Любимые дети, или Моя чужая семья - Диана Чемберлен

Я взял себя в руки:

– Выйду через минуту.

– Хорошо.

Я услышал удалявшиеся шаги и стал плескать водой в лицо, пока не успокоился достаточно, чтобы снова встретиться с ними.

Возвращаясь, я думал о снимках, оставшихся в трейлере. У матери были мои фотографии до пожара, стоявшие в рамках на книжных шкафах и ее комоде. Но только одно фото, где она была со мной. Снята на мой двенадцатый день рождения. Не сказать, чтобы недавняя.

– Кит, – спросила мисс Триш, когда я вошел в комнату, – у тебя есть недавнее….

– Нет, – перебил я. И тут же почувствовал себя идиотом. Она всего лишь пыталась помочь. – Простите. Это единственное, что у нас было.

– По-моему, у меня где-то были снимки, – вмешалась Лорел. Добрая старушка Лорел спешит на помощь.

– У меня тоже, – вспомнила Дон. – Посмотрю, когда приеду домой.

– Для сайтов и листовок нужен хороший снимок, – пояснил Флип и снова глянул на меня. – Как насчет твоего отца?

– Моего отца?

Вопрос застал меня врасплох. Я глянул на Лорел и снова сел. Она-то наверняка знает о своем покойном муже-изменнике. Маркус, конечно, тоже знал. Возможно, Дон. Но Флип?

– Вы о чем? – спросил я.

– Стивен Уэстон.

А…. ЭТОТ отец.

– Я знаю, что твои родители давно разошлись, но мать как-то общалась с ним? Или ты?

– Нет.

Я сунул руки в карманы. Меня все еще трясло, и я не хотел, чтобы кто-то видел мои прыгающие руки.

– Он ушел из нашей жизни.

– Знаешь, где он сейчас?

– Понятия не имею.

Стивен Уэстон сбежал от нас, когда я был маленьким. Благодаря ему у меня была военная медицинская страховка, но это все. Я никогда его не видел и видеть не хотел.

– Мы с мамой всегда жили одни.

– Возможно, твоя мать что-то знала о нем? – Флип явно шел по ложному следу. – А может, совсем недавно снова возобновила с ним отношения?

– С чего это вдруг? Поверьте мне, он не хотел иметь ничего общего с нами, а мы не хотели иметь ничего общего с ним.

– Думаю, Кит прав, – вставила Дон. – Сара никогда о нем не упоминала.

Совещание продолжалось в подобном роде ужасно долго. Флип объяснял, что будут делать копы, а Лорел делала заметки и распределяла работу. К концу я ужасно устал. Устал и разозлился. Потому что мать неизвестно где. А мы говорили, и спорили, и ничего не добились, разве что уходили все дальше и дальше от возможности найти ее.

И за все это время никто не сказал, о чем они все думают. О чем я сам отказывался думать. Что моя мать, возможно, мертва. Но никто не сказал об этом ни слова.

– Хочешь, отвезу тебя к психотерапевту? – спросила ма, сидя напротив меня за кухонным столом. Больше дома никого не было. Дядя Маркус поехал на работу в пожарную станцию, Энди еще час назад сел в школьный автобус. Ма наверняка приготовила ему завтрак и, возможно, поела с ним, но пока я ковыряла овсянку, она пила кофе. Чтобы побыть со мной. Только чтобы побыть со мной.

Да, я хотела, чтобы она меня отвезла. Теперь я знала, что испытывают звезды, когда их преследуют папарацци. Репортеры опять торчали перед домом. Когда я проснулась в первый раз, то услышала, как дядя Маркус велел им уйти и оставить в покое Энди, пока тот идет к автобусной остановке. Одно дело – не давать покоя мне, и совсем другое – привязываться к Энди. Я надеялась, что дядя Маркус проводил его до угла. Энди не знает, что сказать стервятникам, или, наоборот, скажет слишком много. С ним никогда не угадаешь.

Если ма отвезет меня, я могу лечь на заднее сиденье, пока мы не проедем мимо новостных фургонов. Но рано или поздно мне придется расхлебывать эту кашу, тем более что это моя каша. Не мамина.

– Я сама справлюсь, – сказала я, хотя боялась не только проходить мимо репортеров, но и встречаться с психотерапевтом. Что я ему скажу? Открою свои самые мрачные тайны? Их уже знали все. Я – поджигатель. Убийца.

– Сможешь днем поработать над листовками? – спросила ма.

– Я уже почти все сделала.

– Как?!

Я стала работать над порученным мне заданием сразу после собрания. Прежде чем ма поднялась ко мне, чтобы рассказать, о чем они говорили. Все это время я сидела на верхней ступеньке и делала свои заметки. Слышала рассерженный голос Кита. Видела, как он вылетел из гостиной, но лица не разглядела. Трудно винить его за то, что он так взбешен. Возможно, его гнев так и не остыл с самого пожара, и большая часть этого гнева направлена на меня. Самое малое, что я могу сделать, – это помочь найти Сару.

– Мне нужно только фото Сары. Ты нашла?

– Нашла.

Ма встала, подошла к холодильнику, сняла магнит и взяла фото.

– Пойдет? – спросила она, отдавая его мне. Сара и Дон в «Яванском кофе», обе улыбаются, стоя за прилавком.

– Да.

Интересно, думает ли ма, что мне неприятно видеть Дон?

– Я могу вырезать Дон и увеличить изображение Сары, – пообещала я так небрежно, словно все это ничего не значило. Боже, Дон была такой хорошенькой и выглядела такой взрослой! Как я могла подумать, что Бен серьезно заинтересуется мной? Я была такой идиоткой….

У нас все еще была моя белая «джетта», но теперь ее учился водить Энди. Я не могла такого представить. Энди. За рулем машины? Берегитесь!

Но сегодня машина была моей. Я села в «джетту» прямо в гараже. Я тосковала по вождению и чувству свободы, которое оно может дать, однако сейчас немного нервничала, потому что не садилась за руль целый год. Пришлось мысленно перечислять нужные действия, как на сдаче экзамена.

«Машина в гараже. Нажми кнопку дистанционного управления, чтобы открыть ворота. Поверни ключ. Подача топлива. Выбирайся задним ходом»…

Я стала выруливать из гаража задним ходом. И неожиданно в маленьком зеркальце заднего вида появились они – репортеры со своими камерами выпрыгивали из фургонов. О господи!

Я сняла ногу с педали, и машина остановилась. Ужасная ошибка. Чем быстрее я промчусь мимо, тем будет лучше, а я застыла на месте. За последние пару лет в моей жизни было несколько пугающих моментов, но лететь задним ходом по дорожке к банде репортеров… я редко когда так пугалась. И совершенно потеряла самоконтроль. Люди спешили отскочить в стороны. «Психованная девчонка наступает!»

Я добралась до улицы, развернулась со скрежетом тормозов и отъехала. Промчалась по нашему тупику, свернула на главную улицу, радуясь, что сейчас движение поменьше, чем летом, и я могу ехать быстро. Я проехала полмили, прежде чем сбросить скорость. Еще полмили, прежде чем то же самое сделало сердце.

Я въезжала в Хэмпстед, когда заметила, что меня преследует белый фургон. Поверить невозможно! Мне следовало быть осторожнее. Я ни за что не позволю им проследить себя до офиса психотерапевта.