Это в сердце моем навсегда - Николай Калинин

Я поздравил конников с победой. Адъютант полка зачитал перед строем приветствие Владимира Ильича Ленина и приказ командующего Южным фронтом. Михаил Васильевич Фрунзе благодарил войска за успешные боевые действия но разгрому врангелевских контрреволюционных войск.

Многие участники штурма Перекопа, а в их числе и я, были награждены орденом Красного Знамени.

Большой группе командиров и политработников наш шеф — Моссовет прислал ценные подарки. В 51-м кавполку они были вручены Елсукову, Колеснику, Бахареву, Поздееву, Петрову, Аксенову, а также бойцам Беседину, Завадскому, Полежаеву, Первухину и другим.

20 ноября 51-й кавполк был поднят по тревоге. Перед нами ставилась задача: догнать махновский отряд, возглавляемый Матюшенко, и разоружить его.

После разгрома Врангеля банды Махно начали отходить в Таврию, промышляя грабежом. Мы настигли Матюшенко недалеко от села Кача. Боя решили пока не завязывать. Затеяли переговоры с командиром отряда. В доме, где располагался Матюшенко, мне попалась на глаза листовка, в которой было такое требование: «Все вопросы управления решает местная власть с представителями армии батьки Махно». Такой наглости оставалось только удивляться.

Пока мы в помещении беседовали, махновцы сняли с наших лошадей седла. На мой вопрос: «Что это значит?» — Матюшенко заявил: если мы отыщем пропажу, то он при нас расстреляет виновного.

Тогда мы обезоружили всех находившихся в комнате махновцев. А остальные были обезврежены, когда прибыл командир 153-й стрелковой бригады Круглов. Часть махновцев бежала, бросив награбленное. Остальные сложили оружие. После окончательного очищения Крыма от белогвардейцев мы получили приказ передислоцироваться в город Вознесенск, Одесской губернии, шли туда через Каховку, где был похоронен Юшкевич. У его могилы мы провели митинг. Полк построился в каре. Комиссар полка Елсуков от имени всего личною состава части поклялся беспощадно бороться с врагами молодой Советской республики, отомстить за смерть любимого командира.

После комиссара выступил я. Кратко рассказав о жизни и боевых делах Адольфа Казимировича. Юшкевича, я призвал кавалеристов служить революции так же самоотверженно и преданно, как это делал он. Бойцы единодушно заявили:

— За родную Советскую власть, за партию Ленина будем биться с врагами насмерть!

На Украине мы обнажили свои сабли против банд Махно.

Еще в Севастополе на служебном совещании Климент Ефремович Ворошилов говорил, что махновцы вынужденно участвовали в разгроме врангелевцев, со временем они снова вернутся к бандитизму.

В январе 1921 года 51-й кавполк расквартировался в Вознесенске. В один из дней сюда прибыл председатель ЦИК Украины Григорий Иванович Петровский. Он провел митинг частей с участием городского населения. В своей речи Григорий Иванович призвал как можно скорее ликвидировать остатки банд и закрепить на местах Советскую власть.

В мае 51-й кавалерийский полк перешел в Курско-Покровское, а затем в район Балта, Бандурово, Первомайск, Саврань с задачей ликвидировать гулявшие там разномастные бандитские ватаги.

Одна из них, как нам стало известно, обосновалась в Бандуровском лесу. Возглавлял ее Заболотный. Состояла банда в основном из дезертиров. Сначала мы вылавливали их в селах, когда они наведывались в свои хаты. Но таким образом в наши сети попадались лишь единицы. Тогда был издан приказ, в котором содержалось такое условие: «Кто сдается добровольно, тому прощается прошлое, и он может спокойно жить дома и работать».

И, надо сказать, обращение это нашло отклик. Многие из «зеленых» пришли с повинной. Но в целом отряд Заболотного продолжал действовать.

К нам в полк приехал Павел Ефимович Дыбенко, который теперь командовал 51-й стрелковой дивизией.

Он предложил тщательно прочесать весь район. Однако результат оказался неутешительным.

Расстроенный, я полевой дорогой направился в Михайловку. Неожиданно мое внимание привлекли парни, пахавшие землю. Их было порядочно, и это показалось мне весьма подозрительным. Я сказал об этом Дыбенко. Он сначала засомневался, потом согласился проверить.

Выскакиваю на коне поближе к работающим, стреляю вверх, потом галопом скачу в Михайловку. Парней как будто подменили. У них мгновенно откуда-то появилось оружие, и позади себя я услышал частые винтовочные хлопки. Огонь открыли и из села. Мы с Дыбенко отскочили к лесной опушке.

На шум пальбы примчался один из наших эскадронов. Он атаковал банду, пытавшуюся рассеяться. Но кавалеристам удалось выловить около полусотни негодяев во главе с Заболотным. Их заперли в помещении клуба.

После этого созвали жителей Михайловки, зачитали ем постановление правительства Украины о борьбе с бандитизмом и предложили выдать всех, кто скрывается в селе, а вместе с этим сдать имеющееся на руках оружие.

Крестьяне явно не спешили выполнять наше требование. Они лишь настороженно переглядывались между собой.

Пришлось пойти на крайнюю меру. Наиболее опасные враги Советской власти, схваченные нами во время стычки на окраине Михайловки, были приговорены к расстрелу. Видя, что дело принимает серьезный оборот, жители села назвали имена местных главарей, указали, где спрятано оружие.

Банда Заболотного была разгромлена, а сам он отправлен в Одессу, в губчека.

Оставив 1-й эскадрон под командованием Колесникова в Михайловке, я с остальными вернулся в Бандурово. Дыбенко отбыл в Одессу.

Мы не считали, что с антисоветской нечистью в Михайловском полностью покончено. Поэтому еще раз прочесали село и окрестности, арестовали всех, кто был на заметке, и отправили их в Балту.

В августе 1922 года я получил приказ сдать 51-й кавполк Белову и заняться изъятием церковных ценностей в этом районе. Начал с Бандурова. С местным священником удалось договориться, и первая операция такого рода прошла тихо и мирно.

В Саврани прихожане выступили было с протестом. Но узнав, что это не самочинная реквизиция, а государственный сбор средств на восстановление разрушенного войной хозяйства, успокоились и не стали больше чинить нам препятствий.

В сентябре 1922 года наш полк перебросили в район Рыбницы на охрану государственной границы. Штаб части расположился в Балте.

В ноябре нас перевели в Тирасполь. Здесь мы какое-то время занимались боевой и политической подготовкой.

В декабре 51-й кавполк направился под Умань в распоряжение Г. И. Котовского.

В штаб 2-го Конного корпуса, которым командовал Григорий Иванович, мы пришли с командиром вновь формируемого полка В. И. Чистяковым. Котовский был весь в ремнях, с шашкой в серебряных ножнах. Широкую грудь его украшали три боевых ордена с красными бантами. Принял он нас любезно.

— Здравствуйте, — сказал Григорий Иванович, немного заикаясь, и пожал каждому руку. — Садитесь…

Чистяков доложил о том, как идет формирование части, о политико-моральном состоянии бойцов. Внимательно выслушав комполка, Григорий Иванович расспросил его, в каком состоянии находятся бойцы, кони, вооружение, боеприпасы и транспортные средства.

Высокий, крепкого телосложения, очень подвижный, Котовский умел как-то удивительно быстро располагать к себе собеседников. Будто и немного поговорили мы с ним, а у меня уже возникло чувство, что я давным-давно знаю Григория Ивановича. В нем удачно сочетались и душевная теплота и высокая требовательность.

Прощаясь с нами, он распорядился:

— Людей побрить, вымыть в бане. Лошадей вычистить до блеска. Комдив Криворучко и я проверим.

Котовский, которого я видел впервые, произвел на меня хорошее впечатление.

Вскоре он, как и обещал, приехал в полк, чтобы лично посмотреть наше «хозяйство», оказать помощь на месте.

Новой части дали номер 54-й. Потом его заменили другим, и полк стал именоваться 16-м кавалерийским. Он входил в состав 3-й Бессарабской дивизии. Меня назначили командиром 1-го эскадрона, который стоял в Козинцах.

Потянулись дни напряженной учебы. Занятия в классах перемежались с выходами в поле.

В 1923 году состоялись корпусные учения. Они проводились в районе Винницы. 1-му эскадрону предстояло вести разведку. Котовский лично проинструктировал меня, как надо действовать, какие сведения раздобыть. Подойдя к карте, он показывал, где вероятнее всего можно встретить «противника».

— Действуйте решительно, как в настоящем бою. Настроение у Котовского было хорошее, он много шутил. Это и на меня подействовало ободряюще.

Маневры прошли неплохо. В них кроме нашего участвовал также 1-й Червонный корпус. После разбора учений состоялся парад войск. Принимал его Народный комиссар обороны Михаил Васильевич Фрунзе.

Вскоре после этого события 3-я Бессарабская дивизия была передислоцирована в Бердичев. Части ее расквартировались в районе Лысой Горы, а штаб — в центре города.