Огневой щит Москвы - Даниил Журавлев

Авиация противника продолжала натиск на нашу столицу. Каждую ночь на внешнем рубеже наблюдательных постов появлялись немецкие самолеты и волнами шли в сторону Москвы. Налеты длились по пять-шесть часов. Только к двум-трем часам ночи появлялась возможность дать отбой воздушной тревоги и перевести войска на положение номер два.

В дни напряженных боев не всегда удавалось систематически проводить политические занятия, читать в подразделениях лекции, организовывать семинары для изучающих марксистско-ленинскую теорию. Но мы постоянно напоминали командирам и политработникам о необходимости заниматься идейным воспитанием личного состава, используя для этого все доступные средства.

Те, кому довелось побывать в боевой обстановке, понимают значение и великую силу политической работы. Мне, в частности, пришлось убедиться в этом еще в период гражданской войны. Помню, как важно было нам, молодым бойцам Красной Армии, услышать слово комиссара об обстановке на фронтах, о международном положении, о наших задачах. Позже, став политработником, я сам старался держать красноармейцев в курсе всех событий, знакомить их с политикой партии и правительства, воспитывать чувство ответственности за выполнение воинского долга.

Огромную роль играл и личный пример коммунистов-политработников. Они всегда были впереди, на линии огня, выполняя волю партии, следуя велению своего сердца.

В годы гражданской войны мне довелось служить под непосредственным командованием М. В. Фрунзе, встречаться с ним и членом Военного совета В. В. Куйбышевым. Их большевистское слово и личный пример были поистине сильным оружием.

Из многих, порой незаметных мероприятий складывается политическая работа. А какой глубокий след оставляет она в сознании людей!

В наших войсках служило немало хорошо подготовленных, вдумчивых политработников, умевших найти путь к сердцу и разуму воинов, личным примером увлечь за собой бойцов.

Многие из тех, кто выполнял обязанности комиссаров, а затем заместителей командиров полков по политической части, впоследствии стали начальниками политотделов зенитных артиллерийских, пулеметных, прожекторных, аэростатных, вносовских дивизий. Они приобрели большой опыт партийно-политической работы в боевой обстановке. Это можно с полным основанием сказать о батальонных комиссарах Ф. М. Гресе, М. И. Черкасе, И. И. Белове, И. В. Бабашкине, П. П. Телегине, Д. А. Захватаеве, М. Ф. Геронтьеве и многих других.

Подлинными идейными руководителями и боевыми вожаками показали себя политработники авиационных частей столичной ПВО. Особенность истребительной авиации, как известно, состоит в том, что здесь и командир и политработник, невзирая на ранги, должны быть летчиками. И не просто летчиками, а лучшими воздушными бойцами. Такими и были многие наши комиссары. Самоотверженно сражались с врагом батальонные комиссары А. Ф. Горшков, Н. Л, Ходырев, старшие политруки М. Г. Десятниченко, Н. И. Чепуренко, политрук Ю. И. Герасимов и другие. Только за пять месяцев первого года войны военные комиссары участвовали в 189 воздушных боях и 97 штурмовках наземного противника. За это время они сбили 22 вражеских самолета.

Используя каждую паузу между боями, наши политработники, постоянно находившиеся среди воинов, занимались их воспитанием, вникали в быт и многое делали для его улучшения. Их роль в поддержании постоянной боевой готовности войск поистине неоценима.

* * *

Вскоре выяснился характер деятельности вражеской авиации, и мы сделали вывод, что начался новый этап воздушного наступления на Москву.

Первый этап продолжался в течение месяца - с начала войны до дня первого массированного налета. В этот период гитлеровцы пытались разведать характер противовоздушной обороны столицы, но не добились сколько-нибудь значительных результатов.

И вот с 22 июля наступил новый этап нашей борьбы с воздушным противником. Он характеризовался ожесточенными попытками вражеской авиации протаранить противовоздушную оборону Москвы, прорваться в ее воздушное пространство, обрушить на город бомбовые удары большой мощности и тем самым способствовать успешному развитию наступления наземных армий группы "Центр".

Совершая налеты с аэродромов из районов Бреста, Барановичей, Бобруйска, Минска, эшелоны неприятельских самолетов обычно шли по одним и тем же маршрутам, провешивая их радиосигналами, световыми маяками и цепочками костров.

Как показало наблюдение за тактикой противника, с 22 июля до середины августа 1941 года он придерживался одних и тех же тактических приемов. За эти 24 дня гитлеровцы предприняли 17 попыток нанести массированные бомбовые удары по нашей столице. В среднем в каждом налете участвовало до 150 бомбардировщиков. Из двух с половиной тысяч самолетов, принимавших участие в налетах второго периода, к городу удалось прорваться пятидесяти. Основную массу бомбового груза фашистские летчики сбрасывали в световых прожекторных полях или на ложные объекты.

Все налеты производились ночью. И это понятно. В тот период противник, действуя с удаленных аэродромов, еще не мог организовать сопровождения бомбардировщиков своими истребителями. А без их прикрытия немецкие летчики не решались входить днем в зону действия нашей истребительной авиации. Да и ночи они старались выбирать такие, когда была плотная облачность.

Это, конечно, затрудняло наши действия. Напряженно приходилось работать летчикам-ночникам, зенитчикам. Старое правило артиллеристов "Не вижу - не стреляю!" нам явно не подходило.

Каждую ночь при массированных налетах вражеской авиации начальнику зенитной артиллерии полковнику Л. Г. Лавриновичу приходилось отдавать распоряжение о постановке на пути бомбардировщиков завес заградительного огня. Дело в том, что в ту пору мы еще не имели радиолокационных станций орудийной наводки. Ведение прицельного огня ночью предусматривалось только по целям, освещенным прожекторами. Но, как показала практика, обеспечить успешное взаимодействие прожектористов и зенитчиков-артиллеристов в скоротечном бою на ближних подступах к городу было весьма сложно. Не менее трудной для зенитной артиллерии была борьба с воздушным противником и днем, если налет производился при сильной облачности. Приходилось снова прибегать к заградительному огню.

В чем отрицательные стороны этого способа стрельбы? Прежде всего в том, что он требовал расхода огромного количества боеприпасов. На пути движения вражеских бомбардировщиков мы создавали завесу из разрывов зенитных снарядов. А так как точное местоположение самолетов установить было трудно, приходилось создавать стену огня, охватывающую немалое пространство по фронту, высоте и в глубину. Только так мы могли компенсировать ошибки, допущенные в определении местонахождения воздушных целей в пространстве. О том, сколько для этого требовалось сделать выстрелов, говорят такие цифры. За первое полугодие войны при отражении налетов вражеской авиации на Москву мы израсходовали 741 тыс. снарядов среднего калибра. Из них только 26 тыс. на прицельную стрельбу. Львиная же доля - 715 тыс. - пошла на ведение заградительного огня.