Раса хищников - Станислав Лем

Чего бы плохого еще ни сделал президент Буш, Америка была и останется могучей державой. Что же касается будущего России под властью клики Путина, то тут аналогичной уверенности нет. А Путин уже оговаривается, что хотел бы быть избранным на следующий срок. Не о пожизненном ли президентстве речь? Однако его команда не вполне владеет ситуацией. Приговор Ходорковскому был отложен. Этот миллионер, по всеобщему мнению, скорее политзаключенный, чем экономический преступник, а власти хотят подождать, пока разъедутся гости, приглашенные на празднование юбилея Победы, чтобы избежать скандала. Сеть железных внутренних общественных связей в России ослабла, и мы должны этим воспользоваться. Каким образом? Очень просто: не призывать к антипутинскому крестовому походу, а действовать более тактично.

У нас есть козырь в лице Ющенко, который через премьер-министра Юлию Тимошенко, а также лично во время визита в Варшаву заявил, что он хочет, чтобы линия каспийского нефтепровода прошла через Броды. А ведь оттуда до Польши рукой подать. Проблема в том, что у украинцев нет газа. До сих пор они его получали из России по бартеру. Теперь же Ющенко исходит из предположения, что обмен товара на товар — не самый лучший способ оплаты, а разумнее платить обычным способом, в долларах, чтобы установить нормальные взаимоотношения. Мы вступили в переходный период. Неизвестно, где мы будем брать нефть и газ в ближайшие пять-шесть лет, но нефть и газ у нас быть должны! Украина дает нам шанс, но на каспийских месторождениях господствуют российские нефтяные компании. Переплетение политических, экономических и финансовых интересов требует новых решений.

Германии выпала роль довольно двусмысленная: с одной стороны, она должна мириться с нашим присутствием в объединенной Европе, а с другой — уже не только в журнале «Шпигель», но и в ежедневной германской прессе появляются статьи, где выражается недовольство тем, что поляки толпами едут на Запад собирать клубнику, спаржу или укладывать каменные плиты лишь за часть вознаграждения, каковое получают немцы за ту же работу. Последние статистические данные показывают, что благодаря нашему членству в Евросоюзе мы многое приобрели. Это огорчает Леппера[227], который предпочел бы, чтобы умирающие от голода польские крестьяне побежали вступать в партию «Самооборона». Между тем крестьяне выглядят вполне довольными. Впрочем, боюсь, что политический капитал, который Леппер сумел сколотить до сих пор, настолько велик, что лидера «Самообороны» в глазах его сторонников не смогло бы скомпрометировать даже признание в безумной любви к Путину.

Май 2005

Россия Путина{59}

Сейчас все пишут о Путине, награждая его весьма нелестными эпитетами, поскольку он противится всеобщему мнению, приравнивающему гитлеровскую оккупацию к освобождению (вернее — к захвату) Восточной Европы Советами. Слова из недавнего выступления Путина о том, что крах СССР был крупнейшей геополитической катастрофой века, относятся не столько к тому, что было, но скорее к тому, что еще только произойдет. Медленно тают ледники в результате потепления климата, зато быстро тает население России. По статистическим данным ООН, российское народонаселение за сорок пять лет уменьшилось на одну треть. Россия, которая была шестым по численности населения государством мира, стала семнадцатым.

Тому есть немало причин. Во-первых, это кризис семейного уклада жизни и, соответственно, сокращение рождаемости. С 1981 по 2001 год частота заключения браков в России снизилась на одну треть, а частота разводов в то же время на одну треть возросла. По подсчетам статистиков в, России на четыре вступления в брак приходятся три развода, что свидетельствует о распаде семьи. Когда рухнула советская система, рождаемость уменьшилась с 2,19 родов на одну женщину до 1,17 в 1999 году. На сто рождений в России приходится сто шестьдесят смертей.

Главная причина снижения численности российского народонаселения — это, пожалуй, рост смертности: россияне сейчас болеют значительно чаше, чем их деды. В течение трех последних десятилетий показатели смертности выросли на сорок процентов. Разрушена система здравоохранения. Для россиянина риск внезапной смерти в девять раз выше, чем для мужчин в Израиле. Подлинный взрыв сердечных приступов вызван поголовным курением, ростом потребления водки и пагубным для здоровья образом жизни. Официальная статистика до сих пор не дала надлежащей оценки эпидемии СПИДа. Шансы двадцатилетнего россиянина дожить до шестидесяти пяти лет в 2000 году едва достигали сорока шести процентов. Шансы его американских сверстников оцениваются как восемьдесят процентов.

Таким образом, территория государства, оснащенного ядерным оружием, все более напоминает средневековую Европу, по которой пронеслась эпидемия чумы. Правда, заметно улучшились экономические показатели. По словам одного американского политолога, сочетание уменьшения численности населения с ростом экономики приводит к состоянию, называемому посттоталитарным синдромом. При тоталитарной системе правления постепенно подрываются общечеловеческие ценности и доверие граждан к власти. Власть воздействует на общество нагнетанием тревоги, оно же, в свою очередь, ожесточается. Элементарные, обычные для других стран моральные принципы перестают существовать. А когда тоталитарная система рушится, отдельные общественные слои восстанавливаются с разной скоростью. Предприимчивые люди пользуются экономической свободой и способствуют росту экономики, тогда как нравственность отдельной личности, прочность общественных связей требуют гораздо больше времени для возрождения. Рост сил, в том числе вооруженных, маскирует глубокий, постоянно усугубляющийся хаос в обществе. Эти симптомы видны в современной России. Поразительно, что Путин в своем выступлении упорно замалчивал все опасные для страны проблемы, будто их нет вообще. По-моему, он недостоин называться государственным мужем. Государственный муж — это человек, который старается заглянуть за горизонт срока своих политических полномочий. В Польше таким человеком был Юзеф Пилсудский[228], тщетно стремившийся склонить Францию к совместным антигерманским действиям как единственному способу ограничить чудовищное по своим последствиям влияние Адольфа Гитлера. Во второй раз, по воспоминаниям близких, Пилсудский тяжело переживал крах своего дела, когда в Бельведере{60} ломал голову над тем, как противостоять нависшей над нашей страной двусторонней угрозе. Его усилия в обоих случаях оказались напрасными, опасения — верными.

Горе политикам, которые подобно Путину силятся поразить несколько десятков глав иностранных государств парадом своих последних преторианцев{61}. Нельзя измерять историю сроками полномочий отдельных правительств, которые отворачиваются от истинной опасности и вместо проведения необходимых реформ у себя в стране обрушивают на соседей потоки оскорблений. Такие правительства должны считаться с печальной возможностью проигрыша, а не подменять разумную законность разновидностью цирковых представлений.

Май 2005

Лед и кипяток{62}

Мне в руки попал роман Юрия Андруховича «Московиада», чрезвычайно мне понравившийся. При советской власти это бы не напечатали. Я тотчас же заказал через «Мерлин»{63} все остальные книги Андруховича, выходившие по-польски, и слегка расстроился: в следующих романах он, увы, ушел в постмодернизм. Как я подозреваю, постмодернизм помогает ему не писать о том, что творится сегодня на Украине — я, конечно, говорю не о спорах Ющенко с госпожой Тимошенко.

Меня навестили знакомые, польско-немецкая пара. Они возвращались из Львова и были очарованы городом, или скорее тем, что осталось от его прежнего облика. Рассказали, что Кладбище защитников[229] отреставрировано очень хорошо, восстановлен даже барельеф в честь американских летчиков[230], нет только львов на постаментах. В самом же городе заметна бедность, и такие заведения, как «Гранд Отель» или «Георг», отделяет от львовских улиц огромная пропасть.

Еще меня навестил испанский писатель Давид Торрес, автор вступительной статьи к испанскому изданию моей «Провокации». «Провокация», эссе о несуществующем произведении на тему Холокоста, написанном немецким ученым по имени Асперникус, сначала вышла в Германии, но не удостоилась там — я рассказал об этом Торресу — ни единой рецензии. А теперь по телевизору показывают открытие берлинского памятника евреям, уничтоженным во время Холокоста, — и происходит это на редкость торжественно.