День рождения - Лидия Некрасова

Испуганная няня Арефья сейчас же открыла.

Девочки юркнули под ее руками в комнату.

— Что вы? Что вы? Куда вы? — засуетилась няня Арефья.

— Нянечка, милая! — Лисичка сложила руки. — Нянечка, милая! Спаси нас. Нас хотят увезти.

— Знаю, знаю, маленькие вы мои, бедные. Бедные вы мои, — обняла няня Арефья девочек. — Идите скорее, догоняйте своих, идите.

Мака вдруг села на низенькую скамеечку.

— Мы, няня Арефья, не пойдем. Ты нас спрячь. Мы отсюда уйдем. Сейчас нас поймают в этих казенных шубах, а вечером, когда стемнеет, мы уйдем.

Лисичка бросилась на шею няне Арефье:

— Нянечка, спрячь нас.

Няня Арефья всплеснула руками.

— Что вы? Что вы, детки? Разве ж можно! Да вас найдут! Да что будет!

— Нянечка, нас сразу не хватятся, пока разденутся, пока пойдут обедать…

И вдруг раздался стук в дверь.

— Арефья, — кричал дворник, — ты не видела двух приюток, ушли куда-то?

Няня Арефья с перепуганным лицом втолкнула девочек за пеструю ситцевую занавеску. За занавеской стояла кровать няни Арефьи.

В двери вбежала уборщица Катя и дворник.

Няня Арефья задернула занавеску.

— Подумай ты, девались куда-то! Вот сейчас, говорят, с прогулки пропали. Велели нам весь сад обыскать, ворота ведь заперты, не уйти им.

Няня Арефья пробормотала что-то непонятное.

— Ты что, спала, что ли? — заворчал дворник.

— Ух, неповоротная какая! Одевайся скорей, пойдем.

Няня Арефья накинула кофту, платок и, все так же бормоча что-то, вышла вместе с ними.

Щелкнул замок. Девочки были заперты.

У Маки дрожали коленки, но страх был какой-то особенный. Это был веселый страх.

«Убежали! Убежали! Я не уеду, не уеду!» — подпрыгивало что-то у Маки внутри.

За этой розовой занавеской, за этой маленькой дверью начиналась новая жизнь, начиналась свобода.

Лисичка и Мака устали стоять и влезли на высокую кровать няни Арефьи. Они, обнявшись, согрелись на мягком тюфяке, около толстой подушки. Шубы они сняли и сунули в уголок. Остроносые калоши поставили под кровать.

Повернулся ключ в дверях. Вернулась няня Арефья и дворник.

— Ну, ты подумай! — заворчал он. — Как сквозь землю провалились.

— Да ну… — махнула рукой няня Арефья.

— Они, наверное, через ограду между прутьями пролезли.

— Разве ж пролезешь? Разве мыслимо? — удивился дворник.

— Это тебе, толстому, немыслимо, — топала валенками по комнате няня Арефья. — Тебя и голод не берет. А они тощенькие, что мышки, заморенные, косточки одни, они пролезут…

— Ну, да бог с ними! Пускай себе идут, — вдруг сказал дворник добрым голосом. — А куда их везут-то?

— Кто его знает, — вздохнула няня Арефья. — Кто его знает. Все равно плохо. Ты сегодня у ворот дежуришь? — спросила няня Арефья.

— Нет, — сказал дворник. — Не буду я дежурить. Посижу, пока стемнеет, да пойду спать. Что мне сидеть! Нешто тут что-нибудь своруешь, в этом доме? Куда ж девчонки-то девались? — И он потянул носом воздух.

Мака вспомнила, как бывает в сказках.

«Чую, чую, русским духом пахнет», — сейчас скажет дворник. Мака замерла.

— Чтой-то у тебя сыростью пахнет. Дровец тебе принести, что ли? Надо, надо истопить. Гляди-ка, вон сырость по стене пошла. Экой дом, право, страшно́й! — дворник похлопал рукой по стенке.

— Ну, иди ты, — заворчала на него няня Арефья.

— Мне надо на дежурство идти. Дай собраться…

Няня Арефья подтолкнула дворника к двери. Он, скрипя сапогами, ушел. Няня Арефья заперла дверь.

— Ну, мыши, целы?

— Мы тут, — пискнули, чуть дыша, девочки.

— Ладно, спите пока. Я пойду дежурить, а когда стемнеет, выведу вас.

Няня Арефья сунула им по кусочку сахару.

— Пососите да спите, — сказала она и закрыла девочек теплым одеялом.

— Хорошо, да? — спросила Мака, но Лисичка не ответила. Она уже спала. Заснула и Мака.

Проснулась она от непривычной теплоты. Рядом сопела Лисичка. Приятно грело толстое одеяло. В комнате было темно.

Мака толкнула Лисичку.

— Вставай, наверно, сейчас няня Арефья придет. Уже темно.

Лисичка проснулась. Она пощупала рукой матрас, подушку, одеяло и Маку.

— А, — сказала она, зевая, — я проснулась.

И в это время повернулся ключ в замке. Пришла няня Арефья.

— Мыши, — шепнула она, заперев дверь изнутри. — Вставайте!

— Мы уже встали, — сказали девочки и спрыгнули на пол. В темноте они разыскали свои калоши, шубы, капоры и оделись.

Няня Арефья тихо открыла дверь, и девочки вышли во двор. Темнела решетка забора. Черные ровные стояли прутья.

— Стойте тут, я посмотрю, открыты ли ворота. — И няня Арефья пошла, пробираясь по стене, к воротам.

Девочки застыли, прижавшись друг к другу, прижавшись к перилам лестницы. Няня Арефья вернулась.

— Ворота заперты, — сказала она, — нельзя выйти.

Несколько минут все молчали. Ночной озноб пробирал Маку.

— Нет, — вдруг сказала она. — Няня Арефья, ты сказала дворнику, что мы ушли через забор?

Лисичка подпрыгнула.

— Мы пролезем. Идем скорее!

— А вдруг не пролезете? — Няня Арефья пощупала девочек. — Нет, это шубы толстые, — сказала Мака. — Мы их снимем. Пролезем, а потом наденем.

И, прячась за деревьями, они пошли в глубь сада.

Мака влезла на каменный барьер и протиснулась между прутьями. Через минутку она уже стояла на тротуаре.

— Дай скорее шубу, — сказала она, щелкая зубами. Шуба пролезла через решетку.

Но Лисичка даже без шубы застряла между прутьями.

— Ой, что делать? — испугалась Лисичка.

— Втяни живот, — сказала Мака. — И не дыши. Ты выдохни весь воздух.

Лисичка пролезла.

Няня Арефья протянула ей через решетку шубу. Потом просунула голову между прутьями. Мака поцеловала ее в одну щеку, Лисичка в другую.

— Спасибо, няня Арефья, спасибо, — шептали девочки.

Няня Арефья кивала им сквозь прутья головой. В остроконечных капорах, в длинных шубах Мака и Лисичка пошли по пустой темной улице. Было, наверное, уже очень поздно.

— Я знаю, я знаю, — повторяла Лисичка. — Сейчас эта улица кончится, и направо будет сад.

Улица кончилась, и направо был сад. Белая луна висела над белыми подушками снега.

— Я сегодня к тебе, — сказала Мака. — Я у тебя переночую. А завтра утром я к Сергею Прокофьевичу пойду. Он очень хороший, Сергей Прокофьевич. Он очень хороший. У него все мои вещи. У него моя Тамара. И он поможет мне найти маму.

— Вот мой дом, — обрадовалась Лисичка. — Вот они, мои ступеньки… Вот моя квартира.

Лисичка ударила кулаком в дверь. Гул понесся по лестнице.

— Мама спит, наверное, — сказала Лисичка и стала ногами брыкать дверь.

За дверью раздался испуганный голос. — Кто там?

— Мама, это я! — крикнула Лисичка. На всей лестнице защелкали ключи, захлопали двери. Все жильцы проснулись, все хотели посмотреть, кто это грохочет в дверь.

— Мама, это я! — крикнула еще раз Лисичка.

Открылась дверь. Со светильником в дрожащей руке стояла Лисичкина мама. Видно было только ее испуганное лицо.

— Мама, это я, — прошептала Лисичка. — Мы убежали из приюта. Завтра утром весь приют куда-то увозят. А я хочу с тобой жить.

Лисичка уткнулась в мамин живот. Мака молча ждала чего-то.

— А это кто? — спросила Лисичкина мама, увидев Маку.

— А это… — Лисичка схватила Маку за руку. — А это Маша. Она должна найти свою маму. У нее мама потерялась. Пускай она сегодня у нас побудет.

И Мака вошла в Лисичкин дом.

Часть четвертая

Глава XXXII. Снова комната под крышей

На следующий день с раннего утра по улице потянулись подводы, лошади, пушки, пулеметы. Спешно уходили из города войска белого генерала. Солдаты шли пешком, офицеры ехали верхом и в экипажах. Вслед за войсками бежали мальчишки и громко свистели. Мальчишки висели на заборах, на воротах, сидели на фонарных столбах. Они кидали в солдат снежки и улюлюкали. На них никто не обращал внимания.

Лисичкина мама сказала, что по улицам ходить опасно, и Мака не пошла к Сергею Прокофьевичу. Вместе с Лисичкой она смотрела, как из домов вытаскивали мебель, как наваливали ее на подводы. Как в дверях одного дома застрял блестящий шкаф и как его там бросили. Из ящиков шкафа, высыпались белые хрустящие салфетки и по ним ходили, по ним бежали…

— Скорее! Скорее! — кричала какая-то растрепанная барыня в расстегнутой меховой шубе и бегала сверху вниз и снизу вверх, задыхаясь, хватая все невпопад, все роняя, все забывая.

— Скорее! Скорее! — кряхтели грузчики, обламывая об лестницу резные ножки кресел и диванов…

Скорее, скорее… Тарахтели по улице колеса повозок, тележек, пушек… Звенели шашки, шпоры… Развевались по ветру полы, сапоги топтали снег…