Средство от одиночества - Наташа Окли

Джемайма подняла удивленные глаза на Майлза и засмеялась.

— А правда, что вам мешает? — продолжал Майлз. — Устройте в эти выходные. Прямо завтра.

Молодец Майлз, подумала Джемайма. Да-да, она завтра все и устроит. Джемайма задумалась. Прежде всего, было бы хорошо свозить Бена и Сэма в Лего-ленд[2], но машина вряд ли выдержит такую поездку. Тогда...

— Я могу привести их сюда. Бену наверняка понравится музей транспорта и уличные артисты.

— А как вы думаете, мальчикам интересно будет посмотреть, где вы работаете?

— Ну, наверное, да...

— Так почему бы вам их не привести? Кстати, я завтра буду на работе.

Майлз не уставал удивлять Джемайму. Молодая женщина немного растерянно посмотрела на него. День ото дня он раскрывался перед ней все больше. Она никогда еще не встречала такого человека!

Уверенный в себе, ужасно умный... красивый... и забавный. С ним она как будто и сама становится другой. Больше похожей на ту, какой хотела бы быть.

— Договорились, — сказала Джемайма, поправляя волосы. — И как мы поступим? Позвонить вам, когда мы придем?

— Наверное.

Официант принес напитки. Джемайма заказала свежевыжатый апельсиновый сок и сразу же припала губами к бокалу. Ей и в голову не приходило, что она будет встречаться с Майлзом за стенами компании, хотя... это же не свидание.

Но и деловым ланчем это тоже не назовешь.

— У вас есть номер моего мобильного?

Джемайма покачала головой.

— Рейчел дала мне номер компании. — Джемайма хохотнула. — Я притворилась, что записываю. — Она мгновение помедлила. — А вы сказали Аманде о том, что было в субботу?

— Сказал, — с улыбкой признался он.

— И что именно? Мне надо знать, чтобы мы говорили одинаково.

— Рассказал ей про одуванчики. Поскольку все считают, что это жуткая наглость, я подумал, пусть Аманда тоже меня поругает.

Джемайма закусила губу, с трудом удерживая смех.

— Ну и как, поругала?

— Единственное, что я могу сказать — ничего страшного вас не ждет.

— Прекрасно. — Джемайма таки рассмеялась. — Кстати, сегодня у вас свидание с одуванчиками, — сказала она, вдруг посерьезнев.

Радоваться и впрямь было нечему. Майлз в каком-то смысле оставался все таким же мужчиной, каким она считала его поначалу — тем, кто играл в свои игры с женщинами. Как будто очередной бедняжке безразлично, что на следующей неделе он пошлет цветы другой!

Может, и в самом деле безразлично? Может, только она относится ко всему так серьезно? Может, она старомодная? И скучная, какой считает ее Рассел?

— Надеюсь, вы сводите Кейру в какое-нибудь дорогое место. По-моему, она этого заслуживает после ваших одуванчиков. — Джемайма старалась говорить веселым тоном. Ее совершенно не касается, с кем встречается Майлз, и все-таки...

Джемайма глубоко вздохнула и улыбнулась.

— Не перейти ли нам к тому, ради чего пришли сюда? — Она поставила пакет на колени и вытащила папку. — Тут кошмар сколько всего! — Джемайма заглянула в пакет.

Майлз открыл папку.

— Что у нас тут? — Он разложил на столе рисунок, изображающий розовый шатер.

— Это не подходит, слишком игриво. Нам нужен «средневековый». Хотя, по-моему, проще взять обыкновенный шатер и добавить к нему что-нибудь в духе двенадцатого века, — серьезно проговорила она. — Я зашла в библиотеку и взяла книгу о том периоде. — Джемайма выложила книгу на стол.

— Какая вы сообразительная, — похвалил Майлз, перелистывая страницы.

— Поэтому-то я и прекрасная секретарша.

Майлз рассмеялся, чего и хотела Джемайма, и откинулся на стуле, глядя на нее. Молодой женщине стало неловко, и она почувствовала облегчение, когда он заговорил:

— Что вы намерены делать?

— Вы о чем?

— О вашей карьере. Вряд ли вы захотите все время работать секретаршей. Каковы ваши планы на будущее? Не поверю, если скажете, что у вас их нет.

Джемайма взглянула на него с улыбкой и снова занялась пакетом. Он повторяет почти слово в слово то, что говорят ей сестры. Верити — потому что у нее нет детей и она понятия не имеет, что это значит, а у Имоджен есть на кого опереться, ее муж — человек состоятельный.

— Все, что бы я ни делала, будет так или иначе компромиссом, — ответила она. — На первом месте останутся Бен с Сэмом. С этим ничего не поделаешь, если у тебя есть дети. Думаю, в конце концов я найду что-нибудь поближе к дому.

— Но что именно?

Джемайма несколько натянуто улыбнулась. Ей совсем не хотелось рассказывать ему обо всем.

— Это не имеет значения. Хочу зарабатывать достаточно, чтобы закончить ремонт и сделать кое-что для мальчиков. Я уже устала говорить им, мол, мне очень жаль, но нет денег на то или другое. В общем, ни о чем особенном я не мечтаю.

Майлзов задумчивости глядя на Джемайму, отдал ей книгу.

— Бен пойдет в университет только лет через десять. Вы не можете отказываться от себя все это время.

— Может быть. — То же самое она говорила и самой себе. Поэтому-то и связалась с Амандой. Поэтому и поступила на секретарские курсы.

Это был разумный компромисс, но в глубине души Джемайма понимала, что Майлз прав. Она хочет большего. Или хотя бы какой-то перспективы. Да, трудно быть членом семьи, где все чего-то добились в жизни. Но и постоянно пропускать школьные спортивные соревнования, в которых участвуют мальчики, и вечно опаздывать к ужину — это тоже не годится.

— Ну так что? — допытывался Майлз. — Каковы ваши планы'?

Джемайма взяла вилку.

— Я пока не решила. — Она посмотрела на Майлза и через силу улыбнулась. — Надеюсь на Аманду. Она очень озабочена тем, что я осталась без поддержки. Это оскорбляет ее принципы завзятой феминистки...

— Не дайте Аманде сбить вас с толку.

Джемайма подняла удивленные глаза.

— Я и не собиралась.

— Можно найти какой-то другой путь, — задумчиво проговорил Майлз и улыбнулся. — Чему вы удивляетесь?

— Ну... — Джемайма замешкалась, подбирая слова. — Ваша мама...

Майлз покачал головой.

— Хермиона — это Хермиона. У нее крайние взгляды, и я испробовал их на собственном опыте.

Да уж. Все, что он рассказал о своем детстве, вызывало у Джемаймы острое чувство жалости к нему.

— Вы всегда называли ее Хермиона? — с любопытством спросила она.

Майлз кивнул.

— Кроме тех случаев, когда она окончательно выводит меня из себя. Когда она в своей колонке пишет обо мне и моей жизни что-нибудь, что меня оскорбляет, я называю ее мамой. Это действует безотказно. Самым жестоким наказанием для нее станет, наверное, если я сделаю ее бабушкой. Хотя уверен, она и это обратит себе на пользу, если только я не женюсь на женщине с детьми.