Тайна волжской Атлантиды - Алексей Биргер

Ванька открыл мне иллюминатор, я выкинул в него рыбные очистки — на очистки сразу слетелись чайки — и, высунувшись, прополоскал руки: до воды вполне можно было дотянуться. Опустив пальцы в воду, я ощутил, с какой хорошей скоростью идет яхта: вода так и закипела, так и забурлила между пальцами, а руки потянуло так, будто это водяной пытался меня утащить.

— Хорошо идем, — сказал я, втянув голову и плечи назад в каюту и закрывая иллюминатор. — Красота! И, похоже, все у нас готово.

— Все готово, — подтвердила Фантик. — Можно звать телевизионщиков завтракать.

— Пошел звать! — сказал Ванька. — Я сам проголодался, пока готовил.

И он помчался на палубу, стуча по деревянным ступенькам подошвами своих сандалий.

Телевизионщики не заставили себя ждать. Павел и Алик спустились вниз, а Сергей, по жребию, остался на палубе, и Фантик отволокла ему завтрак туда.

— Замечательно! — сказал Павел, потирая руки. — Только сейчас я понял, как проголодался! Давайте наляжем!

И мы дружно «налегли».

Когда мы подзаправились и допивали чай, я спросил:

— И все-таки, что мы будем делать, когда придем в город? Отправимся в милицию?

Телевизионщики переглянулись.

— Мы как раз это обсуждали, — сказал Алик. — Похоже, без милиции не обойтись, но… Но есть тут свои сложности.

— Какие? — сразу спросила Фантик.

— Главная сложность, — Алик вздохнул, — это Степанов. Смотрите, что получается. По закону, мы должны сдать клад государству и получить двадцать пять процентов его стоимости, после оценки клада экспертами. Но ведь в договоре со Степановым не сказано, что мы делим полагающиеся нам двадцать пять процентов, которые к тому же будут выданы по государственной оценке, а не по аукционной, например. В договоре сказано, что мы просто «делим клад» — понимай, ВЕСЬ клад, и Степанов, конечно, будет настаивать именно на таком толковании. А иначе, получается, что каждый из нас недополучит семьдесят пять процентов своей доли. Мы, допустим, смиримся с этим, но смирится ли Степанов? Мы так поняли, мужик он крутой и хваткий. Если он заявит, что ему плевать, что мы там отдали государству, сами идиоты, что отдавали, а ему вынь и положь его полную долю в долларовом эквиваленте — мы с ним за всю жизнь не рассчитаемся! И даже за семь жизней, подари нам их кто. Тут скорей можно и одну-единственную потерять, потому что, когда о таких колоссальных ценностях речь идет, люди звереют.

Павел кивнул.

— Если Степанов узнает, какие суммы проплыли мимо его рук, он запросто может на нас «наехать». По нему видно, что он из таких.

— Это я виновата, — вздохнула Фантик. — Не надо мне было выскакивать насчет этого договора о найденном кладе. Но я ведь хотела как лучше…

— …А получилось как всегда, хочешь сказать? — улыбнулся Алик. — Не переживай, твоей вины тут нет, и ты действительно поступила правильно и по справедливости. Но ведь все отнеслись к твоей идее как к шутке, и мы, и Степанов… В голову не могло прийти, что мы в самом деле найдем клад — тем более, такой клад — вот мы и решили тебе подыграть. А теперь договор подписан, заверен у нотариуса, все на полный серьез…

Я в это время считал на листочке бумаги. Я всегда любил считать.

— Получается, всего Степанов недополучит пятнадцать процентов полной стоимости клада, — сказал я. — А наша общая доля, если мы сдадим клад государству, составит двадцать процентов от полной стоимости. То есть, если Степанов будет настаивать, что должен получить свою долю от полной стоимости клада, а не от четверти стоимости клада — ну, от этих двадцати процентов, то мы отдаем ему недостающие пятнадцать процентов, и нам ещё остается пять процентов, которые мы делим между собой! Вот и все…

— Теоретически это правильно, — сказал Павел. — А вот практически… Не забывай, государство даст нам двадцать пять процентов от своей оценки стоимости клада. И эта оценка будет сделана по минимуму. Скажем, оценят нам все это… Ну, в миллион долларов. А любой специалист скажет Степанову, что реальная стоимость всех этих драгоценностей — не меньше трех миллионов…

— Так много?!.. — ахнула Фантик.

— Представь себе, — кивнул Павел. — Мы сами не знаем истинную стоимость этих чудесных вещичек. Не забывайте, они старинной работы. И работы великолепной. Такие произведения искусства стоят намного больше стоимости самых драгоценных материалов, которые были для них использованы. Скажем, золотая маска Тутанхамона стоит в сотни раз больше голой стоимости того золота, из которого она сделана. Точно так же и серебряный кубок работы Бенвенуто Челлини стоит в сотни раз больше стоимости того серебра, которое на него пошло… Итак, представьте себе. Мы получаем двадцать пять процентов от одного миллиона, а Степанов требует свою долю из оценки в три миллиона. И всего, что мы получим, вполовину не хватит, чтобы рассчитаться со Степановым.

Все приуныли, задумавшись об этом. И вдруг Ванька взорвался:

— Да что вы все «проценты», «доли», «Степанов»!.. У меня от этих процентов, вообще, крыша уже поехала, и я ничего не соображаю, какие они там двадцать пять или пятнадцать со всеми миллионами! Да и вы сами, по-моему, только делаете вид, что понимаете, а сами запутались, потому что нельзя все эти дурацкие проценты в башке уместить, не свихнувшись!.. И Степанов не такой, он может быть и бандит, и всякий, это мы знаем, но к нам он хорошо относится! И, в конце концов, при чем тут доли и проценты и всякие договоры, если клад не мы нашли, а Борька нашел! И нашел, кстати, тайком удрав от всех, мы к этому вообще не относимся, потому что если б он не удрал тайком, ему запретили бы плыть с аквалангом и никакого клада не было бы! Так что, вообще, никто, кроме Борьки, не имеет на эти все драгоценности права, и это только он может решать, поделиться с кем-нибудь или нет! Так и надо сказать Степанову, что это не «мы» нашли, и не кто-нибудь, кто перед ним по договору отвечает, а Борька нашел, а мы, вообще, у этого клада сбоку припека, и, вообще, погулять вышли! Вот и все тут, и нечего головы ломать и морочить!

Мы все переглянулись.

— А ведь Ванька прав, — медленно сказал Алик. — Борис, действительно, нашел клад самостоятельно и, можно сказать, против нашей воли. Так что только он и может им распоряжаться.

— Да как будто я не поделюсь… — начал я.

— Поделишься или нет — это твое личное дело, и это не проблема, сказал Павел. — Проблемы в другом, и многие из них остаются. Хотя, да, часть проблем пропадает, если клад принадлежит тебе…

— Вот никогда не думала, что найти клад — это такое муторное дело, вздохнула Фантик. — Точнее, что это даже не дело, а четвертушка дела, потому что потом начинаются всякие законы, правила, проценты подписанные бумажки и прочее, от которых, действительно, навеки в психушку можно загреметь… Честное слово, лучше, по-моему, с преступниками за клад сражаться, чем заниматься всеми этими… всеми этими оформлениями и подсчетами, которые как болото. Так у любых искателей приключений отшибешь охоту клады искать, и они все закиснут, а потом врачи будут жаловаться в газеты, что народ спивается!..

Общий смех несколько разрядил обстановку. Фантик немного смутилась, но при этом и носик вздернула с вызовом, позаботившись о том, чтобы драгоценные серьги в её ушах как можно красивее звякнули и сверкнули на солнце.

— Вот нам и надо решить, как… — начал Павел, но его перебил крик Сергея:

— Внимание! Две странные моторки! Поднимайтесь на палубу!

Глава девятая

Погоня

Алик и Павел выскочили на палубу как ошпаренные. Мы поспешили следом. На палубу вылезать не стали, но головы высунули, стоя на ступеньках лестницы из кают-компании.

Алик и Павел встали так, чтобы заряженные ружья были у них под рукой, но чтобы посторонним не было заметно, что на яхте вооружены, а Сергей показал им:

— Вон, видите? Два катерка, идут наперерез нашей яхте, как будто хотят нас в клещи взять.

— Может, просто встреча друзей-рыбаков? — предположил Алик. — Они ведь иногда гоняют как сумасшедшие, и большим судам перерезая путь прямо по судовому ходу. А сейчас могут спешить обменяться сведениями, где большие косяки рыбы ходят, вот и плюют на все вокруг.

— Непохоже… — пробормотал Павел, тоже вглядываясь. — Как-то уж больно целенаправленно они стараются нам путь преградить… Впрочем, поговорить с ними стоит.

И, сложив ладони рупором, он закричал:

— Эй, на катерах! Освободите путь, не мешайте проходу судна!

В ответ послышалось:

— Водонадзор! Остановите яхту для досмотра и проверки документов!

Водонадзор — это что-то вроде водного ГИБДД, он следит за поведением судов на воде, за порядком, и может у проштрафившегося капитана права отобрать: для вождения большого — и даже не очень большого — судна права нужны так же, как для вождения автомобиля.