Асы шпионажа - Даллес Аллен

– Элеонора, надо с-сказать с-сейчас.

– Что это вы хотите сказать? – поинтересовался Брюер.

– Элеонора и я-я хотим по-о-жениться.

– Ты хочешь сказать, что просишь руки моей жены?

– Да-да, что-то в э-том ро-де.

Элеонора вылетела в Мехико, чтобы оформить развод, Брюера вскоре отозвали в Нью-Йорк, а Филби остался в Ливане, чтобы освещать начавшуюся гражданскую войну.

Сразу же после бракосочетания Ким с Элеонорой стали принимать приглашения бейрутского высшего общества и принимать гостей у себя. Это были уважаемые люди – востоковеды, иностранные корреспонденты, профессора и дипломаты. На вечеринках разговоры велись в основном по-английски, иногда по-французски, редко по-арабски, даже на встречах с арабами, и носили примерно такой же характер, как, скажем, в салонах Парижа, – глубокий и поверхностный одновременно. Я часто встречался с ним в это время, испытывая, как и большинство его друзей, смесь зависти и озабоченности. Устроив вечеринку у себя дома, я попытался как-то познакомить его с двумя советскими атташе. Ким возмущенно отпрянул, воскликнув:

– Только не это! Я не х-хочу иметь с русскими никаких дел.

Такое его поведение сильно меня удивило, да и стоявших поблизости тоже, но потом я даже не вспоминал об этом эпизоде. Теперь же мне кажется, что в ту минуту он отказывался от своего прошлого слишком уж драматично. Пожалуй, больше дезориентировал бы окружающих просто краткий обмен приветствиями, раскланялись суховато – и разошлись в разные стороны.

Ранней осенью 1962 года у лиц имевших к этому делу причастность, сложилось впечатление: если Филби и был русским агентом, то не занимался активно шпионской деятельностью, очень редко встречаясь с нужными людьми. Однако примерно в это же время произошло нечто, несколько изменившее обстановку.

Филби попытался завербовать, якобы от имени британской секретной службы, одного видного арабского политика, с которым был в дружеских отношениях, сказав тому, что он мог бы «в определенной степени» быть полезным правительству ее королевского величества. Араб вроде бы после некоторых колебаний согласился, но запросил весьма приличное вознаграждение. Нужно же было такому случиться, что этот политик уже долгое время работал на британскую разведку.

Когда он сообщил о происшедшем своему «руководителю», секретная служба пришла к выводу: Филби мог вербовать агентов для Советов, говоря, что они будут работать на англичан. Исходя и этой предпосылки, многочисленные его поездки в Сирию, Иорданию и другие арабские страны, его глубокие познания нефтяной проблемы и своеобразные контакты с саудовскими роялистами и их противниками стали выглядеть в ином свете.

Было принято решение не выпускать Филби из виду. Вследствие нехватки собственного персонала и вообще чрезмерной загруженности неотложными делами, руководство секретной службы обратилось за помощью к полковнику Джалбуту.

Полковник был отличным служакой и опытным контрразведчиком. Как и большинство крупных арабских городов, Бейрут был настоящими Эльдорадо для разведок. Не обладая техническими средствами ФБР и Скотленд-Ярда, он тем не менее хорошо изучил тончайшие методы и приемы различных секретных служб. Поэтому, наблюдая за Филби, он еще прошлым летом внес его в список подозрительных лиц.

Плотная слежка за Филби вскоре принесла чрезвычайно важные результаты. Ливанская «наружка» установила, что Ким вел двойную жизнь, постоянно пытаясь оторваться от преследователей и появляясь в самых неожиданных местах, где встречался с весьма темными личностями.

В частности, было также установлено, что он ночью выходил на террасу своего дома, смотрел на часы, стоял неподвижно несколько минут, опять смотрел на часы и начинал подавать сигналы каким-то темным предметом.

Агент наружного наблюдения, вооружившись специальными поляроидными очками, убедился, что Филби кому-то сигнализировал «черным светом».

Надо было выяснить, кому же передавал Филби свою информацию. Дом, в котором проживал Ким, стоял на возвышенности и мог быть виден буквально из тысячи окон, не говоря уже о кораблях в гавани. После некоторых усилий ливанской секретной полиции все же удалось установить, что эту информацию принимал небольшого росточка неопрятный армянин, передававший ее дальше.

Хотя армянин и смог повторить тарабарщину некоторых сообщений, он не имел ни малейшего представления, что они означали. Следует отметить, что ни ливанцам, ни британским специалистам расшифровать их так и не удалось. Англичане попросили подержать армянина некоторое время под арестом, чтобы вынудить Филби пойти на прямой контакт с нужными ему людьми для восстановления связи. И их план удался. Оставаясь в течение целого месяца в изоляции, Ким был вынужден нарушить основной закон шпионажа и выйти на связь со своими руководителями.

Однажды вечером он довольно поздно выскользнул из дому, взял такси и поехал в городской квартал, где располагались ночные клубы. Там он выпрыгнул из машины, прошел по улице с односторонним движением в противоположном направлении, сел в другое такси и подъехал к телефону-автомату в другой части Бейрута. После короткого разговора последовало несколько пересадок с одного такси на другое, при этом умело соблюдались приемы отрыва от слежки. Наружному наблюдению удалось, однако, сопроводить его в один из кварталов города, где Ким вошел в темный дом, на первом этаже которого располагалась армянская лавка по продаже сладостей.

Там он встретился с одним из сотрудников советского посольства – тем самым, который приходил потом к Элеоноре.

Подробности этой встречи остались неизвестными, но полковник Джалбут пришел к выводу, что Филби связан с проблемами противоречий между Западом и Востоком, не касавшимися Ливана, и прекратил дальнейшую слежку. К тому же его агентам надо было сконцентрироваться более чем на двух десятках личностей, имевших отношение к чисто ливанским делам.

Англичане так этого, конечно, не оставили и решили взять Филби на компромате. Надо полагать, Киму было известно о слежке, ведущейся за ним. К слову говоря, ведь и Элеонора, в бытность свою как жена Брюера, была в курсе «негласного наблюдения».

Прилетевшие из Лондона два сотрудника службы безопасности подвергли его перекрестному допросу. Из задававшихся вопросов ему стало ясно, что им известно о его нелегальной деятельности. Да и его ответы были несколько противоречивы. Однако англичане не могли арестовать Кима на чужой территории и не имели оснований рассчитывать на его выдачу им ливанскими властями, поскольку ни ночные поездки на такси, ни посещение лавки со сладостями, ни даже не совсем лояльное отношение к далекой Англии не считались в Ливане нарушением закона.

Тем не менее Филби превратился в комок нервов и чувствовал, что проиграл. Какие возможности оставались у него? Он нуждался в деньгах и должен был обеспечить жену и маленьких детей. Продолжать заниматься репортерской деятельностью он уже не мог, да и знал, что будет со дня на день уволен газетным издательством. Выбор оставался весьма ограниченным: самоубийство или бегство. И он решился бежать. Впоследствии полковнику Джалбуту удалось найти человека, видевшего, как Ким в сопровождении двух незнакомцев поднялся на русский корабль «Долматов», который вышел из гавани Бейрута 24 января с наступлением рассвета курсом на Одессу.

С момента исчезновения мужа Элеонора придерживалась выжидательной тактики по отношению к британскому посольству. Лишь получив «инструкцию» Кима покинуть Ливан на борту чешского самолета, она решила обратиться за помощью в посольство и проинформировала его сотрудников о полученных ею письмах. В мае по согласованию с ливанскими властями она с двумя детьми, не привлекая к себе внимания, покинула Бейрут. Добравшись до Англии, Элеонора оставила детей у родственников Кима, а сама направилась в Нью-Йорк, чтобы навестить дочь Анну, перебравшуюся в США к своему отцу Брюеру. Когда она через некоторое время возвратилась в Англию, то была на грани нервного срыва и уединилась.