Русское братство - Николай Чергинец

— Уф! — сказал он, потягиваясь. — Едва не проспал. Через километр надо сворачивать.

— Сворачивать, так сворачивать, — добродушно произнес Степаненко.

— По гравейке на километров тридцать ближе, — сказал Колешко. — Кроме того, по пути будет озеро. Искупаемся. Жарко.

Через час езды по свежеподсыпанной гравейке впереди показалась развилка. Степаненко хотел свернуть туда, куда указывала наезженная колея, но Колешко остановил его:

— Сворачивай. Нам к озеру.

— Как дорога? — спросил Степаненко, указывая глазами на колдобины.

— Дорога нормальная, немного на корнях трясет, но терпимо… Я всегда по лесу еду, срезаю к даче километров семь. В объезд все одиннадцать, а напрямик, вдоль озера, гораздо ближе, километра три-четыре.

И в самом деле, через два-три километра дороги сквозь стволы вековых сосен блеснула вода.

— Озеро просто замечательное, — сказал Колешко. — А там рядом и дачка моя. Чего ж нам переться в объезд? Часто, когда я на озере, Ира крикнет со двора, а я слышу и иду, скажем, обедать.

— Ты прав, — согласился Степаненко. — Но у «Ауди» низкая посадка…

— Ничего. Я всегда напрямик езжу, если из столицы. Сейчас погода сухая, колдобины без воды. Видишь, с утра в Москве дождило, а здесь сухо.

Машину бросало на ухабах, колеса стучали по узловатым лесных корням и корягам. Несколько раз земля чиркнула о днище «Ауди».

— Закрой машину, — попросил Колешко, когда они остановились, чтобы искупаться.

— Пожалуйста, — спокойно ответил Степаненко. Терпение и любопытство его лопнули. Теперь он не мог не поинтересоваться, что же находится в загадочном рюкзачке. Улучив момент, когда Колешко спустился к воде, Степаненко ощупал рюкзачок и, обнаружив под руками то, что и ожидал — деньги! Он даже приоткрыл клапан рюкзака, чтобы убедиться, что в нем деньги, причем доллары. Упаковок двадцать-тридцать. Солидный куш. Интересно, откуда они у бедного ученого?!

Степаненко запер машину на ключ и стал спускаться к воде. Теперь неожиданное появление Колешки ночью принимало совершенно другой оборот. Но Степаненко решил молчать. Надо было делать вид, что ничего, ровным счетом ничего не случилось, и он не знает о существовании каких бы то ни было денег.

Глава XVIII. Угроза

Лесное озеро и в самом деле было прекрасным. Круглой формы, окольцованное крутыми берегами, оно лежало в сонной летней дреме. Вековые ветлы, намертво сковавшие плотину корнями, ниспускали ветви к воде. На выступах берегов клонились березы, готовые ухнуть в озеро вместе с подмытыми корнями. Позади них темнел вековой лес с шапками лиственниц посередине. Рыболов в колпаке из газеты на противоположном берегу озера клевал носом. На водосбросе колокольчиком била струя, отыскавшая в заслоне щель.

Искупавшись, Колешко и Степаненко лежали под лучами солнца на полоске желтого песка под обрывом.

— Хорошо здесь, да?

— Природа здесь изумительная, — согласился Степаненко.

— Это Горбаха. Собственно, так называется бор вон на той горке. Здесь все располагает к медитации. Я иногда чувствую, что природа мне здесь словно говорит: я тебя вырастила, я тебя научила понимать и любить прекрасное, я — твоя колыбель. Лучшее, что ты видел и слышал во вселенной, дала тебе я, природа…

— Что-то у тебя философское настроение, — проговорил Степаненко.

— Философское? — переспросил Колешко. — Да нет. Слушай, если бы ты знал, какого я дурака свалял в жизни!

Степаненко насторожился. Прежде всего его интересовало происхождение денег в рюкзаке. Неужели Колешко расколется и расскажет все.

— Вот мне говорят: у тебя прелестная жена, милые дети. Да и сам ты семьянин, какому позавидовать. Думают, что и я, и жена моя счастливы…

— Разве это не так?

— Совершенно не так, — сказал Колешко, — скажу по секрету: моя внешне счастливая жизнь — сплошное и печальное недоразумение.

Лицо Колешки исказила саркастическая улыбка.

— Как-никак ты мой друг, Макс, и тебе я могу довериться. Кому как не другу излить свою печаль. Знай, что женился я и странно, и глупо.

У Степаненко стало портиться настроение. Да, в школьные годы Ира, нынешняя жена Колешко, нравилась ему. Он был влюблен в нее по-юношески страстно, скучал по ней, когда долго не видал. Много позже не раз вспоминал Иру, и его воображение рисовало красивую и изящную женщину, которая могла быть его женой. Но увы! Она стала женой друга. Когда она звонила, ему было приятно слышать ее голос, и в то же время он давал себе отчет, что она принадлежит другому.

И вот теперь эти откровения Колешки.

— Ты не знаешь, что я, когда ухаживал за Ирой, предлагал ей выйти замуж раз десять. Она отказывала мне, потому что была ко мне… совершенно равнодушна. Да, в ее отказах фигурировал и ты… Она не раз повторяла мне, что ты ей гораздо интересен. Ну что ж, я в угаре любви ползал перед ней на коленях и просил руки, как милостыни. В конце концов крепость пала. Она так и сказала мне: «Я не знаю, люблю ли я тебя, но буду тебе верна…» Я, как дурак, принял это условие как дар небес. Вот и все.

— Что значит «вот и все»?

— А то, что я к ней отношусь, как и прежде, а Она тоже по-прежнему равнодушна. Да что тут говорить! Она рада, когда я уезжаю из дому или засиживаюсь допоздна в лаборатории. Я не знаю наверное, любит она меня или нет, но ведь мы толчемся под одной крышей, спим, имеем детей… Мне все это осточертело! Ненавижу то ее, то себя… Иной раз кажется, бросить все к чертовой матери, уехать куда глаза глядят, в Америку, в Австралию, в Новую Зеландию… На край света… Но как бросить женщину с двумя детьми в нынешние времена? Как она выживет? А тут еще этот кавардак, что не знаю, как выпутаться! — Колешко в сердцах ударил кулаком в песок.

— Скажи честно, твоей жизни угрожает опасность? — напрямую спросил Степаненко, опираясь на локоть. — Какой кавардак ты имеешь в виду?

Колешко перевернулся на живот и криво улыбнулся:

— Да ну, какая опасность. До опасности пока дело не дошло.

И сразу же они оба услышали истошный женский крик, почти визг:

— Алеша! Дети! Дети!

Колешко вскочил, выбежал вверх на обрыв. Последовал за ним и Максим. Едва взглянув на дорогу, он почувствовал: ужас внезапно охватил все его существо. То, что он увидел, совпало с его самыми дурными предчувствиями. Такое могло разве что присниться в кошмарном сне. На дороге стоял темно-зеленый «Фольксваген», а какой-то мужчина крепко держал одну девочку, которая с криком пыталась вырваться из его цепких рук. Другая же девочка добровольно садилась в машину. Это были его дети!

Степаненко схватил одежду и быстро побежал к машине. Следом за ним, забыв об одежде, бежал Колешко. Они бухнулись в машину. Степаненко никак не мог попасть ключом в замок. Но и здесь Максим обратил внимание, что Колешко сразу бросился к своему рюкзаку, словно в нем находились по крайней мере три пуда необработанных алмазов.

Когда двигатель взревел, Степаненко выжал из машины все, на что был способен двигатель. Щепки и шишки вековых сосен полетели из-под колес. Взвывая и натужно ревя, машина выскочила на гравейку, но сразу же заглохла. Степаненко попытался завести ее, но не тут-то было.

— Запомни, запиши номера! — прокричал он Колешке, возясь с замком зажигания. Впрочем, заводить машину не стоило — развязка наступила неожиданная.

«Фольксваген», не проехав и сотню метров, остановился, дверца распахнулась и из машины вышли обе девочки — целые и невредимые. «Фольксваген» запылил по гравейке и исчез за поворотом.

— Да заводись ты! — крикнул Степаненко, ударив кулаком по рулю. И машина, словно послушавшись его приказа, завелась.

Девочки шли по дороге навстречу машине.

— Выходи! — сказал Степаненко, резко тормозя. — Ты успокой детей и жену, а я их перехвачу. Ведь, как я понимаю, та дорога, по которой мы приехали сюда, намного короче объездной, по которой убрались эти негодяи?

— Да, — кивнул Колешко. — Только я с тобой.

— Нет, — категорическим тоном сказал Степаненко. — Я поеду один. Ты иди к детям, успокой их.

— Т-ты не знаешь д-дороги… — белый, как мел, бормотал Колешко.

— Знаю, запомнил. — И мотор бешено заревел.

Захлебываясь и урча, машина быстро преодолевала лесную дорогу, Степаненко выжимал из нее все силы, но в некоторых местах дороги приходилось сбрасывать скорость почти до минимума. Одно дело — ехать по ямам и выбоинам не спеша, другое — спешить, чтобы если не захватить, то во всяком случае взглянуть на «педофилов», как мысленно окрестил Степаненко непонятных «дядей», которые пытались увезти дочерей Колешки.

У Степаненко все меньше оставалось уверенности в том, что ему удастся настичь похитителей. Но вот наконец среди сосен показался просвет и пошел ровный участок дороги. Степаненко выжал педаль газа до упора.