Запределье - Джеффри Форд

– Проклятье! – прорычал Клэй, но это ничего не меняло. Вуд пару раз подпрыгнул на месте, затем перескочил через товарища и бросился в нефритовый поток. Моментально всплыв на поверхность, пес принялся грести к добыче. Испугавшись, что он заплывет слишком далеко и не сможет вернуться против течения, Клэй закричал:

– Ко мне, Вуд, ко мне!

Пес схватил птицу в зубы и повернул к острову. Изо всех сил загребая лапами, он, хоть и медленно, но все же приближался. Когда Вуд наконец подплыл к валуну, на котором распластался Клэй, тот одной рукой схватил его за загривок, а другой – за хвост и сильным рывком вытащил на сушу. Пес гордо сложил добычу у ног Клэя.

Солнце спустилось за бледно-оранжевый горизонт. Клэй восседал на вершине своей Страны Шести Камней с распростертой перед ним птицей и с каменным ножом в руке. Склонив голову набок, Вуд наблюдал за происходящим не то насмешливо, не то недоуменно. Охотник внимательно обследовал птичью тушку: переливчатые перья на крыльях в свете угасающего дня играли всеми оттенками зари, от алого до пурпурного, глаза были тревожно-красного цвета без всяких признаков зрачка, черный клюв сверкал, как оникс.

– Не лучший вариант, – заметил Клэй, – но, похоже, здесь это фирменное блюдо.

Затем занес нож над птичьей шеей и одним движением отделил голову от тела. Потом поднял обезглавленную тушку над головой, словно бутыль с вином, и дал крови стечь себе в рот. Поначалу никакого вкуса он не почувствовал – только ощущение пробегающего по горлу тепла. Когда же вкус проявился, он оказался не горьким и не соленым, а приторно сладким, словно десертное вино. Клэй пил и чувствовал, что вместе с жидкостью в него вливается жизненная энергия.

Когда сладость стала совсем невыносимой, он поднес птицу к пасти Вуда и наклонил. Пес зарычал, захлопнул пасть и попятился. Клэй пожал плечами.

– Ничего другого нет, – сказал он, но когда снова попытался подойти к собаке с птицей, Вуд спрыгнул на другой валун и уселся там.

Тогда, понимая, что на это мало шансов, Клэй все же решил проверить, не самка ли это и нет ли в ней яиц (яйца были у Вуда любимым лакомством). Снова взявшись за нож, он распорол птичье тельце от шеи до хвоста. Из внутренностей поднялся смрадный запах. Подавив рвотный рефлекс, Клэй погрузил руку туда, где, по его представлениям, должно было располагаться птичье лоно. Поначалу он не нащупал ничего, кроме тошнотворно влажного месива. Однако вскоре его пальцы наткнулись на какое-то уплотнение. Клэй вытащил его наружу.

На ладони лежало вовсе не яйцо, а аккуратно отрезанное человеческое ухо. Клэй почувствовал, как сладкая кровь поднимается к горлу. Пережив два рвотных позыва, но так и не срыгнув, он немного отдышался, а затем зашвырнул останки стервятника далеко в реку.

Вскоре стемнело. Клэй набрал в котелок воды для себя и для пса, а потом еще – чтобы смыть все следы присутствия тут красной птицы. Только когда поверхность верхнего валуна была отдраена до блеска, пес соблаговолил туда вернуться. Когда безлунная и беззвездная ночь тяжело опустилась на Запределье, Клэй заметил в собачьих глазах тревогу, но, несмотря на тихое поскуливание Вуда, крепко уснул.

Очнулся он затемно, в горячке, весь липкий от пота. Зубы лихорадочно стучали, руки и ноги сводило судорогой. Перевернуться на живот не было сил, и единственное, что ему оставалось, – это постараться не терять сознания во время рвоты, чтобы не захлебнуться. Пес сидел рядом, внимательно глядя на трясущегося инвалида, в которого превратился его хозяин. Кровь красной птицы отравила охотника своим ядом и теперь выворачивала наизнанку. То, что он принял за брошенный Запредельем спасательный круг, оказалось смертельной удавкой. Дебрям надоело развлекать своего гостя. В перерывах между невольными стонами, Клэй проклинал этот край.

Прошло несколько часов. Состояние его все ухудшалось. К утру перед глазами у Клэя замелькали цветные круги, а звуки текущей воды и бешеное биение собственного сердца казались оглушающим грохотом. Голова словно разламывалась на части, как вскрытая им птица. Из носа и по губам охотника текла кровь, и вкус ее был отнюдь не сладок.

Клэй то погружался в пучины забытья, то всплывал на поверхность. Во время одного из таких пробуждений он увидел перед собой призрак, чье ожерелье он оставил в лесу. Привидение склонилось над ним, раскачиваясь взад-вперед, и длинные черные космы касались его лица. Глазницы женщины-призрака были, как и прежде, пусты, а когда Клэй закричал от страха, она разверзла черную дыру рта и испустила пронзительный сверлящий звук. Прикосновение ее костлявой руки к груди охотника уняло дрожь. Он решил, что умирает, и мир живых смешался в его сознании с миром мертвых. Присутствие призрака наполняло его ужасом, а когда что-то красное и покрытое перьями вылетело у привидения изо рта и заползло ему в ухо, Клэй потерял сознание.

Он слышал, как где-то далеко-далеко лает Вуд. Внутри по-прежнему все пылало, от головной боли мутился взгляд. Взошло солнце – может, на самом деле, а может, в одном из тех тысяч бредовых сновидений, что промелькнули в его воспаленном мозгу. В дрожащем мареве сознания Клэй почувствовал, что рядом люди. Разлепив затянутые пеленой глаза, он огляделся вокруг и увидел над собой человека. Он был высок, длинноволос и абсолютно наг. Кожа у незнакомца была весьма необычного оттенка – серая, словно остывший сигаретный пепел, и испещренная синими линиями. Они петляли и свивались, превращаясь в изображения птиц, цветов и трав. Грудь человека украшала татуировка в виде черепа Сиримона.

Клэй почувствовал, как множество рук подхватили его, подняли и понесли. Беспомощный, он слабым голосом кликнул Вуда и услышал в ответ его лай. Вслед за этим он снова провалился в темноту, а когда очнулся, вокруг были другие люди, но тоже нагие и с раскрашенной кожей. Похоже было, что они плыли по воде в чем-то вроде лодки или баркаса. Потом образы и ощущения размазались, как акварель под дождем, и вновь смешались в черноту.

Мельчайшие пылинки плясали и кружились в лучах солнца, пробивавшихся сквозь тростниковую крышу. Все остальное тонуло в успокоительной тени. Клэй лежал на плетеной циновке, обнаженный и прикрытый сверху какой-то звериной шкурой. Здесь, в тесной тростниковой хижине, было уютно и тепло. Клэй мельком увидел девушку с длинными черными волосами, чья пепельная кожа служила фоном для целого сада синих лиан. Он не успел разглядеть ее глаз, зато навсегда запомнил сложный узор из цветов, центром которых были ее соски. На лице у девушки татуировок почти не было – только удивительно изящные синие мушки на обеих скулах. Она смочила его лоб водой и заставила выпить горький травяной отвар. Даже в таком жалком состоянии Клэй заметил, что одним из ингредиентов этого настоя был цветок акри, природный антибиотик.