Веселые похождения внука Хуана Морейры - Роберто Пайро

– Почему ты так убиваешься, мамита? – решился я как-то спросить у нее. – В конце концов, не так уж ты счастлива была с татитой…

Она посмотрела на меня с ужасом, словно я произнес богохульство, и воскликнула:

– Маурисио! Это твой отец!

Культ семьи был для нее выше любого другого чувства, выше всех рассуждений.

Так тянулось время, медленно и однообразно, пока однажды дон Ихинио не вздумал мастерским ударом завершить оказанную нам великодушную помощь, решительно приступив к осуществлению своего плана «сделать меня мужчиной».

Случилось так, что в списке официальных кандидатов от нашего департамента фигурировали несколько человек, отнюдь не пользовавшиеся благоволением местных властей. Кроме того, один из них, Сирило Гомес, бывший житель Лос-Сунчоса, уличенный в весьма нескромном пользовании муниципальными фондами и общинной землей, был личным врагом Касахуаны и Герры, которые заразили своей ненавистью и дона Сандалио Суареса, комиссара полиции. Все трое, выйдя из себя, бурно восстали против намерения своих вождей (обычно из города приходили уже готовые списки, и они проводили голосование по воле губернатора) и заявили, что никогда не поставят на голосование этот список, если, согласно их желаниям, из него не будет изъята недостойная кандидатура Сирило Гомеса. Дойдя в своем негодовании до угроз, они поклялись, что в случае неуважения к их справедливому требованию призовут «своих друзей» воздержаться и тем самым предоставят победу оппозиции, которая безмерно обнаглеет от впервые свалившегося на нее неожиданного успеха…

Все это невероятно взбудоражило мирный поселок Лос-Сунчос, развязав страсти и честолюбивые стремления. В таких серьезных обстоятельствах дон Ихинио выполнил свою роль каудильо, призвав к умеренности и поддержанию строгой дисциплины, и взялся лично уладить дело так, чтобы удовлетворить всех, – всех, кроме кандидата, которого впредь будем называть «бойкотируемый». Он поедет в город, согласует вопрос с руководителями правящей партии, если надо, увидится с самим губернатором! Ему дали все полномочия, и, готовясь к путешествию и проведению политической кампании, он в тот же вечер вызвал меня к себе.

– Парень! – сказал он. – Твоя судьба у тебя в руках. Я ждал только удобного случая, и уж такого, как этот, не упущу. Хоть ты и не достиг еще возраста, а сделаем тебя депутатом. Да, тем, что ты слышишь, – депутатом.

Я оторопел. В самых честолюбивых своих мечтах я и надеяться не смел на такую поживу, разве что через несколько лет, и то не наверно. От мелкого муниципального чиновничка, – ведь, хотя жалованье мое после нескольких прибавок выросло, никакой должности мне не давали по той простой причине, что я все равно не справился бы с ней, – от мелкого муниципального чиновничка до депутата законодательной палаты провинции скачок был огромный!..

– Неужели, дон Ихинио? Вы не смеетесь надо мной? – проговорил я наконец. – По какому праву?

– Ты сын своего отца, а немного и мой сын, если выйдет по-моему… А оно выйдет. Нет-нет! Я не слепой, и тебе незачем притворяться. Понятно, будь Тереса мужчиной, тебе не выпала бы такая удача… Но получится то же самое… Я все понимаю, и когда придет время… И девочка и ты еще слишком молоды… Ладно, так вот, кроме имени твоего отца и моей поддержки, у тебя есть свои заслуги: ты писал в «Эпохе».

И в самом деле, будучи близок к редакции, я накропал несколько заметок и шуток, более или менее колких и клеветнических, и высмеял наших противников.

– Де ла Эспада – галисиец, он не может претендовать ни на что, кроме денежек, это мы ему дадим. Он первый начнет твердить, что ты душа газеты и лучший представитель партии. В общем, дело это в моих руках и можешь быть уверен, что никто его у меня не перехватит.

Меня била лихорадка. Я сам не понимал, что со мной происходит, я не мог спокойно сидеть, не мог произнести ни слова, мне хотелось плясать, кричать, бегать. Но дон Ихинио готовил мне, пожалуй, еще более потрясающий сюрприз.

– Ты станешь депутатом, – продолжал он, – и приобретешь состояньице. Я давненько раздумываю об этом и, кажется, наконец попал в точку. Как только ты сядешь на скамью депутатов, я сделаю так, чтобы муниципалитет велел открыть улицы Санто-Доминго, Авельянеда, Пампа, Либерта, Фунес и Кадильяль, которые перерезаны твоими владениями. Разумеется, он должен будет заплатить тебе стоимость земли, которую у тебя отнимут, примерно два с лишним десятка квадратных вар, и заплатить хорошо. Тогда у тебя останется ни больше ни меньше, как двадцать шесть кварталов в поселке, как говорится, в самой сердцевине. Следуя моему доброму совету, ты можешь продать два-три из самых дальних, а на вырученные денежки проложить тротуары и поставить ограды. Эта земля впоследствии даст тебе целое состояние, хотя сейчас стоит немного. Если наш край будет развиваться, ты сможешь сразу стать богаче Анчорены.[16] И больше ни слова.

Я обнял его, танцуя от восторга.

– О, дон Ихинио, как мне отблагодарить вас!..

Улыбаясь, он отстранил меня и, покачивая своей крупной головой доброго льва, принялся неторопливо скручивать из табачного листа сигару. Затем добавил спокойным, но несколько растроганным тоном:

– Я у тебя ничего не прошу. Я знаю, чего ты стоишь, и верю тебе… Я говорю это также от имени Тересы, она тебя очень любит и будет настоящей подругой… За это я тебе ручаюсь, мы, Ривасы, – народ надежный, воспитанный в старых правилах, преданный… А теперь, парень, наберись терпения и держи язык за зубами, незачем раньше времени открывать карты.

И, не слушая изъявлений благодарности, он велел мне уходить.

XV

Вечером Тереса рассказала мне, что дом их превратился в проходной двор, едва лишь стало известно, что дон Ихинио занялся подготовкой к выборам. Зная, что звание депутата в его руках, стар и млад приходили выпрашивать себе это звание, осыпая дона Ихинио дарами, посулами и лестью. Старик не открывал карты. Каждый уходил в надежде на возможный успех, однако не услыхав ни одного определенного слова; дон Ихинио перечислял в присутствии посетителя все его достоинства, восхвалял услуги, оказанные им общему делу, говорил с покровительственным видом: «Поглядим, что думают в городе», – и крепко пожимал одному за другим руки. Сердца всех честолюбцев Лос-Сунчоса бились, как одно, в ожидании счастливого события, многие делились со мной своими надеждами и даже просили о поддержке, полагая, что я имею некоторое влияние на дона Ихинио. Но времена упоения и блаженства вскоре кончились и уступили место негодованию и досаде. Внезапно зародились подозрения, и Лос-Сунчос превратился в рассадник интриг. Половина поселка проклинала другую, каждый стремился очистить поле действий от соперников. Один я оставался в стороне от этой борьбы и грызни, поскольку никто даже отдаленно не предполагал, что добычу могу захватить именно я.

«Эпоха», инспирируемая доном Ихинио, заявила, что претендентов, как бы законны ни были их домогательства, слишком много, что завязавшееся ожесточенное соперничество ставит под угрозу дисциплину партии, являя печальный пример раздоров, и потому, в доказательство своих благородных чувств и высоких идей, всем следовало бы возложить свои притязания на священный алтарь отечества. Газета добавляла, что новый кандидат должен быть назначен руководителями партии, то есть в столице провинции, ибо ввиду расхождения во взглядах, – иной раз, надо сказать, эгоистических, – обстоятельства требуют вполне беспристрастного решения, каковое может быть принято только там. И тогда ни у кого не будет оснований для жалоб.

В следующем номере появилась передовая статья де ла Эспады, совершенно отвлеченная и, как поверили читатели, без намеков на определенное лицо. Было ясно одно: учитывая сложности при выдвижении кандидата, официальная газета указывала направление поисков. Однако газета говорила без околичностей, что настало время открыть путь новым поколениям, дать управлению края новых людей, проявивших широту ума, уважение к установленным порядкам, способность к действию, любовь к прогрессу. Если высокие общественные посты, сверху донизу, будут освежены молодой кровью, вся нация как бы снова обретет здоровье и молодость. Во времена потрясений и беспорядков опыт стариков – лучшее орудие правительства; во времена мира и благоденствия энтузиазм молодых приведет нас к еще большему довольству и преуспеванию. Никто не предположил, что эта статейка подготавливала выдвижение моей кандидатуры, – в Лос-Сунчосе интриги велись искусно, и разгадать все эти обобщения было не под силу людям неопытным и в сущности простодушным.

Дон Ихинио отправился в город и писал мне оттуда почти ежедневно, посылая письма с возницей дилижанса Контрерасом, который был у него доверенным лицом, так же как в свое время у татиты. В этих письмах он пункт за пунктом указывал, что мне следует делать, дабы достойно завершить его собственные труды.