Верность и соблазны - Эмилия Остен

В кабинете же было так темно, словно солнце еще не вставало. Анна остановилась на пороге, словно натолкнулась на стену, глаза постепенно привыкли к темноте, но много рассмотреть не удалось: очертания мебели, едва просматривающиеся сквозь плотные шторы контуры окон. Кроме того, в комнате пахло чем-то очень странным: сладковатый и в то же самое время горький аромат словно обволакивал все вокруг, прилипал к губам, пробирался в ноздри, касался ресниц. Сначала Анне показалось, что в кабинете никого нет, но потом на столике рядом с диваном из-за сквозняка разгорелись угли в небольшой медной чаше, и в их неверном отблеске она увидела: Айвен здесь.

– Айвен? – почти шепотом позвала Анна. Смутная тень на диване даже не шевельнулась.

Анна отступила на шаг, выглянула в коридор, но тот по-прежнему пустовал. Рыжий паренек исчез, словно призрак, а никого из слуг больше не было не то чтобы видно, а даже и слышно. Что же делать? За всю свою жизнь Анна ни разу не сталкивалась с подобной ситуацией. Почему Айвен спит в кабинете? Почему слуги не разбудили его вовремя, как, несомненно, он просил вечером? И где вообще слуги? Странный аромат, к которому примешался сухой и резкий запах тлеющих углей, неосознанно тревожил Анну, внутренний голос шептал, что нужно просто развернуться и уйти. Просто возвратиться в холл и подождать, пока какой-нибудь слуга разбудит Айвена, а другой слуга предложит чаю, чтобы скрасить ожидание. Кажется, в диком Китае Айвен слегка утратил представление о хороших манерах. Но, что бы ни нашептывал внутренний голос, Анна не могла развернуться и уйти. Вчера Айвен плохо себя чувствовал. Возможно, ему стало хуже? Возможно, следует позвать доктора?

Нет, надо войти и посмотреть. Где бы ни были слуги, они явно не стремились выяснить, не нужна ли хозяину помощь.

Приехав домой, в Тирнан, Айвен едва не рухнул с лошади. Пока он находился в Верне, рядом с Анной, дурнота отступила, но на обратном пути влажная прохлада ночи вернула все на свои места: голову сжало раскаленным обручем, каждый вдох давался с трудом, а пейзаж вокруг вращался и качался все сильнее. Рыжий парнишка, утром представившийся Кевином, взял поводья и испуганно уставился на покачивающегося хозяина.

– Есть кто-нибудь в доме, кроме тебя?

– Нет, сэр. Как вы и приказывали.

– Да, отлично.

Айвен действительно не хотел, чтобы в доме постоянно толклись слуги, поэтому весь штат по его приказу должен был являться утром и уходить вечером. Лишь рыжий Кевин, призванный исполнять обязанности камердинера, оставался на ночь.

Айвен прошел в холл, но сил подняться по лестнице в спальню он в себе совсем не ощущал. Рядом с Анной все было почти прекрасно, почему же сейчас так дурно? А завтра утром предстоит прогулка верхом. При мысли об этом испытании Айвену стало совсем невмоготу. А ведь сам предложил. Анна всегда любила ездить верхом, устраивать заезды наперегонки, прыгать через изгороди. Может статься, возвращение к юношеским занятиям поможет вернуть юношескую незамутненность чувств? Легкость отношений? Нет, легкость – не то слово. Естественность – так точнее.

Если бы мысли Айвена не были настолько захвачены Анной, то он бы еще пару дней назад догадался, в чем дело. Отвратительное самочувствие объяснялось не затяжными последствиями морской болезни, а тем, что истощенный долгим путешествием по океанам организм требовал полного и бездумного забвения. Долгие недели плавания на борту «Внезапного», военного фрегата, мало приспособленного даже для перевозки команды, не говоря уже о пассажирах, в тесной каморке глубоко в трюме привели к тому, что Айвен слишком часто прибегал к опиуму, чтобы хоть на короткое время отрешиться от адской пытки морской болезнью. Конечно, он знал, что рискует. Чем рискует – и к чему это может привести. Но все же рискнул. Кажется, теперь пришла пора расплачиваться за то, что поддался слабости и предпочел опиумные грезы морской болезни.

Отослав Кевина спать, Айвен прошел в кабинет и плотно закрыл за собой дверь. Лучше бы добраться до спальни, но силы были не просто на исходе, а совершенно покинули Айвена еще где-то на полпути от Верна в Тирнан. К тому же трубка, жаровня и шкатулка с опиумом находились в кабинете, да и угли можно разжечь в еще не до конца потухшем камине. Избавившись от визитки и расстегнув жилет, Айвен разложил все принадлежности на столике у дивана.

Анна осторожно и медленно, чтобы не наткнуться в полумраке на какой-нибудь предмет меблировки, пробралась к окну и раздвинула плотные портьеры. Окна кабинета выходили на север, но утро было ярким и солнечным, и света из одного окна хватило, чтобы ясно и безжалостно осветить всю картину. На столике у дивана стояла жаровня с едва тлеющими углями, большая китайская шкатулка с эмалевым драконом на крышке и лежала погасшая трубка. Оказывается, Айвен теперь курит, хотя странно, запаха табака от одежды совсем не чувствовалось, как не было и других признаков, выдающих курильщика. Анна неосознанно прикоснулась пальцами к губам. Дыхание Айвена было свежим, это она знала наверняка. От курильщиков же разило тяжелым табачным «ароматом» так, что страшно было даже подумать о возможности поцелуев с ними.

Айвен провел ночь, не раздеваясь, лишь визитку снял: пиджак небрежно валялся на ковре у камина. Диван выглядел вполне удобно, поэтому можно допустить, что провести ночь на нем – не такая уж ужасная идея, особенно если учесть, насколько поздно (или скорее рано) Айвен добрался до дома. Но почему он спит так крепко? Его не разбудили ни стук в дверь, ни свет из окна, ни присутствие в комнате Анны, которая отнюдь не старалась двигаться тихо. Куда, кстати, пропал тот рыжий паренек? Конюшня находится в нескольких шагах справа от дома, сколько можно времени потратить на размещение там Пэм?

Анна прислушалась: тишина, только Айвен дышал неглубоко, но размеренно. Сейчас, когда он спал, Анна совсем не узнавала в его чертах прежнего Айвена. Говорят, что в спящем мужчине всегда можно разглядеть того мальчишку, которым он когда-то был. Очевидно, не в каждом. Время словно обточило черты Айвена, лишив всякой и любой мягкости – да, прежде милое лицо стало почти прекрасным, но скорее безжизненным в своей идеальности. Коротко остриженные волосы придавали Айвену сходство с императорами Древнего Рима, по крайней мере с их изображениями на монетах. Еще вчера Анна обратила внимание, что загар скрывал несколько шрамов, один из которых начинался за правым ухом и прятался за воротником рубашки. Сейчас несколько расстегнутых пуговиц этой самой рубашки позволяли рассмотреть, что этот шрам пересекает ключицу и уходит еще ниже. На кисти правой руки, которая сейчас расслабленно лежала на вышитой диванной подушке, был виден явный шрам от ожога, довольно большой и глубокий, он расползался от мизинца к запястью. А на запястье… Анна подошла поближе к Айвену, всего на пару шагов, – на запястье виднелось что-то черное. Спохватившись, Анна покраснела. Разглядывать спящего беззащитного человека – это недостойно леди. Не говоря уже о том, что неприлично находиться в одной комнате с полуодетым мужчиной. К тому же его беспробудный сон всерьез начинал тревожить Анну.