Воспоминания о снах - Радовика

детской площадке, с которой все началось. Вскоре послышался знакомый скрип. Возле качелей я обернулась.

Ученики столпились в переулке, не рискуя зайти на площадку.

Перейдя на шаг, пытаясь отдышаться после продолжительного бега, я направилась к дороге. От каждого скрипа хотелось вздрогнуть, но я старалась держать себя в руках, периодически оборачиваясь, чтобы убедиться, что меня не преследуют, но дети лишь провожали меня недовольными взглядами.

— Доча! Куда отстала?! — скрип качели резко смолк, за место него теперь слышались шум машин и мамин голос. Мир снова был полон красок. Кроме той зловещей детской площадки, остававшейся такой же серой. Детей больше видно не было. Качели продолжали бесшумно двигаться, но больше я на них не смотрела.

Крепко держась за руку мамы, я думала о мальчике, спасшем меня. Мне хотелось, чтобы с ним всё было в порядке, хотя я была уверена, что это не так.

ВНУТРЕННЕЕ Я

Сновидец: OldSchool Jill

Бывают сны, где вообще нет сюжета, нет события, нет препятствия, в нём просто приятно находиться. Он дышит спокойствием, и из него не хочется выходить…

Меня впустили в тёмную комнату, закрыв позади дверь. Узкий луч света пробивался между занавесками, позволяя видеть очертания предметов. Что было у стены справа, я разглядеть так и не смогла. Да и это было неважно.

Это последний из шести моих снов, который я могу поведать. Каждый из снов важен для меня, потому как их было очень мало, но этот наиболее особенный. Там я встретила его…

Слева стояла кровать, на которой кто-то сидел, греясь под одеялом. Этот кто-то пока меня не волновал. Мне было хорошо в тёмной комнате, даже слишком хорошо. Я и не думала, что мне когда-нибудь придётся покинуть её. Закрыв глаза, наслаждалась волшебной умиротворяющей атмосферой комнаты. Я знала абсолютно точно, что нахожусь сейчас там, где должна быть, что мне больше не нужно никуда идти. Хотелось занять место человека на кровати и спокойно заснуть.

— Тебе, должно быть, неприятно находиться здесь? Здесь всегда темно, — заговорил юноша. Голос его был мягок и спокоен.

— Нет, совсем нет! Мне хорошо… — обратила, наконец, внимание на парня. Во тьме я не видела его лица, но, почему-то, была уверена, что он так же красив, как и его голос. Но что-то ещё не давало мне покоя.

— Правда? Рад это слышать, — показалось, что он слабо улыбнулся.

В тот момент я могла с уверенностью заявить, что тот юноша — не что иное, как моё внутреннее Я. Мне даже в голову закралась мысль: «Так и знала, что моё внутреннее Я — парень!». Хотела подойти к нему, но не смогла сделать ни шагу.

Неожиданно мы оказались в другом месте — великолепном саду. Одну из арок обвивал необычный цветок. То был куст вьющейся розы. Подойдя к бархатно-алому бутону, собиралась прикоснуться к нему, но меня опередили. Погладив цветок пальцами, юноша медленно опустился к стеблю. Также медленно сомкнул ладонь, словно пытаясь почувствовать, как острые шипы проникают в тело.

— Прекрасно, не правда ли?

Увы, мне даже не позволили подумать над ответом: я проснулась. Всё утро была озадачена увиденным и до сих пор не знаю, почему уверена, кем являлся парень.

Говорят, что нужно верить выводам, пришедшим во сне. Возможно, поэтому я и не сомневалась в его личности.

ДОРОЖНЫЙ КОШМАР

Сновидец: Lavender_champ

Как будто обычная жизнь, как будто обычное приключение, но свернув не туда, можно окунуться в кошмар.

Мое журналистское расследование провалилось — но не сказать, что с треском, ведь кое-какие документы мне удалось заполучить. Что в них было — я так и не успела разузнать, но вряд ли руководство института прятало в потайном ящике перевязанную и запечатанную документацию. Это явно было что-то очень важное и секретное, о чем они шептались в кулуарах, что не хотелось бы обнародовать. И наверняка эти документы как-то были связаны с участившимися случаями пропажи учеников.

Мое чрезмерное любопытство не было встречено с энтузиазмом: совсем наоборот, меня, можно сказать, наглым образом выставили за дверь, но гордость журналиста не позволяет бросить все на полпути. Разумеется, надев оскорбленную маску, крикнув пару ругательств из-за двери, я вовсе не собиралась уходить так рано: я спряталась за плотной гардиной и пыталась записать на диктофон хоть малейшие звуки, доносившиеся из ректорской. Сразу после моего предполагаемого ухода в кабинет зашел заместитель, и я стала нежеланным свидетелем ссоры. Руководители учреждения о чем-то яростно спорили, голоса их были встревожены, но, по всей видимости, они поняли, что так их могут подслушать (что, в общем-то, было недалеко от истины), потому что после минутного затишья они вышли, и ректор, явно находясь на грани нервного срыва, дал своему заместителю указание написать учредителям.

Они спешно удалились по коридору, а я, дождавшись, пока они скроются за углом, прошмыгнула в ректорскую. Действовать нужно было быстро, четко и сосредоточенно. Первым же делом я направилась к столу и хорошенько, но аккуратно, порылась: ничего примечательно, однако, я там не обнаружила. Вслед пошли ящики стола: но и там, кроме разве что бутылки коньяка, что само

по себе не является криминальным, ничто не зацепило мой взгляд. Думай, думай, колотилось у меня в мозгу. А что, если…

Да, мои догадки подтвердились: один из ящиков был с потайным дном, в котором хранилась кипа каких-то увесистых свертков. Что это было? Письма? Фотографии? Но времени на рассуждения не было: нужно было быстрее уходить, пока меня не застали с поличным — а тут бы уже и мне не поздоровилось. В конце концов, свертки можно перешерстить и в спокойном месте.

Удостоверившись через замочную скважину, что на горизонте никого, я пулей рванула к лестнице, ведущей на улицу. Тяжелый фотоаппарат метался из стороны в сторону, словно ускоренный маятник напольных часов, и где-то на краешке паниковавшего сознания ему вторила мысль: хоть бы не разбить! Финальный пролет витой лестницы, каждый шаг по железной ступеньке эхом отдавался в ритме биения сердца. Гул в ушах и пелена перед глазами только усугубляли мое состояние: я была на грани обморока, но не могла сейчас отдаться во власть эмоций — только не сейчас.

Последняя ступень, спринтерский забег до тяжелой кованой двери — и вот, свобода! Во рту был мерзкий металлический привкус, ноги ныли, но теперь, затерявшись среди сновавших студентов, я впервые за все время моего пребывания в заведении