул приказчику.

— Вы и меня? — раскрыв глаза, в ужасе отодвигался Зарядько от оружия. — И меня-с? Н-н-нет, увольте-с. Я, разумеется, вашу идеологию уважаю и разделяю даже, но чтобы… смертоубийство… нет-с!

— Деваться тебе некуда, — с ледяной улыбкой гость взглянул в глаза Зарядько, и тот потупился, отступил, в изнеможении опустился на стул и взял пистолет:

— Что надо сделать?

— Вот так-то лучше, дорогой. Рванье какое-нибудь найдется? Старая одежда, тряпки? И керосину бутыль.

Приказчик кивнул и, вскочив, кинулся в кладовую. Вынес оттуда ворох тряпья, скинул на пол, потом принес огромную, с ведро, стеклянную бутыль.

— Все в телегу, — приказал гость, — и быстро задворками к тем воротам. Понял?

Зарядько закивал и кинулся таскать вещи к подводе. Потом вышли оба, и гость тронул кобылу. Переулками выехали в параллельную улицу и остановились метрах в ста от конторы.

— Давай, — кивнул гость приказчику, и Зарядько, суетясь, стал поливать хламье керосином. Бутыль дрожала в его руках, проливалось на тротуар.

— Да не суетись ты! — окрикнул гость. — И побыстрее все-таки.

Намоченное тряпье снесли к воротам. Прислушались. Во дворе едва переговаривались казаки.

— Наваливай вдоль ворот, — шепнул гость. Потом приказал поплескать из бутыли на забор. Когда все было готово, скомандовал:

— Возвращайся в контору и жди меня. Когда пламя примется, я подъеду и скажу, что делать.

Весь дрожа, Зарядько кинулся в лавку и стал молиться — впервые за два года, когда связался с этими… Он украдкой глянул на улицу, не услышал ли незваный гость его мыслей. Тот вскоре подъехал, забежал в лавку и сказал:

— Занялось. Быстро беги к казакам и поднимай их!

Зарядько пустился во двор, но гость окликнул его:

— Да ключ-то мне отдай!

Вбежав во внутренний двор, Зарядько заорал что было мочи:

— Братцы! Станичники! Горим! Ворота извозчичьи горят!

Караульные бросились к воротам, распахнули их пинками, густой дым повалил во двор.

— За водой в конец улицы! — кричал Маджуга, выбегая во двор и застегиваясь на бегу. — В цепочку! Передавать ведра! Живо!

Казаки дружно разобрались, и вскоре первые выплески с шипением ворвались в густое, расползающееся пламя.

— Добро, — кивнул Маджуга и вдруг покрылся испариной: — А-а-а! Язвить тя! — и бросился к хранилищу.

Там двое карауливших казаков в волнении переступали с ноги на ногу. Бежать нельзя. Оставить станичников — тоже не по-казачьи.

— Гляну, что ли? — спросил один.

— Нельзя, стой! — одернул другой. — Справятся. Там хорунжий. Одолеют.

Однако отвлеклись все-таки, потому не заметили бесшумно ворвавшихся в помещение гостя и Зарядько. А когда обернулись и увидели — было поздно: оба полегли под меткими выстрелами.

— Стрелять не умеешь? — огрызнулся на приказчика гость, пряча револьвер за пазуху.

— Умею… но… как-то… — мямлил с перепугу Зарядько.

— Хватит лепетать! Принимай ящики! — гость подбежал к люку, открыл замок и прыгнул во тьму. Предусмотрительно захваченный фонарик осветил перед ним стеллажи с окованными железом ящиками.

— Добро, — крякнул он и подхватил ближний ящик. Поднатужась, вскарабкался по невысокой лестнице и показался над люком.

— Принимай!

— Я тебе сейчас приму! — метким выстрелом с ходу вбежавший Маджуга сбросил гостя обратно в люк. Но покачнулся и сам — от пули, выпущенной Зарядько из темноты. Пошатнувшись, он стал заваливаться на спину и, теряя сознание, успел заметить вбегавших в хранилище казаков. Одеревеневшими губами пролепетал только: