И грянул гром, услышь крик мой… - Милдред Тэйлор

– Пошли, Кэсси, давай выберемся отсюда.

– Стейси! – воскликнула я, осмелев, потому что увидела его рядом. – Скажи тогда сам ему! Ты же знаешь, это несправедливо заставлять нас ждать, когда…

– Она твоя сестра, парень? – рявкнул из-за прилавка мистер Барнет.

Стейси закусил нижнюю губу и посмотрел мистеру Барнету прямо в глаза.

– Да, сэр.

– Тогда лучше забирай ее отсюда, – сказал хозяин лавки со злобой и даже с ненавистью. – И пусть сюда не возвращается, пока мамаша не растолкует ей, кто она такая есть.

– Я-то знаю, кто я! – бросила я ему в ответ. – А вот кто вы, могу поспорить, вы не знаете. И я могу вам сказать, что вы старый…

Стейси резко подтолкнул меня вперед и, крепко ухватив за руку, которую я старалась вырвать, сердито прошептал:

– Замолчи, Кэсси!

В его темных глазах горело осуждение, когда он проводил меня через толпу, подталкивая перед собой.

Как только мы оказались на улице, я выхватила у него мою руку.

– Какая муха тебя укусила? Ты же сам знаешь, что он не прав!

Стейси глубоко вздохнул, чтобы усмирить свой гнев, потом сказал очень сердито:

– Я-то знаю, и ты знаешь, а вот он знать не хочет, в этом вся беда. Ладно, пошли скорей, пока ты не втянула нас в настоящую неприятность. Я поднимусь к мистеру Джемисону узнать, отчего Ба так долго задерживается.

– А как же с Ти-Джеем? – окликнула я Стейси, когда мы уже шли по улице.

Но Стейси только криво усмехнулся.

– О Ти-Джее не беспокойся. Он знает, как ему действовать.

Тут он молча пересек улицу, потом засунул руки в карманы.

Я следила, как он удаляется, но за ним не пошла. Вместо этого я не спеша побрела по тротуару, раздумывая на ходу, почему мистер Барнет так повел себя. Я несколько раз останавливалась и смотрела через плечо на «Лавку Барнета». У меня уже созрело желание вернуться туда, чтобы выяснить, почему мистер Барнет так разозлился. Я даже повернула назад и пошла было опять к магазину, но потом вспомнила, что мистер Барнет сказал про мое возвращение, так что я развернулась и отправилась назад, опустив низко голову и пиная на ходу тротуар.

Вот тут-то я и наскочила на Лилиан Джин Симмз.

– Надо смотреть, куда идешь! – грубо осадила она меня.

С ней были Джереми и двое ее младших братьев.

– Привет, Кэсси, – сказал Джереми.

– Привет, Джереми, – сказала я торжественно, а сама не спускала глаз с Лилиан Джин.

– А ну, извинись! – приказала она.

– Что?

– Ты налетела на меня. И должна извиниться.

В общем-то заводиться с Лилиан Джин я не собиралась. В это время я думала совсем о другом.

– Ладно, – сказала я, проходя мимо. – Извини, пожалуйста.

Но Лилиан Джин встала прямо передо мной и загородила мне дорогу.

– Так не извиняются. А ну, выходи на дорогу!

Я взглянула на нее:

Ты что, рехнулась?

– Раз не умеешь смотреть, куда идешь, ходи по дороге, как мулы.

Может, тогда, чушка, ты разучишься налетать на порядочных белых людей.

Это второе оскорбление за один день было для меня уже слишком, и только мысль о Ба там, в конторе у мистера Джемисона, спасла Лилиан Джин.

– Я не чушка! – сказала я, стараясь сдержать себя. – А если ты так боишься, что кто-нибудь может наскочить на тебя, пожалуйста, спускайся сама на дорогу.

Я хотела было пройти мимо нее, но она опять заступила мне дорогу.

– Ну, Лилиан Джин, дай же ей пройти, – вступился Джереми. – Она же тебе ничего такого не сделала.

– Сделала, потому что встала передо мной.

С этими словами Лилиан Джин схватила меня за руку и попробовала спихнуть с тротуара. Я увернулась и отдернула руку назад, чтобы она до нее не дотянулась. Но кто-то схватил меня сзади, больно вывернул руку и спихнул с тротуара прямо на проезжую дорогу. Я так и села на землю.

Сверху на меня глядел мистер Симмз.

– Когда моя дочка Лилиан Джин велит тебе убраться с тротуара, изволь убираться!

За его спиной стояли его старшие сыновья – Р. В. и Мелвин;

Симмзов постепенно окружили покупатели из магазина.

– Не та ли это черномазая козявка, которая только что жаловалась на Джима Ли? – спросил кто-то.

– Ну да, она самая, – сказал мистер Симмз. – Ты что, не слышишь меня, дрянная девчонка? Немедленно извинись перед мисс Лилиан Джин.

Я уставилась на мистера Симмза в испуге. Было видно, что Джереми тоже перепугался.

– Я… я уже извинилась…

Когда я так сказала, Джереми облегченно вздохнул.

– Да, п-па, она извинилась. Т-только что, п-перед тем, к-как вы все подошли. Она извинилась…

Мистер Симмз с гневом обернулся к своему сыну, и Джереми запнулся, поглядел на меня и опустил голову.

Тогда мистер Симмз спрыгнул с тротуара на дорогу. Я отодвинулась от него, пытаясь встать. Он выглядел таким страшилой: лицо красное, борода торчит. Я испугалась, что он ударит меня прежде, чем я успею подняться, но он не ударил. Я ползком, ползком поднялась и бросилась бегом к нашему фургону. Кто-то обхватил меня, я стала бешено отбиваться, стараясь вырваться.

– Стой, Кэсси! – сказала Ба. – Стой, это же я. Мы едем сейчас же домой.

– Никуда вы не уедете, пока она не извинится перед моей дочкой, – заявил мистер Симмз.

Ба посмотрела на меня, в глазах ее я увидела страх, потом она оглядела окружившую нас толпу.

– Она же еще ребенок…

– Ну-ка, велите ей…

Ба еще раз посмотрела на меня и сказала каким-то надтреснутым голосом:

– Знаешь, детка… лучше извинись.

– Но, Ба…

Голос ее стал строже:

– Делай, что я сказала.

Я тяжело вздохнула.

– Ну же!

– Извини, – пробормотала я чуть слышно.

– Извините меня, мисс Лилиан Джин, – стоял на своем мистер Симмз.

– Ба! – пыталась я увильнуть.

– Скажи так, детка.

Горькая слеза скатилась по моей щеке, губы у меня задрожали.

– Извините… м-мисс… Лилиан Джин.

Сказав это, я тут же повернулась и спряталась в глубине фургона, чтобы выплакаться. Этот день дал мне самый жестокий урок в этой жизни.

6

Дорога домой была долгой и прошла в полном молчании. Никому из нас говорить не хотелось, даже Т. Дж. Ба строго сказала ему, когда мы покидали Стробери, что до дома она от него больше не хочет услышать ни слова. Он надулся и попробовал было вслух поворчать, но никто не обратил на него внимания, и в конце концов он уснул и не просыпался до тех пор, пока мы не выехали на Грэйнджерову дорогу и не остановились перед домом Эйвери.

К тому времени, когда Джек въехал в наш собственный двор, была уже темная ночь и пахло приближающимся дождем. Ба, усталая, тяжело спустилась с фургона и, не проронив ни слова, вошла в дом. Я осталась со Стейси, чтобы помочь ему завезти в сарай фургон, а также распрячь и накормить Джека. Я стояла в дверях сарая и держала фонарь, пока Стейси медленно отодвигал деревянную перекладину, которой закрывались эти двери.

– Кэсси, – сказал он тихим голосом, в котором слышалось сочувствие, – не сердись на Ба за то, что она сделала.

– Почему это? – Я очень разозлилась. – Она заставила меня извиниться перед этой уродкой Лилиан Джин, а за что, спрашивается?

Она сразу встала на сторону Симмзов, а меня даже не выслушала.

– Ох, Кэсси, а может, иначе она не могла? Может, она должна была так сделать?

– Должна была! – возвысила я голос уже до крика. – Ничего она не должна была! Она такая же взрослая, как мистер Симмз, и могла вступиться за меня. Я бы с ней так не поступила.

Стейси положил перекладину на землю и прислонился к стене сарая.

– Кэсси, есть вещи, которые ты еще не понимаешь…

– А ты понимаешь, ха! Думаешь, раз ты прошлым летом один ездил в Луизиану за папой, теперь ты уж все на свете понимаешь? Клянусь, чем хочешь, если бы там был папа, он никогда не заставил бы меня извиняться! Он бы меня уж точно выслушал.

Стейси вздохнул и широко распахнул двери сарая.

– Ну, папа… папа это другое дело. Ведь Ба не папа, и ты не должна думать…

Но тут голос его осекся и он стал пристально вглядываться в темноту сарая. Вдруг он закричал:

– Кэсси, дай фонарь! Живей!

И не успела я что-то возразить, он выхватил из моих рук фонарь и осветил сарай.

– Ого, что это делает «пакард» мистера Грэйнджера в нашем сарае? – изумилась я, когда фонарь осветил серебряное покрытие машины.

Не ответив мне, Стейси быстро повернулся и побежал к дому. Я бросилась за ним по пятам. Распахнув дверь в мамину комнату, мы так и застыли на пороге. Вместо мистера Грэйнджера перед очагом, обняв Ба, стоял высокий красивый мужчина в хорошем костюме, сером в полоску, с жилетом. На миг земля ушла у нас из-под ног от волнения, потом, словно по сигналу, мы кинулись к нему на шею с возгласом:

– Дядя Хэммер!

Дядя Хэммер был на два года старше папы, он еще не женился и каждую зиму приезжал к нам на рождественские праздники. У него, как и у папы, кожа была темная, коричневая в красноту, квадратная челюсть и высокие скулы. И все-таки была между ними большая разница. Глаза его сейчас, когда он обнимал и целовал нас, светились сердечной добротой, но обычно в них чувствовался сдержанный холод, иногда равнодушие; мальчики и я никогда не могли преодолеть отчужденности, которая возникала между нами.