Брат по мечу' () - Дэвид Вебер

где-то в другом месте. Думаю, они ищут какое-то место, где встретятся со своими друзьями.

<И они везут детей к этим "друзьям".> - Уолшарно на мгновение задумался над этой мыслью, затем тряхнул головой. <Полагаю, что реальный вопрос заключается в том, собираются ли они "встретиться" с другими поклонниками Шарны или с кем-то совершенно другим.>

- Что касается этого, у нас нет возможности узнать. Тем не менее, в своем собственном уме я был бы счастлив, если бы знал, что мы имели дело с Духом Демона и ни с кем другим.

Уолшарно снова кивнул головой в знак согласия, и Базел глубоко вздохнул. Жертвоприношения детей всегда были приемлемы для любого из Богов Тьмы, но церковь Шарны обычно предпочитала более взрослых. Жертв с достаточным опытом, чтобы они в полной мере оценили ужасные, затяжные смерти, которым их подвергали поклонники Шарны, особенно для того, чтобы вызвать или контролировать демонов своего мерзкого покровителя. Маловероятно, что те, кто служил Скорпиону, потрудились бы напасть на деревню только для того, чтобы украсть ее детей.

Но у других Темных церквей были другие предпочтения. Например, Карнэйдосы, Владычица черного колдовства не наслаждалась жестокостью ради жестокости, как это делали Шарна и некоторые другие. Но во многих отношениях ее полная аморальность, ее полное безразличие к жестокости или зверству до тех пор, пока их исход отвечал ее потребностям, были едва ли не хуже. И все ее старшие жрецы тоже были волшебниками, а дети ценились, когда дело доходило до ритуалов колдовства крови.

<Шарна и Карнэйдоса не очень любят друг друга>, - заметил Уолшарно, следуя мыслям связанного с ним всадника с легкостью долгого знакомства. <Если уж на то пошло, ни один из Богов Тьмы не так сильно любит других.>

- Да, я так слышал, - сказал Базел. - И все же, несмотря на то, что все люди продолжают говорить мне подобное, думаю, что мы с тобой чаще видели, как они работают рука об руку.

<Возможно, нам просто повезло.>

Ирония в мысленном тоне Уолшарно была лишь хрупкой маской для ледяной ярости, пылающей в сердце скакуна. Если бы он не сблизился с Базелом и сам не стал защитником Томанака, Уолшарно почти наверняка в конечном итоге стал бы табунным жеребцом, а скакуны на самом деле не думали так, как раса людей. Правда, каждый скакун был индивидуумом, но они также видели себя коллективно, как члены табуна. И, как члены табуна, каждый был ответственен за защиту всех. Особенно табунные жеребцы, которые вели свои табуны и управляли ими... и умирали, защищая их.

Базел понимал это даже лучше, чем мог бы понять другой всадник ветра, поскольку, в отличие от большинства всадников ветра, он разделял чувство табуна скакунов. Даже если бы он этого не сделал, любой защитник Томанака разделил бы холодную, безжалостную ненависть, горящую, как лед, в сердце Уолшарно.

- Что ж, - тихо сказал градани, - я понятия не имею, насколько удачливыми или невезучими можем быть мы с тобой после того, как догоним их, Уолшарно. Но я думаю, что те подонки, которые сделали это, - его подвижные уши прижались, когда он обвел рукой дугу, указывая на разрушенную деревню, - сами заслужили немного невезения.

<Действительно, так оно и есть>, - согласился Уолшарно.

- Тогда давай мы с тобой донесем это до них, - сказал Базел. - Но сначала...

Градани протянул правую руку.

- Приди, - тихо сказал он, и пять футов сверкающей стали материализовались в его кулаке, когда он призвал меч, который обычно висел в ножнах за его спиной.

Он сжал его чуть ниже гарды, держа рукоятью вверх как символ бога, которому он служил, и почувствовал, как Уолшарно присоединяется к нему сердцем, разумом и душой.

- Я думаю о том, как эти люди пали на службе Света, - сказал он, обращаясь к ночи и к их божеству за них обоих. - Любого мужчину или женщину, которые погибают, защищая детей, я с гордостью называю братом или сестрой. И я не оставлю своих братьев или сестер на растерзание волкам и пожирателям падали.

<Ты уверен в этом, Базел?> - спросил глубокий, как землетрясение, голос в глубине его мозга. <С вами остаются только их тела.>

- Да, уверен, - мы уверены, - ответил Базел, зная, что говорит от имени Уолшарно, и ничуть не удивившись, услышав голос Томанака.

<Их души уже сидят за столом Исварии>, - произнес глубокий голос Томанака. <Как nы сказал, есть особое место, отведенное для тех, кто погибает, защищая детей, и мы с сестрой знаем наших собственных.>

- Я в этом не сомневаюсь, - сказал Базел. - И я буду счастлив когда-нибудь встретиться с ними. Но пока этот день не настанет, мы с Уолшарно будем делать то, что должны, и мы их не бросим.

<Вы понимаете, что если вы сделаете это, те, кого вы преследуете, будут знать, где вы находитесь, насколько вы близки>.

- Да, - просто сказал Базел.

< Разве вы не собираетесь спросить меня, за кем вы следите?>

Базел услышал слабый оттенок веселья в голосе Томанака, несмотря на мрачный ужас происходящего вокруг них.

- Что касается этого, если бы я думал, что это может принести мне хоть какую-то пользу, да, я бы попросил. Поскольку это не...

Он пожал плечами и почувствовал, как огромная, нематериальная рука на мгновение легонько легла ему на плечо.

<Вы мои настоящие мечи, ты и Уолшарно>, - сказал глубокий, рокочущий голос. <Но я скажу вам вот что. Братья приходят во многих формах и из многих мест. Вы правы, это работа Шарны. И боюсь, ваше подозрение, что вы сталкиваетесь не только с Шарной, также верно. И все же вы двое тоже не столкнетесь с Тьмой в одиночку. Даже я не знаю, чем все это закончится, но одно я знаю точно - ты окажешься в лучшей компании до того, как это произойдет.>

- В таком случае, думаю, нам лучше заняться этим, если вам все равно, и все такое, - сказал Базел, и на этот раз Томанак действительно усмехнулся.

<Очень хорошо. Полагаю, я уже должен был привыкнуть к градани - и, конечно... прямоте. Не говоря уже об упрямстве. Если вы двое полны решимости сделать это, тогда давайте сделаем это правильно, вы и я.>

Базел не ответил словами. Вместо этого он просто поднял свой меч выше и почувствовал, как воля Уолшарно соединилась с его волей. Он и скакун слились