Янычары. «Великолепный век» продолжается! - Наталья Павлищева

– Шехзаде объяснит, почему счел возможным вести переписку с королем Франции за моей спиной? И что за заговор, в котором шехзаде и его сообщники просят французского короля помочь?

Селим опустил голову еще ниже. Что он мог сказать в свое оправдание, что не хотел ничего дурного для самого султана? Но вот стоит Кубат, который опровергнет эти слова, ведь главным условием участия янычар было свержение Абдул-Хамида.

И что переписка велась без его ведома, тоже сказать не может – тогда возразит великий визирь.

Но, даже имея такую возможность, Селим не стал бы лгать, это недостойно. Если сделал – умей ответить за свой поступок. Сожалел ли он? Нет. Боялся? Тоже нет, потому что бояться, когда над твоей головой занесен меч (и справедливо занесен), бессмысленно.

– Мы виноваты перед вами, Повелитель, но у нас не было дурных мыслей о нашей родине.

– А я, значит, для этой родины не гожусь? Что не так, а, Хамид-паша? Волей Аллаха я провел столько лет в Клетке, а потом его же волей стал султаном Османов. Вы оспариваете волю Всевышнего?

– Повелитель, единственным нашим желанием было…

Но что сказать дальше, визирь просто не знал, а потому замялся. Султан ждал, насмешливо глядя на своего ставленника. Так и не дождавшись, повернулся к Кубату:

– А янычары чем недовольны?

– Нарушением наших традиций, Повелитель. – В отличие от Хамида-паши, Кубат не боялся смерти и чувствовал себя уверенно.

– Каких традиций? Идти в бой с саблями против ружей? Носить неудобную для нынешних походов форму? Проигрывать одно сражение за другим и терпеть поражение в каждом походе никогда не было традицией Османов! Вы требуете подарки, но при этом не можете выстоять против русских. Не потому, что слабы или никчемны, а потому, что не хотите воевать по-новому. Янычарское войско, не желая меняться, становится небоеспособным и ненужным. Что вам остается – свергать султанов?

Он сделал жест Махмуд-бею, тот повторил жест дильсизам, и через мгновение Кубат уже был в их крепких руках.

– За меня отомстят, Повелитель! Янычары не простят моей казни! – Последнее слово глава янычар выкрикивал уже за дверью, его выволокли в боковой коридор, и почти сразу послышалось хрипение вместо криков.

Абдул-Хамид процедил сквозь зубы: «Увидим…» и повернулся к Халилу Хамиду-паше:

– Хамид-паша, я сделал тебя великим визирем в надежде, что ты будешь моей правой рукой, моим помощником в деле реформ. Но ты использовал данную тебе власть против меня же. Зачем тебе этот мальчик на троне? – султан кивнул на стоявшего молча Селима. – Янычарам он нужен, чтобы сделать игрушкой в своих руках, Михришах Султан – чтобы стать валиде, но тебе зачем? Ты же прекрасно понимаешь, что Селиму не позволили бы совершить и десятой доли того, что мы с тобой задумали, Кубат и его люди попросту прекратили бы все.

Садразем молчал, опустив голову. Ему самому все произошедшее казалось наваждением. Все, что делалось с участием французов, с их помощью, было согласовано, больше того – задумано вместе с султаном. Абдул-Хамид не только не противился, но и всячески участвовал в изменениях, происходивших в стране, приветствовал иностранных специалистов в Стамбуле.

Визирь спрашивал себя, зачем поддался на уговоры Михришах Султан, но ответа не находил.

– Ты не учел одного: у шехзаде Селима, неважно, станет он султаном или нет, не будет детей. Это особенность его здоровья. Да-да, не смотри на меня так, не только у его матери, но и у меня есть свои люди всюду. Так, Селим? Я сказал правду?

Шехзаде кивнул, не в состоянии вымолвить слово. Оказывается, дяде известно и это тоже!

– Сядь он на трон, наследника не осталось бы вообще. Что тогда? Ты этого хотел? Вы твердите о благе страны, но делаете все, чтобы ее развалить! Я сделал тебя великим визирем и доверил тебе государственную печать, но ты, связавшись с французским королем, предал и меня, и государство.

Голос султана уже громыхал. Это было настолько непривычно, что Хамид-паша и Селим, никогда не слышавшие от Повелителя громкого звука, обомлели. А Махмуд-бей снова сделал знак дильсизам, которые шагнули ближе к визирю.

– Повелитель?! – ахнули Хамид-паша и Селим в один голос.

Разумом они понимали, что возможен такой финал, но верить в это не хотелось.

Абдул-Хамид сделал жест, останавливая охранников, те замерли, словно псы, выследившие добычу.

– Я доверился тебе, мне тебя и наказывать.

А дальше произошло то, чего не ожидал даже Махмуд-бей, знавший султана лучше остальных. Абдул-Хамид вдруг вытянул меч из ножен и одним резким ударом… снес голову Хамиду-паше!

Селим стоял, не в силах оторвать глаз от крови, заливающей ковер. Но даже страха перед предстоящей собственной казнью не было, настолько его потрясло собственноручное исполнение приговора дядей.

– Запомни эту сцену, Селим. Единожды предавший предаст снова, такого нужно уничтожить. И сделать это самому. Тот, кто вынес приговор, должен его исполнить. – Абдул-Хамид вытер клинок о полу собственного халата, вложил меч в ножны и бросил так и стоявшему столбом племяннику:

– С тобой разговор будет позже.

Охранники метнулись к двери, чтобы успеть открыть ее перед султаном. Трупом бывшего великого визиря никто не занимался, пока в коридоре была видна спина удалявшегося правителя. Всем показалось, что Абдул-Хамид словно стал выше ростом, а его шаги набатом звучали в тишине дворца. Вот тебе и слабый султан…

Селим позволил увести себя в Клетку, не сопротивляясь. Да и к чему? Теперь он знал, что Абдул-Хамид вовсе не так слаб, как его представляли янычары.

В Тронном зале в крови оказалось все – от ковра до стен.

Вместе со своим агой Кубатом голов лишились самые яростные противники султана. Голову Кубата выставили на пике перед дворцом, а его тело бросили собакам. Голову Халила Хамида-паши захоронили на кладбище Караджаахмед.

Потому и притих Топкапы, притихли Стамбул и вся империя. Лев показал свои зубы, и они оказались вовсе не гнилыми и не слабыми.

Опала

Стоило перебраться из Кючюксу во дворец Михришах Султан в европейской части Стамбула, как все пошло кувырком.

– Ай, вай! Беда…

– Что случилось?! – ахнула Эме, потому что вид у Далал действительно был потрясенный. Старуха частенько ахала и охала, но обычно взгляд не соответствовал словам, и можно было не беспокоиться о притворном испуге или страдании, а сейчас и глаза тоже бегали.

Далал потянула ее в сторону от чужих ушей, зашептала:

– Шехзаде попал в беду.

– Что?!

– Да, валиде впутала его в заговор против султана, а заговор раскрыли, теперь шехзаде ждет суровое наказание.

Эме прижала руку к сердцу!