Талисман отчаянных - Жюльетта Бенцони

Послышался удар алебарды о каменный пол. Все присутствующие поднялись со своих мест. Гроб с телом установили на катафалк перед алтарем. Возле катафалка рядом с Матиасом стоял Гуго де Хагенталь, тоже весь в черном, держа в руке шляпу. Лотарь и Альдо переглянулись.

Все время, пока длилась панихида, Альдо не сводил с Гуго глаз и чувствовал, как мало-помалу им овладевает раздражение. Он не знал этого человека, но прекрасно понимал, что в его жизнь и в жизнь его близких этот господин вносит всегда хаос и боль. Чем дольше смотрел на него Альдо, тем отчетливее убеждался, что Гуго кровно связан с бургундским герцогом. Разве Карла когда-нибудь печалили беды и несчастья, которыми он так щедро осыпал других? Он желал стать самым великим государем своего времени, стремительно распространял свою власть, увеличивал богатства, раздвигал пределы герцогства, надеясь вновь сделать его королевством Бургундским, не обращая внимания на подданных, которым, быть может, было вовсе не по нутру его бурное царствование. Трагический конец в духе Шекспира сделал из Карла легенду.

Умри герцог Бургундский в собственной постели, как его батюшка, он остался бы в народной памяти честолюбивым меланхоликом, одержимым навязчивой идеей короны, которой так и не добился. Богатые фламандские города, из которых он вытянул большую часть богатств, мечтали только об одном: как бы им избавиться от власти бургундцев, снова стать свободными и самим управлять своими делами. После смерти Карла на их долю выпала нелегкая жизнь. В качестве приданого наследницы герцогини Марии они отошли к ее нареченному, сыну императора, и уже навсегда были оторваны от своих французских корней.

Если бы гениальный Людовик XI не был так упорен, Франция лишилась бы части своих самых богатых земель. Но сколько пролилось слез и крови для того, чтобы вернуть их обратно…

Панихида подходила к концу, Альдо шепотом спросил у профессора:

– А вы знаете, где его будут хоронить?

– Рядом с любимым хозяином, в саду «Сеньории».

– Ну так идемте!

Отпевание завершилось. Катафалк вывезли из церкви, и люди беспорядочной толпой потянулись за ним. Альдо и профессор пристроились в конце, и Альдо с большим удивлением узнал в своей соседке Элену Мареску, художницу, с которой он познакомился в Сент-Круа.

– Вы дружили с Георгом Ольже? – с изумлением осведомился он.

– Я бы так не сказала. Но художник-пейзажист вроде меня сует нос повсюду, ища самое необыкновенное, самое замечательное. «Сеньория» – замок между озером и Историей, так бы я его назвала, не могла не привлечь моего внимания, и я не раз там бывала, встречая, естественно, и Ольже. Марта охотно болтала со мной в отличие от своих суровых мужчин.

– Кстати, как она себя чувствует?

– Я навещала ее в больнице, и думаю, за нее уже можно не волноваться. Врачи настроены оптимистично. Скорее всего она вскоре вернется в «Сеньорию».

– Без мужа? Думаю, женщине в ее годах не осилить работу, которую они выполняли вдвоем.

– Наверное, сначала она поедет на «Ферму» к Матиасу, своему сыну. Как бы то ни было, уверена, что господин де Хагенталь примет разумное решение.

Профессор, видя, что Альдо разговаривает с молодой женщиной, подошел к ним с явным намерением вступить в беседу.

– Не сомневаюсь, что вы знакомы, – улыбнулся Морозини.

– Мне приходилось видеть мадемуазель, но она не удостаивала меня своим вниманием, – ответил профессор. – А где познакомились вы?

– Мы встретились в последний день моего краткого пребывания в Сент-Круа, поскольку жили в одной гостинице.

– Вы живете в гостинице, мадемуазель? Думаю, для молодой дамы жить в гостинице немного грустно? – заговорил Лотарь, не скрывая, что знакомство ему приятно.

– Вы считаете, что в этих пустынных местах находиться в доме одной, пусть даже со слугами, было бы веселее? Гостиница – просто прелесть, мне там очень уютно, даже слишком. Я выбрала ее, потому что хочу спокойно поработать, не отягощая себя повседневными заботами. И очень довольна, говорю совершенно искренне.

– Наверное, у вас появились здесь друзья?

– Очень мало. Я совсем недавно открыла Сент-Круа. Но не думайте, что я бродяжка, у меня есть постоянное место жительства. Даже два адреса. Берн, там жили мои родители. И Париж, где я училась в Школе изящных искусств. Я живу на Монмартре, неподалеку от Сакре-Кёр. Берн немного скучноват, Монмартр немного богемен. Сент-Круа помогает обрести равновесие.

– Словом, вы настоящая художница, – заметил Альдо. – И к тому же у вас оригинальное имя…

– Оно досталось мне от предка-эмигранта, но мы уже давно швейцарцы, хотя признаюсь – швейцарцы далеки от художества.

– Глядя на вас, этого не скажешь, – заявил профессор с галантностью, удивившей Альдо. Даже на трехсотлетии усадьбы Водре-Шомар он не видел Лотаря таким любезным с дамами, разве что с тетушкой Амели, в которую, по его словам, он влюбился.

Но Элена была само очарование, и Альдо с опаской подумал об Адальбере с его внезапными сердечными привязанностями.

Продолжая беседу, они подошли к «Сеньории». Последняя молитва, последнее благословение, и тело Георга Ольже было опущено в могилу рядом с надгробным камнем барона Гуго. Присутствующие начали расходиться, прощаясь и выражая соболезнования Матиасу, от горя едва державшемуся на ногах, его трогательно поддерживал хозяин.

Альдо в это время прощался с Эленой Мареску.

– Позвольтемневасоставить, – скороговоркой пробормотал он с легким поклоном. – Я хотел бы сказать несколько слов хозяину усадьбы.

– Тогда я подойду к нему первой. Я тороплюсь в гостиницу. Но, думаю, мы с вами еще увидимся…

– Конечно, с удовольствием.

Элена обменялась несколькими словами с Матиасом и Гуго, они поблагодарили ее за внимание, и Элену тут же сменил Лотарь, проговоривший дежурные слова сочувствия. После секундной паузы он взял за рукав Альдо и представил его:

– Дорогой Гуго, это князь Морозини из Венеции, вы уже с ним знакомы. Он хотел бы минутку поговорить с вами.

– Вот оно что? И по какому же поводу?

– Он сам вам все скажет. Но, думаю, вам известно, что он провел ночь в тюрьме по обвинению в убийстве Георга Ольже и его жены Марты?

Высокомерный молодой человек повернулся к Альдо Морозини в то время, как профессор, взяв под руку Матиаса, отошел в сторону.

– Я уже слышал ваше имя, месье. О чем вы хотели со мной поговорить?

Обращение «месье» сказало Альдо больше длинной речи.

– О мадемуазель дю План-Крепен, моей родственнице, которая поспешно покинула Париж пять дней назад, чтобы приехать к вам.

– Ко мне?!

Изумление молодого человека не поддавалось описанию. Или он был величайшим актером своего времени?