Утреннее море - Николай Егоров

Если спорщики не перессорились, то потому, что безусловно сходились в своем отношении к Олегу Чернову: он поступил рыцарски, пусть Лидка не стоит его порыва, но сам по себе порыв исключительный — какой нынешний мальчишка способен на такое? Перевелись мальчишки!

Лидия-Лидуся — как не слышала — ни словечка на все, на хулу и на хвалу — так ее зажало-заколодило. Когда разрешили разойтись, чтоб подготовиться ко сну, она сходила на ручей, ополоснула лицо, вымыла ноги, бегом вернулась в комнату, забралась под одеяло, накрылась с головой — озябла до крупной болючей дрожи.

Девчонки приумолкли, но совсем стихнуть не могли — это было выше их сил, — потому шептались, сдавленно пересмеивались. Лидия-Лидуся лежала недвижно — пусть думают, что уже спит. А они и сами засыпали одна за другой — кто-то даже тонко похрапывал.

Лидия-Лидуся надышала под одеялом, угрелась, решилась расслабиться, а потом и вытянулась, уверенная» что до утра пролежит так — разве с ее мыслями забудешься?

Она была не из тех, что боятся наказания и стараются выкрутиться, непременно оправдаться, даже если есть за что отвечать. Что ей наказание, если все ясней и ясней становилось: повела себя не так, совсем не так, как должна бы! Дура, непроходимая дура — замысливала нечто оригинальное и остроумное, а выкинула грубое и постыдное. И почему же, ну, почему же не сообразила, чем все обернется? Очнулась — в луже, в которую добровольно и села. Да еще в какую лужу!.. Бедный Виль Юрьевич даже рассердиться не смог — так ему неловка и совестно было. За нее совестно было, за нее, надеявшуюся, что лишь заденет его своей меткой и беспощадной иронией, протрет ему глаза. Задела! Протерла глаза» но на кого?..

Она заплакала беззвучно и горько, жалея, что не взяла с собой большую куклу, подаренную бабушкой. Сначала этот подарок обидел, а потом полюбился. И все-таки оставила куклу дома на диване, на котором спалит вдвоем. Сейчас бы обнять ее, поделиться с нею тоскливыми и злыми мыслями, проговорить всю ночь — все равно не до сна!..

Прогремел сигнал на подъем, когда она открыла глаза и поняла, что дрыхла! Но во сне, сама того не подозревая, она думала и додумалась: поступила безобразно, недостойно себя такой, какой всегда хотела быть, какой уже видела себя.

Лидия-Лидуся точно не могла сказать, когда перестала относиться к миру взрослых, как к чуждому ей, противоположному, — просто однажды заметила, что уже не противопоставляет себя тому миру. Пережила она и крайне обостренное любопытство к нему — начала испытывать критический интерес к окружающим взрослым» поверив, что неизбежно войдет в этот мир, уже законно входит в него, даже стремится (чего от себя скрывать!) побыстрей войти в него. Однако и сам не такой уж совершенный и последовательный, он — этот мир — не хотел или не умел увидеть, что перед ним давно не ребенок! Наверное, взрослые начисто забывают то, что недавно пережили и вынесли сами. А может, именно пережив и вынеся все, ранившее их самолюбие, они, вместо того чтобы стать терпимей, — нетерпимы к другим, позже них взрослеющим? Дескать, чего выстилать ковры вслед идущим, ежели сами от и до пробрели по камням и колючкам?

Она надеялась, что Виль Юрьевич в этом смысле исключение. Не может он быть как все, не имеет на то права — иной он человек. Вероятно, он и сам не понимает этого и потому порой поступает, как все другие.

Парни первого отряда все как один считали: Олег Чернов — молоток! Чего бы ни добивалась Царица, как бы ни решил Капитоныч — Олег Чернов показал класс!

А он сам, Олег Чернов, так и не объяснил себе: какая оса ужалила Лидку, заставила взбрыкнуть и такой маскарад устроить? Но ведь что-то вынудило ее? Что же?.. Как дважды два лишь то, что она дала маху. И поплатится за то. И он — на пару с нею. Чем бы вся эта история ни угрожала, дрейфить — ни-ни! Это он себе говорит, это он всем и каждому скажет и покажет. Он всем и каждому даст понять: не сгоряча заявил старшей вожатой, что у нее нет чувства юмора — у нее оно действительно отсутствует.

Реакцию девчонок и парней первого отряда он воспринимал как вполне нормальную. На попытки потолковать о происшедшем отвечал хмурым молчанием. На советы не робеть — дожимал плечами: какой разговор?

Отношение Вилюрыча к нему, как он понимал, было сложным: плаврук, надо полагать, занимался перебором вариантов. Сделает вывод — поделится. Устыдит — прав будет. Прав будет, если попрет из плавкоманды… Но, может, не попрет, если из лагеря не попрут…

Плохая погода тем хороша, что дает дополнительное время для подготовки к праздникам и конкурсам, которых в плане с лихвой. После завтрака отряды ушли на свои места. А Иван Иванович Капитонов позвал Лидию-Лидусю и долго гулял с нею по берегу ручья. О чем они говорили, никто никогда не узнал, как никто никогда не узнал, о чем говорил начальник лагеря и с Олегом — там же, у ручья. Издали смотришь, кажется, что приехал на побывку отец, попросил отпустить взрослеющее чадо и беседует с ним о своем семейном, имеющем значение только для самых близких.

Старшая вожатая назначила на двенадцать часов дня заседание совета дружины, но оно в этот день не состоялось — в лагерь приехал директор соседнего плодоовощного совхоза, грузный седоватый мужчина с депутатским значком на лацкане светлого вельветового пиджака.

Старшие отряды спешно созвали на эстраду.

Увидев гостя, сопровождаемого начальником лагеря и старшей пионервожатой, ребята сообразили: предстоит трудовой десант. Кому-то это пришлось по душе: для разнообразия чего бы не прокатиться в поля или сады? Кого-то огорчило: ты будешь вкалывать, а тут, по закону подлости, распогодится и малышню поведут на море?

Загалдели было и те, и те, но Царица скомандовала в мегафон:

— Все молчат! Все слушают внимательно!

Дождавшись полной тишины, она произнесла речь:

— Всем вам хорошо известно, что вся наша страна, весь наш народ борется за успешное осуществление величественной Продовольственной программы. Каждый из нас должен внести в это патриотическое дело свой весомый вклад…

— На прополке? — выкрикнули в задних рядах.

— Не-а! Будем улицы подметать! — ехидно отозвались там же.

Властным взглядом обведя камчатку, заворожив ее, Царица продолжала:

— В соседнем совхозе идет уборка урожая. Мы обязаны помочь трудящимся! И мы поможем! Все, как один, — в трудовой десант!.. А сейчас перед вами выступит директор совхоза товарищ Отар Гурамович Миминошвили! Поприветствуем его!

Она отдала мегафон директору, вскинула руки над головой, захлопала в ладоши, кивком головы велев следовать ее примеру.

Ребята зааплодировали, а когда Отар Гурамович положил мегафон на стол, они одобрительно подбавили шуму. Директор поднес ко рту кулак, осторожно кашлянул, и плеск ладош мгновенно прекратился.

— Вы — наши дорогие гости. Здесь все для вас. Вам надо отдохнуть, окрепнуть, чтоб потом целую зиму отлично учиться… Вы ничем нам, здешним жителям, не обязаны. Ваши родители хорошо поработали и заработали ваши путевки… Вы не обязаны, но, если захотите, можете очень нас выручить, очень! Я пришел к вам потому, что больше некуда идти. Всех, кого мог, попросил, все, кто могут, выручают… Если вы откажетесь, никто не имеет права вас осудить… Но, если вы откажетесь, погибнут совсем готовые фрукты. Наверно, вся большая Продовольственная программа не пострадает, даже не почувствует… Только в каком-то городе, в каком-то детском саду, в какой-то больнице, в каком-то пионерском лагере, может, в вашем, — он выставил перед собой сложенные лодочкой руки, потом, отставив локти, развел, потом откинул широко назад, чуть ли не за спину, — мол, дело швах, — не хватит на десерт или компот… свежих витаминов. Не хватит… Не скрою — работа утомительная, однообразная, не скрою…

— Все, как один, поможем! — вскочил Костик Кучугур.

— Когда надо? — готовно поинтересовался Олег.

Отар Гурамович повернулся к Капитонову, о чем-то тихо спросил, склонив голову, внимательно выслушал ответ.

— Хорошо бы уже сегодня. Руководство лагеря не возражает — все от вас зависит. Я могу обеспечить автобусы через двадцать минут.

— Едем!.. Все!.. Мы готовы! — слышалось там и тут.

Ребят отпустили на пятнадцать минут — кому переодеться, кому переобуться, всем — надеть пилотки.

Капитонов отозвал в сторону Виля и Антаряна:

— Поедете с отрядами в совхоз, поможете воспитателям.

— А кто поможет младших занять? — подступила к начальнику Царица.

— Массовичка вполне справится сама…

— Допустим, но в двенадцать — совет дружины. Кроме членов совета, виновные и… их руководители нужны здесь…

— Совет дружины недолго перенести на другое время, — досадуя, сказал Капитонов. — Что же это мы — призываем на работу, а активистов тут же отставляем!