Летоисчисление от Иоанна - Алексей Викторович Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так и знал, что Колычев догонит, — сварливо проворчал Шуйский. — Не бывало такого, чтобы он выпивку пропустил.
— В Москве точно трезвыми останемся, бояре! — шутливо расстроился Головин. — Колычев за нас один всё выхлещет.
— Что, пира в Москве ждёшь? — недовольно одёрнул Головина Бутурлин. — Ты лучше сначала узнай, чего с утра кромешники государю нашепчут. А то обернут тебе пир в поминки.
— Эх, мне бы просто домой… — мечтательно вздохнул Салтыков. — Ничего не надо. Победили — и славно. Дай бог, государь не заметит.
— Я думал, вы в Полоцке простоите, пока я оклемаюсь, — пояснил Колычев. — А вы, значит, прямиком в Москву дунули…
— Чего нам в Полоцке делать? — хмыкнул Нащокин. — Жигимонт к себе отвалил, пыль столбом. Наши лазутчики три дня за ним шли. Пора и нам по бабам.
— Верите, бояре, я уже год дома не был, — с удивлением сознался Шуйский. — Забыл, где у жены чего с какой стороны…
— А ты кромешников спроси, они подскажут, — вдруг злобно сказал Колычев, мгновенно мрачнея.
Воеводы смешались.
Бутурлин глотнул из баклажки и молча протянул её Колычеву.
— Прости, Иван, — сказал Шуйский. — Забыл про твою Настю…
Глава 14
УБЕЖИЩЕ
Москва тонула в предрассветном тумане, когда войско наконец добралось до стен Земляного города. Караульщики раскрыли ворота и молча, угрюмо смотрели, как сквозь бревенчатую башню едут и едут обозы, идут и идут ратники.
Рядом с догорающим костром караула неподвижно стоял всадник. Лицо его укрывал колпак.
— Чего как бирюки? — недовольно спросил у караульных один из проходящих ратников. — Слова доброго не скажете защитникам своим.
— Топай давай… — проворчал караульный. — Защитник…
Когда к башне приблизились и шестеро воевод, всадник в колпаке встрепенулся и послал коня навстречу.
— Подождите, бояре, — глухо окликнул он воевод.
— А ты кто? — за всех раздражённо спросил Иван Колычев.
— Не узнал, Ваня? — Всадник приподнял колпак.
Это был Филипп. Он не усмирил царского гнева на воевод, но и сам не смог смириться.
Колычев присмотрелся к Филиппу и насмешливо присвистнул:
— Бояре, нас сам митрополит встречает!
Воеводы подъехали и остановились, внимательно и недоверчиво разглядывая Филиппа.
— Не похож ты на митрополита, — сказал Головин.
— А я и не на литургии, — буркнул Филипп. — Не шумите, бояре. Нельзя вам по домам. За то, что Полоцк сдали, государь вам уже плахи приготовил.
— Какой Полоцк?.. — нелепо изумился Нащокин.
— Ты чего, владыка? — нахмурился Бутурлин.
— Мы Жигимонта в Ливонию прогнали! — возмутился Шуйский.
— Значит, не прогнали, — тяжело пояснил Филипп. Он так и знал, что воеводы не догадывались о потере Полоцка. — Значит, вернулся Жигимонт. А Полоцк без вас ему ворота раскрыл и сдался.
Воеводы потрясённо молчали.
Филипп повернул своего коня и через плечо произнёс:
— Если вам головы дороги, давайте за мной, бояре. За вас и мне голову снять могут.
Филипп поехал к воротам башни. Если бояре не дураки — сообразят, что просто так митрополит встречать их не приедет.
Воеводы стояли на месте.
— Вань, а дядя у тебя не шутник? — недоверчиво спросил Шуйский.
— Кто знает, чего он от государя нахватался… — задумчиво пробормотал Колычев. — Разберёмся, бояре.
Колычев тронул коня и поехал за Филиппом.
За Колычевым поехали и воеводы.
Подавленные воеводы, как мальчишки, гурьбой сидели на брёвнах, что были свалены на заднем дворе подворья митрополита.
Скрипнула дверь, и с маленького крылечка сошёл озабоченный Филипп. Его сопровождал высокий, носатый монах.
— Я, бояре, теперь права печалования лишён, — недовольно сказал Филипп воеводам. — Но обещаю: заступлюсь за вас перед государем.
Воеводы молчали.
— Грозу вы у меня переждите, — добавил Филипп. — Это отец Илидор, он вас проводит.
Воеводы слезли с брёвен и, отводя взгляды, нехотя поклонились Филиппу. Монах Илидор кивнул на крылечко.
— Прошу за мной, государи, — прошелестел он.
Воеводы пошли за монахом.
— Приехали… — тускло сказал Шуйский.
Филипп задержал Колычева:
— Постой, Ванюша.
Колычев остановился, глядя в землю. Филипп переждал, пока за воеводами закроется дверь. Он понимал, что племянник сейчас взбесится, но всё равно должен был задать этот вопрос. В том, что Иван не соврёт, Филипп не сомневался.
— Спрошу тебя… Скажи, за вами точно измены нет?
Колычев яростно посмотрел Филиппу в лицо.
— Ты, дядя, при царском столе совсем правое с левым перепутал! — едва сдерживаясь, прорычал он.
— Прости. — Филипп с облегчением похлопал Колычева по плечу. — Пойдём в дом.
Но Колычев крутил головой, что-то отыскивая взглядом.
— Погоди, — остановил он Филиппа. — Ещё девчонка со мной была… Куда она провалилась?
Филипп тоже огляделся. Тын и закрытые ворота, амбары и службы, поленницы и пустые телеги, крыльцо и луна над крышей…
— Кроме сада, отсюда сбежать некуда, — сказал Филипп.
Филипп и Колычев шли по лунному яблоневому саду, заглядывая в тень под деревьями. Над ними качались белые шары яблок.
— Она как зверок, везде уснуть может, — пояснил Колычев и тихонько позвал: — Маша!..
— Невеста, что ли, твоя? — с недоумением спросил Филипп.
— Какая невеста… Блаженная. Она всех нас от ляхов спасла.
Колычев сорвал яблоко, откусил и сплюнул — кислое ещё.
— Я хотел, чтоб ты её при монастыре каком поселил, — сказал он и с вызовом добавил: — Или тебе это не по чину?
— Как ты в отроках, Ванька, дерзил, так и не поменялся, — в сердцах ответил Филипп.
— Зато ты поменялся, — со злой издёвкой похвалил Филиппа Колычев. — Принюхался к подмышкам у Малюты? Правда — кровью несёт, но глаза не режет?
Филипп не обиделся. Он понимал, что после гибели семьи Ваня будет непримирим. Да и самого Филиппа многое драло против шерсти.
— Тяжело мне здесь, Ванька, — сердито сказал Филипп. — Плачу я о покое на Соловках своих. Не знаю, что Москва со мной делает. — Он задумался и с опаской закончил: — Душу бы не погубить.
— А зачем сюда приехал? — презрительно скривился Колычев, дёрнув плечом. — Это в моём поле всех за версту видно, а здесь за каждым углом свой чёрт.
— Вот я и хочу бесов от людей отогнать, — спокойно и твёрдо ответил Филипп. — Не все же кромешники.
— На троне и одного такого хватит, — непримиримо, но так же спокойно нроизнёс Иван Колычев. — И при нём мне лучше на границе быть, а тебе на Соловках.
Они остановились. За побелённым стволом яблони в траве спала Маша. Под голову она положила икону Богородицы.
— Вот она, — сочувственно вздохнул Колычев.
— Батюшки! — охнул Филипп, присаживаясь на корточки. — Да я же её знаю! Сам же её у кромешников из зубов вырвал!.. — Он тихонько покачал Машу за плечо. — Машенька!..
Маша проснулась, бестревожно посмотрела на Филиппа и Колычева