Список Шиндлера - Томас Кенэлли

Первый состав юденрата состоял из двадцати четырех человек, преимущественно интеллектуалов. Каждый день по пути к себе в Заблоче Оскар проходил мимо их углового здания, в котором находилось куча отделов. Наподобие настоящего кабинета министров, каждый член совета отвечал за свой участок работы. Шенкер занимался сбором налогов, Штейнберг строительством - существенная забота для сообщества, в котором люди постоянно уезжали и приезжали; на этой неделе часть беженцев перебирается в маленькую деревушку, на следующей приезжает обратно в город, не в силах вынести ограничений крестьянского быта. Леон Салпетер, фармацевт по профессии, занимается одним из учреждений социального вспомоществования. Существовали отделы по вопросам питания, похоронных услуг, здоровья, выездных документов, по вопросам экономики, административных служб, культуры и даже - перед угрозой полного исчезновения - образования.

Биберштейн и его совет исходили из убеждения, что евреев, изгнанных из Кракова, ждет плохой конец и поэтому решили прибегнуть к древней стратегии - взяткам. Из казны юденрата на эти цели было выделено 200 тысяч злотых. Биберштейн и секретарь по внутренним делам Хаим Голдфлусс, нашли посредника, в данном случае фольксдойча по фамилии Рейхерт, человека, у которого были контакты и с СС, и с городской администрацией. В задачу Рейхерта входило передать деньги целому ряду официальных лиц, начиная с оберштурмфюрера (звание в СС, эквивалентное первому лейтенанту) Зейбеерта, офицера, осуществлявшего связь между юденратом и городской администрацией. За эту сумму официальные лица должны были разрешить 10 000 евреям из краковской общины оставаться по домам, невзирая на приказ Франка. То ли Рейхерт оскорбил чиновников, решив взять себе слишком большой процент за услуги и оставив на их долю слишком мало, то ли вовлеченные лица, поняв, что самым большим желанием генерал-губернатора Франка остается сделать Краков «юденфрай», сочли слишком опасным получение взятки, из хода суда выяснить так и не удалось. Но Биберштейн получил два года в тюрьме Монтелупич, а Голдфлусс шесть месяцев в Аушвице. Сам Рейхерт заработал восемь лет. Тем не менее, все понимали, что они пройдут у него куда легче, чем сроки у остальных двух.

Шиндлер лишь покачал головой, услышав, что на таких шатких основаниях было выложено двести тысяч злотых.

- Рейхерт жулик, - пробормотал он.

Только десять минут назад обсуждалась тема, являются ли он и Ц. жуликами, и вопрос так и остался открытым. Но относительно Рейхерта сомнений у него не было.

- Я бы мог объяснить им, что в лице Рейхерта они имеют дело с жуликом, - продолжал он настаивать.

Исходя из своих философских принципов, Штерн заметил, что наступают времена, когда людям не останется ничего иного, как вести дела с жуликами.

При этих словах Шиндлер от души, откровенно и жизнерадостно расхохотался.

- Большое спасибо, друг мой, - сказал он Штерну.

Глава 8

В этом году было не такое уж плохое Рождество. Тем не менее, обстановка навевала непреходящее уныние, о чем напоминали и снежные заносы, скрывшие парк по другую сторону от квартиры Шиндлера, и густые шапки снега, казалось, навечно утвердившиеся на кровле Вавельского замка. Теперь никто уже не верил в быстрое разрешение положения дел: ни солдаты, ни поляки, ни евреи по обе стороны реки.

В это Рождество для своей польской секретарши Клоновской Шиндлер приобрел пуделька, забавную парижскую штучку, которого откуда-то раздобыл Пфефферберг. Для Ингрид он купил драгоценностей и некоторые из украшений послал милой Эмилии домой в Цвиттау. Пуделей сейчас не так-то легко разыскать, сообщил Леопольд Пфефферберг. Вот драгоценности - сущий пустяк. Сейчас такие времена, что камни то и дело переходят из рук в руки.

Оскар, казалось, продолжал поддерживать одновременные отношения с тремя женщинами, не говоря уже о случайных встречах с другими, не испытывая особых трудностей, которые как правило выпадают на долю ловеласов. Гости, посещавшие его апартаменты, не могли припомнить чтобы Ингрид когда-нибудь была в плохом настроении. Она неизменно оставалась доброй и симпатичной девушкой. Эмили, у которой были куда более веские основания возмущаться, обладала слишком большим Достоинством, чтобы устраивать Оскару сцены, которых он, впрочем, более чем заслуживал. Если у Клоновской и были какие-то претензии, они никоим образом не сказывались на ее поведении в приемной ДЭФ, ни на ее преданности герру директору. Можно было предположить, что при том образе жизни, который вел Оскар, обычным делом должны были быть стычки между разгневанными женщинами. Но никто среди многочисленных друзей Оскара и его работников (а свидетелей его плотских грехов, которые при случае были бы не против позубоскалить над ними, было более чем достаточно) не мог припомнить таковых, что так часто выпадают на долю и не таких ловеласов, как Оскар.

Предположить, как делали некоторые, что женщин устраивало даже частичное обладание Оскаром, значило бы унизить их женское достоинство. Может быть, проблема заключалась в том, что, если вы изъявляли желание поговорить с Оскаром о таком предмете как верность, в глазах у него появлялось искреннее детское удивление, словно вы пытались втолковать ему теорию относительности, которую можно было понять только в результате не менее пяти часов неустанной концентрации. У Оскара никогда не было таких пяти часов, и он никогда не мог сконцентрироваться на подобной проблеме.

Если только речь шла не о матери. Рождественским утром, отдавая дань ее памяти, Оскар отправился к мессе в церковь Святой Девы Марии. Над высоким алтарем было место, где еще несколько недель назад резной деревянный триптих Вита Ствоша привлекал внимание молящихся своей божественной красотой. Пустое пространство и убогость каменной кладки на том месте, где был триптих, отвлекала и раздражала герра Шиндлера. Кто-то украл триптих. Он был отправлен в Нюрнберг. До чего гнусным стал этот мир!

Тем не менее зимой, как и раньше, дела шли как нельзя лучше. С началом года его друзья из Инспекции по делам армии стали намекать Оскару, что неплохо было бы организовать цех по производству противотанковых снарядов. Таковые интересовали Оскара куда меньше, чем кастрюли и сковородки. Их производство не доставляло практически никаких хлопот. После разделки металл шел под прессы, отштампованное изделие окунали в ванну и обжигали при соответствующей температуре. Не надо было тщательно калибровать оборудование, ибо сковородки не требовали такой точности, как оружие. Снаряды нельзя было спускать из-под прилавка, а Оскару нравилась торговля с черного хода - нравилась своим спортивным азартом, отсутствием бумажной волокиты и тем, что, несмотря на сопряженные с ней опасности, позволяла быстро оборачиваться капиталу.

Но, понимая, что такая политика пойдет ему только на пользу, он все же организовал участок по производству вооружения, поставив несколько мощных прецизионных прессов «Хило» и станки для обработки снарядных гильз, которые заняли целый ряд во 2-м цехе. Организация такого участка была довольно хлопотным делом; она заняла несколько месяцев планирования, размещения оборудования и проведения испытаний, прежде чем появилась первая качественная гильза. Большие прессы «Хило», тем не менее, позволили Шиндлеру увереннее смотреть в непредсказуемое будущее; по крайней мере, теперь он имел дело с настоящей индустрией.

Еще до того, как прессы «Хило» были смонтированы и отлажены, Оскар стал получать сигналы от своих друзей из СС на Поморской, что близится время организовать еврейское гетто. Он рассказал об этих слухах Штерну, дав понять, что тревожиться не из-за чего. Ну да, заметил Штерн, об этом поговаривают, слово сказано. Кое-кто уже предвидел такое развитие событий. Мы окажемся внутри, а враги останутся снаружи. Мы сможем заниматься своими делами. Никто не будет завидовать нам, даже камни на улицах. Вокруг гетто будут возведены непроницаемые стены. И они станут зримым выражением катастрофы.

Указ «ген.-губ. 44/91», датированный 3 марта, был опубликован в ежедневных газетах Кракова и его зачитывали через громкоговорители машин, разъезжавших по Казимировке. Находясь на участке вооружений, Оскар услышал, как один из его немецких техников, прокомментировал новость.

- Разве им там не будет лучше? - спросил техник. - Ведь всем известно, что поляки их ненавидят.

Указ объяснялся тем же предлогом. Организация закрытого еврейского квартала необходима, чтобы устранить расовые конфликты в генерал-губернаторстве. Пребывание в гетто носит обязательный характер для всех евреев, но обладатели соответствующих рабочих удостоверений могут отправляться из гетто на работу, возвращаясь по вечерам. Гетто будет размещено в пригороде Подгоже, по ту сторону реки. Конечный срок для переезда определен 20-м марта. В его пределах вопросами размещения будет ведать юденрат, а те поляки, которые в настоящее время живут в пределах гетто и которым, тем самым, придется переезжать, должны обращаться в соответствующие квартирные отделы в других частях города.