Прогулка по висячему мостику - Екатерина Трубицина

- Зачем? Чтобы обругал последними словами?

- Почему ж я должен ругать? Стас доволен.

- Вот и славненько.

- Так, покажешь?

- Нет. Я суеверная.

- А у меня, по-твоему, глаз дурной?

- Игорь. Хватит стрекотать как сорока, лучше кофе свари.

Он послушно встал к плите, а Ира вновь села к компьютеру.

- Ир, кофе готов.

- Тащи сюда.

- Ириш, ты за две недели горы свернула, может, выходной бы себе сделала, а?

- Игореша, на Том Свете времени для отдыха будет больше, чем достаточно.

- Ир!

Ира оторвалась от монитора и повернулась к нему.

- Слушай, а где твоя Алиночка?

- Мы расстались.

- О боже! Ну заведи себе какую-нибудь Альбиночку! Чего ты меня-то терзаешь, а?

- Ир…

- Хочешь меня осчастливить?

- А это возможно?

- Возможно.

- Как?

- Свали.

- Ир, ты что, не с той ноги встала?

- Нет. Я не с той руки зубы почистила.

- Извини.

Игорь тихо вышел из комнаты. Обследовав кухню, он понял, что есть Ирке, в общем-то, нечего и отправился в магазин.

Ира как в полусне констатировала звук закрывающейся входной двери и утонула в изнуряющем муками состоянии. Она периодически ловила себя на том, что вообще не думает. Ее била дрожь, крутило и выворачивало, а в компьютере с невероятной скоростью появлялись новые файлы. Она понятия не имела, сколько прошло времени. Входная дверь периодически открывалась и закрывалась, кто-то возился у нее на кухне, ее чем-то кормили. Иногда она ловила себя в душе. Иногда – засыпающей в постели. Иногда каким-то отдаленным участком мозга, понимала, что с ней разговаривают: о чем-то спрашивают, и она что-то отвечает. Пару раз даже заметила смену времени суток, но все это будто в полусне.

В конце концов, настал момент, когда она поняла, что сотворила все, что от нее требовалось. Все перепроверив, должным образом сохранив и переправив Радному, Ира выключила компьютер и подошла к окну. Лил дождь. Деревья стояли зеленые – в последний раз она видела их с набухающими почками. Часы показывали десять часов утра. «Ты должна принять, что то, что произошло – реально произошло…», – вспомнила она слова Женечки. А собственно, что произошло?

 Ну прожила она неделю, как во сне, и сон этот не запомнила, а потом увидела странный сон и восприняла его как реальность – ну и что? Как будто в первый раз! Ведь у нее и раньше частенько бывали периоды, когда она сон от реальности отличала только с помощью способности летать: во сне это получалось, а наяву – нет. Что же ее так терзает и ломает? А впрочем, разве раньше такого не было? Было. Да еще как! Нет, не так. Ира остро почувствовала, что на сей раз, с ней действительно произошло нечто такое, что делит жизнь на «до» и «после». А вот ЧТО произошло?

Она еще раз отстраненно прокрутила все события. В них действительно не находилось ничего для нее странного, чего бы раньше с ней не происходило. Она, конечно, далеко не все помнит, но…

Вот, например, сейчас… она понятия не имеет, сколько прошло времени с момента, когда она отправила Радному первые эскизы. И что все это время творилось вокруг, она тоже не помнит. Ну и что? Ведь по этому поводу не терзает? Она всегда, когда с головой уходила в работу, не помнила, что в это время творилось вокруг. Стоп. «Когда уходила в работу». У Аристарха Поликарповича в работу она не уходила. Да нет – бред. Ира вспомнила, как со всех ног кинулась к Игорю, узнать, что было. Потом Радный. Ее вымучивало, и тут позвонил Лешка, и все прошло. А потом Женечка, и все началось по-новой и с новой утроенной силой. Но на время пребывания Лешки все стихало. Нет, не стихало.

Ира долго думала и нашла сравнение: словно внимательно смотришь фильм, и вдруг кто-то отвлекает, но пока ты занят другим, действие не останавливается, просто, ты как бы выпадаешь из него, а потом снова подхватываешь.

Перед внутренним взором пронесся весь процесс работы. А ведь действительно с ней что-то произошло! Да, она всегда работала достаточно быстро, но теперь! Она рассчитывала первый этап закончить за месяц-полтора, может, даже и два, а управилась всего за две недели. На остальное она прикинула где-то полгода, а то и год, и…

Кстати, а какое нынче число… месяц… Ира глянула на экранчик мобильника – 17 апреля – чуть больше полутора месяцев. Ни … себе!!! Она все это время работала, не задумываясь, и не осознавая момента виртуальной материализации идей. А ведь… А ведь она больше не страдает! В состоянии ничего не изменилось, но дискомфорт от этих ощущений, чувств пропал! Когда это случилось, она тоже не заметила. Может, просто привыкла? Да нет, наоборот, она по привычке вот только что сейчас выясняла сама у себя, почему же ее так мучает, а ее, оказывается, уже не мучает, ей как-то даже вроде хорошо. Ира решительно встала, оделась, взяла зонт и вышла из дома.

Дождь лил, как из ведра. Сверкали молнии. Грохотал гром. Совсем стемнело. Ира посмотрела на часы мобильника – 00.00. На раздумья ушло целых четырнадцать часов! Не хило… Ира спустилась к Сочинке и пошла по набережной. Вдоль Ривьерского моста вышла на проспект. Охваченный ливнем город словно вымер, только на Платановой аллее пара молодых людей пыталась изловить такси.

Зонт выполнял чисто бутафорскую функцию – Ира промокла до нитки. Ветви платанов перед «Поцелуевским» то и дело проводили по несчастному зонту молодыми мокрыми листьями – жутковато. Ира закрыла бесполезный зонт. Лестница Мамонтова спуска (Пролетарского подъема) напоминала самый настоящий водопад, а выше – несущуюся к нему бурную горную реку. Напротив «Калинки» под навесом автобусной остановки кто-то стоял, только зачем, Ира не поняла: общественный транспорт в это время не функционирует, а такси здесь не поймать в принципе, тем более, стоя в стороне от трассы. Ире стало смешно. Она весело прибавила шагу, но стоило ей миновать остановку, как невероятно тихий голос, заглушающий шум ливня и грохотание грома, окликнул ее:

- Ира…

Она молча уткнулась Женечке в грудь. Ей хотелось смеяться и плакать одновременно, но ни на то ни на другое не было сил. Он подхватил ее на руки и отнес в такси, ждавшее чуть выше «Калинки». Так же на руках он внес ее в дом, и она не заметила, как оказалась в горячей пенной ванне, а вся ее одежда в умиротворенно урчащей стиральной машине. Потом появился Женечка с огромной белоснежной махровой простыней, в которую он завернул ее, как ребенка, отнес в спальню, напоил горячим ароматным чаем с медом, лег рядом и сказал:

- Спи.

- - -

Проснулась Ира только к следующему вечеру. Женечки в спальне не было, зато вся ее одежда, идеально выстиранная и выглаженная, аккуратно висела на стуле, а на краю кровати предусмотрительно лежал махровый халат. Ира накинула его и отправилась в ванную. Ей казалось, что в квартире, кроме нее, больше никого нет. Под душем она окончательно проснулась.