Русский вид. Медведь - Регина Грез

навалилась усталость после бессонных суток. Стоило сомкнуть глаза, как в ушах раздавался взволнованный Машин голос, казалось, они так мало успели поговорить…

У Брока вертелись в голове сотни вопросов, которые можно было бы обсудить только с ней. Тем более, она приглашала его к себе, так почему бы не увидеться снова? Нет, сначала убедиться, что с ней все хорошо, потом выспаться и можно планировать новую встречу.

И вот Маша уже спешит обратно, прижимая к груди объемный пакет. Выглядит растерянной или расстроенной. Брок сжал кулаки, представив, что кто-то мог обидеть ее хотя бы грубым словом. Если бы она сейчас посмотрела в сторону леса, он сразу бы кинулся к ней, но девушка стремительно забежала в дом, с шумом захлопнув за собой дверь. Брок подождал еще немного, разрываясь между противоречивыми желаниями, а потом все же отправился в свою берлогу.

* * *

Прошло два долгих, беспокойных дня. Маша искренне ждала лесного отшельника и перебирала в памяти каждую фразу их ночного разговора, то охваченная былым ужасом, то проникаясь сочувствием после намеков Короткова о плене.

Она часто посматривала в сторону последнего лесного маршрута, не решаясь отойти от дома даже до ближайших сосен. Но человек – «медведь» так и не появлялся. Это было грустно и даже немножко обидно. Маша невольно копалась в себе, пытаясь понять, чем могла вызвать его неприязнь, ведь расстались-то они вполне дружелюбно.

На утро третьего дня она проснулась с больным горлом и тяжелой головой. Нехотя добрела до столовой, попросила у Светланы Анатольевны молока и баночку меда, решив лечиться дома «бабушкиными» средствами. День опять выдался на редкость мрачным и ветряным, под вечер небо затянуло черными тучами. Переменчива погода в Сибири…

В седьмом часу Машу проведала заведующая мед. пункта, предложила ночевать в общем коттедже, но получила отказ.

– Да вы не волнуйтесь за меня, Надежда Петровна, это же обычная простуда. Дома поваляюсь денек и все пройдет.

Оставшись одна, Маша заперла двери, задернула жалюзи и шторы, полежала немного в горячей ванне и отправилась на кухню. «Сейчас нужно выпить теплого молока с медом и лечь спать. Утро вечера мудренее и, Бог даст, здоровее!»

Яркий свет в комнате неприятно резал глаза, пришлось оставить только подсветку над столом. Скоро домик погрузился в полумрак.

Закутавшись в плед, Маша сидела на низеньком кухонном диванчике и ждала, пока немного остынет кипяченное молоко в большой кружке. Кружка была старая, грубой лепки, почти полулитрового объема – белая бадья с красным горохом.

Маша забрала ее из деревни после смерти бабушки, всегда держала при себе как память. Правда, пила из нее редко, лишь при простудах. Это был своеобразный ритуал еще с детства – согреться как следует, а потом сразу в постель, чтобы проснуться здоровой.

Внезапно она расслышала наверху звук глухого удара и отчетливый металлический скрежет. Маша замерла и насторожилась, но теперь различала лишь стук тяжелых дождевых капель, бьющих в окно да резкие порывы ветра. Подниматься на второй этаж по темной лестнице, чтобы узнать причину шума ей совсем не хотелось. Она вдруг резко пожалела, что осталась в грозовую ночь одна в доме далеко от остальных обитателей поселка.

Продолжая прислушиваться, Маша тихо поднялась с диванчика и даже не стала поднимать плед, свалившийся на пол. Оставаясь в хлопковой ночной рубашке на тонких бретелях, она вышла в сумрачную прихожую и посмотрела наверх. Бесшумно ступая, по лестнице со второго этажа спускался Брок. От него пахло мокрым деревом и скошенной травой.

Пары секунд хватило Броку, чтобы разглядеть Машу от головы до босых маленьких ступней. Ее длинные волнистые волосы были распущены и свободно спускались вдоль лица и шеи по плечам. Сквозь тонкую ткань сорочки угадывались мягкие очертания округлой груди.

Светло-карие глаза ее смотрели на него с удивлением, но не испуганно. В руках она держала большую кружку, от которой вверх поднимался тонкий, еле заметный парок. Брок почувствовал приятный знакомый запах, неуловимо связанный с его забытым прошлым. Такой же слабый аромат исходил от полураскрытого Машиного рта.

– Что это у тебя? – глухо спросил Брок, взглядом и движением подбородка указывая на кружку.

– Молоко с медом, – прошептала Маша, – у меня горло болит немного, вот… лечусь.

Он прикрыл глаза и сильней втянул воздух ноздрями. И тут же неверное видение будто в дымке тумана пронеслось в его голове: высокая крупная женщина с добрым родным лицом протягивает ему такую же большую белую кружку с красным горохом.

«Выпей, сыночек, станет легче, уснешь спокойно. Вырастешь большим и сильным, как папа».

Брок мгновенно вспомнил приторно-сладкий вкус обжигающего молока, а себя вдруг увидел странно маленьким, съежившимся на кровати с металлической спинкой и шариками в виде нехитрых украшений. А еще было пестрое одеяло из лоскутков… деревянный табурет… герань на подоконнике, выкрашенном голубой краской. И вышивка на белой скатерти с вязаной бахромой. И размеренный скрип "ходиков" на стене…

Вдруг стало трудно дышать, глаза защипало, а ноги непривычно ослабели. Брок шагнул к Маше, опустился на колени и, обняв ее бедра, прижался лицом к животу. Она невольно вздрогнула, когда поздний гость, возвышавшийся над ней, вдруг оказался у ее ног и крепко обхватил своими большими руками.

Маша неуверенно положила ладонь на его темные спутанные волосы.

– Хорошо, что ты пришел. Я тебя ждала… каждый день ждала.

Она смутно понимала, что следует как-то поделикатней отстраниться от него, ведь совершенно неприлично, когда почти незнакомый мужчина вот так запросто прижимается лицом к ее телу. Но в то же время боялась отпугнуть его, разрушить тонкую интимную связь доверия между ними. И потом… ей вдруг стало спокойно и хорошо. Оказывается, для нее была очень важна эта встреча.

– Тебе холодно? – спросил Брок, вскидывая к ней голову, – да ты вся дрожишь!

Он стремительно поднялся и снова оказался на голову выше.

– Середина лета на дворе, а она тут мерзнет. Пошли-ка в кровать!

Маша едва обратила внимание на некую двусмысленность его последней фразы. Брок уверенно завел ее в комнату и, откинув одеяло с постели, скомандовал:

– А ну, живо! Допивай молоко и ложись.

Послушно сделав пару глотков, Маша передала ему кружку:

– Все! Остальное тебе, чтобы сам не заболел. Ты сильно вымок, кажется, надо бы одежду сменить, правда, у меня ничего на тебя не найдется. Если только завернуться в простыню.

Ей вдруг стало забавно представить "медведя" в простыне, но она благоразумно сдержала смешок, вспомнив, чем это закончилось в первый раз.

– Я уж не заболею, покрепче некоторых, – проворчал Брок, снова отчего-то хмурясь.

Маша юркнула в кровать, поскорее