Поллианна - Элинор Портер

Как и в прошлый раз, Поллианна подошла к боковой двери. Но теперь она позвонила в колокольчик — сегодня пальцы ее не были онемевшими, как тогда, когда она судорожно сжимала связку ключей.

Знакомый маленький песик выскочил на ступеньки, чтобы поприветствовать ее, но ей пришлось немного подождать, прежде чем женщина, развешивавшая белье, открыла дверь.

— Добрый день. Я принесла студень из телячьих ножек для мистера Пендлетона, — улыбнулась Поллианна.

— Спасибо, — сказала женщина, принимая горшочек из рук девочки. — Как передать? От кого? Это студень из телячьих ножек?

Доктор, вышедший в этот момент в переднюю, услышал слова женщины и одновременно заметил выражение разочарования на лице Поллианны. Он быстро шагнул вперед.

— А! Студень? — спросил он приветливо. — Отлично! Может быть, ты хочешь увидеть нашего пациента?

— О да, сэр, — просияла девочка.

Женщина, послушная кивку доктора, сразу же, хоть и с явным удивлением, провела Поллианну через переднюю.

Стоявший за спиной доктора молодой мужчина (профессиональный санитар, специалист по уходу за больными, приехавший из ближайшего большого города) обеспокоенно воскликнул:

— Но, доктор, разве мистер Пендлетон не дал распоряжения никого к нему не допускать?

— Да, так, — кивнул доктор невозмутимо. — Но теперь я здесь распоряжаюсь. И беру на себя ответственность. — Он загадочно добавил: — Вам об этом, конечно, неизвестно, но эта девочка действует лучше, чем целая бутылка укрепляющего средства, принимаемого ежедневно. Если есть что-нибудь или кто-нибудь, способный избавить сегодня Джона Пендлетона от его хандры, так это она. Вот почему я позволил ей войти.

— Кто она?

На мгновение доктор замялся:

— Это племянница одной из хорошо известных жительниц нашего городка. Ее зовут Поллианна Уиттиер. Я… Мне пока не довелось поближе познакомиться с этой юной особой, но многие из моих пациентов с ней знакомы… что я отмечаю с радостью!

Санитар улыбнулся:

— Неужели? И каковы же составные элементы этого чудодейственного укрепляющего лекарства?

Доктор покачал головой:

— Не знаю. Насколько мне удалось выяснить, это всемогущее и неиссякаемое желание находить положительную сторону во всем, что уже произошло или только произойдет. Во всяком случае, до меня постоянно доходят рассказы о ее забавных речах, и, насколько я могу судить, «просто радоваться» — главный смысл этих речей. Все, чего я хотел бы, — добавил он с той же загадочной улыбкой, выходя на крыльцо, — это чтобы я мог прописывать ее… и покупать ее так же, как я прописываю и покупаю коробочку пилюль. Хотя если бы таких, как она, было бы много на свете, нам с вами пришлось бы заняться продажей лент и тесьмы или копать канавы, потому что нам не много удалось бы заработать своей профессией.

Тем временем Поллианна в соответствии с указаниями доктора была препровождена в комнату Джона Пендлетона. Путь ее лежал через большую библиотеку, располагавшуюся сразу за передней, и, хотя она шла очень быстро, ей все же хватило времени, чтобы успеть заметить происшедшие здесь с ее прошлого посещения перемены. Ряды книжных шкафов и красные занавеси остались те же, но на полу не было мусора, стол — в идеальном порядке, и нигде ни пылинки. Телефонная книжка висела на своем крючке, а медная подставка в камине была начищена до блеска.

Одна из таинственных дверей оказалась открытой; к ней и провела девочку служанка. Вскоре Поллианна уже стояла в роскошно обставленной спальне, а женщина говорила испуганным голосом:

— Если позволите, сэр, вот… вот девочка со студнем. Доктор сказал, чтобы я провела ее к вам.

В следующий момент Поллианна осталась один на один с очень сердитым мужчиной, неподвижно лежащим на спине в постели.

— Слушайте, разве я не сказал… — раздался гневный голос. — А, это ты! — проворчал он не очень любезно, когда Поллианна приблизилась к постели.

— Да, сэр, — улыбнулась Поллианна. — Ах, я так рада, что они впустили меня! Понимаете, сначала эта дама чуть не отобрала у меня мой студень, и я так испугалась, что совсем вас не увижу. Но потом подошел доктор и позволил мне войти. Правда, он милый, что разрешил мне увидеть вас?

Помимо воли губы мистера Пендлетона дрогнули в улыбке, но изрек он только:

— Хм!

— А я принесла вам студень, — продолжила Поллианна. — Из телячьих ножек. Я надеюсь, вы его любите. — В голосе ее звучал вопрос.

— Никогда не ел. — Мимолетная улыбка исчезла, и мистер Пендлетон взглянул с прежней угрюмостью.

На короткое мгновение разочарование изобразилось на лице Поллианны, но, поставив на столик свой горшочек со студнем, она повеселела и сказала:

— Не ели? Ну, если не ели, то вы не можете сказать, что его не любите, правда? Так что я даже рада, что вы не ели. Ведь если бы вы ели и знали…

— Да, да… Единственное, что я знаю твердо, так это то, что лежу я здесь на спине в эту минуту и, вероятно, пролежу так… до судного дня.

Поллианна, казалось, была потрясена:

— О, нет! Это не может продолжаться до судного дня, когда архангел Гавриил затрубит в свою трубу, если только это не произойдет раньше, чем мы думаем… О, конечно, я знаю, Библия говорит, что это может случиться раньше, чем мы предполагаем, но я не думаю, что это произойдет… то есть, конечно, я верю Библии, но только я не думаю, чтобы судный день пришел так быстро и…

Джон Пендлетон вдруг расхохотался во весь голос. Услышав этот смех, санитар, входивший в этот момент в комнату, поспешно и бесшумно исчез. При этом у него была мина испуганной кухарки, которая, увидев, что холодный воздух угрожает ее недопеченному пирогу, поспешно закрывает дверцу духовки.

— Ты, пожалуй, запуталась, а? — заметил Джон Пендлетон.

Девочка засмеялась:

— Может быть. Но я хотела сказать, что ноги — это не навсегда… то есть сломанные ноги, понимаете… Это не то что неизлечимая болезнь, как у миссис Сноу. Так что ваша болезнь вовсе не будет длиться до судного дня. И я думаю, вы можете этому радоваться.

— О, я рад, — отвечал мистер Пендлетон мрачно.

— И к тому же вы сломали только одну ногу. Вы можете радоваться, что не обе. — Поллианна вошла во вкус игры.

— Конечно! Какое счастье! — пренебрежительно фыркнул мужчина, подняв брови. — Глядя на дело с этой точки зрения, я, вероятно, могу радоваться, что я не сороконожка и не сломал двадцать ног!

Поллианна засмеялась.

— О, это лучше всего! — воскликнула она радостно. — Я знаю, кто такая сороконожка, у нее ужасно много ног. И вы можете радоваться…

— Ну, конечно, — прервал ее мужчина; прежняя горечь зазвучала в его голосе, — я, вероятно, могу радоваться и всему остальному: санитару, доктору и этой проклятой женщине в кухне!

— Ну да, сэр… Только подумайте, как было бы плохо, если бы их здесь не было!

— Если бы… что? — переспросил он с раздражением.

— Ну, я говорю, только подумайте, как было бы плохо, если бы их здесь не было, а вы лежали бы совсем один, без помощи!

— Как будто не в этом все дело, — гневно возразил мистер Пендлетон, — что я лежу здесь в таком положении! А ты еще хочешь, чтобы я радовался, что эта безмозглая женщина переворачивает вверх дном весь мой дом и называет это наведением порядка, а этот парень ей помогает, поощряет ее и называет это уходом за больным, не говоря уже о докторе, который подстрекает этих двоих. И вдобавок вся эта орава ожидает, что я заплачу им за это, и к тому же немало!

Поллианна сочувственно нахмурилась:

— Да, я знаю. Конечно, это хуже всего — деньги… Когда вы так экономили все это время.

— Когда… что?

— Экономили… покупали бобы и рыбные тефтельки. Послушайте, вы любите бобы? Или вы предпочли бы индейку и дело только в том, что она стоит шестьдесят центов?

— Послушай, детка, о чем ты говоришь?

Улыбка озарила лицо Поллианны:

— О ваших деньгах… тех, которые вы, во всем себе отказывая, копили на язычников. Понимаете, я узнала об этом… и это тоже помогло мне догадаться, что вы совсем не злой внутри. Мне Ненси сказала.

От изумления у мужчины отвисла нижняя челюсть.

— Ненси сказала тебе, что я коплю деньги на… А могу я полюбопытствовать, кто такая Ненси?

— Наша Ненси. Она служанка тети Полли.

— Тети Полли? А кто такая тетя Полли?

— Это мисс Полли Харрингтон. Я живу у нее.

Мужчина сделал резкое движение.

— Мисс… Полли… Харрингтон! — прошептал он. — Ты живешь у нее!

— Да, я ее племянница. Она взяла меня на воспитание… из-за моей мамы, понимаете, — пробормотала Поллианна тихо. — Она была ее сестрой. И после того как папа… ушел на небеса, чтобы быть с ней и моими братиками и сестричками, у меня здесь, на земле, не осталось никого, кроме дам из благотворительного комитета, и тогда тетя Полли взяла меня.