Во власти ночи - Терра

— Ненавижу вас всех, уроды! — сама не узнавая собственного голоса, я посмотрела на этот мир, быть может, в последний раз. Пелена не спала, наоборот, стала плотнее. Сквозь нее едва угадывались очертания двух мужчин, одного рядом со мной, все еще не отводящего от меня пистолета, и второго, чуть подальше. За ним что-то мерцало, робким нежным светом. Я сделала шаг к нему, но он не спешил уходить с моего пути. Разозлившись, я почти оттолкнула его, не особенно обращая внимание на рассерженный крик. Сама же, встав на колени, потянулась к дубовой дверце, выглядящей до того как обычная стенка стола. Не соображая до конца, каким образом я нащупала рычажок, с помощью которого смогла ее открыть, и лишь тогда, словно очнувшись от тяжелого сна, рассмотрела, что же находилось внутри.

— Молодец, Елена, я в тебе не сомневался, — слыша голос Бориса Ивановича, еще минуту назад произносивший лишь угрозы, я резко обернулась к нему, — ты настоящая дочь своего отца.

— Что за бред! Откуда здесь это кольцо? И как мне удалось его найти?

— Потому, что это твой дар. Редкий, уникальный, талант, который однажды едва не погубил твоего отца, и возможно, стал причиной его смерти. Когда-то он был известен как Искатель. Но однажды пойдя против людей, на которых работал, Сергей был вынужден скрываться долгие годы.

— О чем вы? — все-таки, они здесь все безумцы. Пора отсюда бежать, куда глаза глядят.

— О даре, которым обладал твой отец. И которым, судя по всему, обладаешь ты.

XI

— Бред! Полный! — я вложила в ладонь стоявшего рядом и слегка прибалдевшего Дмитрия кольцо, если верить Борису Ивановичу, стоящее двенадцать тысяч баксов, и, развернувшись, прошла к двери.

— Постой! Куда ты пойдешь? — Ростовский тут же меня догнал и схватил за руку. Я молча воззрилась на его руку, и он тут же меня отпустил. — Ты в опасности! Если они о тебе узнают, можешь распрощаться с нормальной жизнью.

— Мою жизнь и так нельзя назвать нормальной, — возразила я.

— Если попадешь к ним, у тебя вообще может не быть жизни, — внезапно с какой-то злостью прошипел Ростовский. — Ты в бегах, и, возможно, тебя уже ищут.

— Я должна найти Тимура, — жестко выговорила я, — на остальное мне плевать.

— Не знал, что дочь Сергея такая дура, — голос Бориса Ивановича настиг меня в коридоре. Я тут же притормозила, а он, выйдя вслед за мной, остановился напротив. Всем своим видом он выражал пренебрежение, словно я посмела не оправдать его доверия, значительно опустившись в его глазах.

— Ты совершаешь непродуманные поступки, — он окинул меня взглядом сверху донизу. — Пришла одна в незнакомое место, раненая, напуганная, показала пистолет. Ты совершила столько ошибок, что я до сих пор удивлюсь — как тебя не нашли до сих пор. Сергей сделал все, чтобы защитить тебя от этих людей. Неужели его жертва будет напрасна?

— Не понимаю о чем вы? — меня задели его слова, а особенно предположение о моем скудоумии, но я сдержалась, не имея привычки грубить старшим.

— Твой отец как никто другой ценил свободу. Он хотел видеть тебя счастливой и независимой ни от кого. Он ушел из семьи, боясь, что рано или поздно люди, на которых он работал, узнают о твоем существовании и захотят использовать, как и его.

— Как? Как меня можно использовать? — я непонимающе уставилась на Ростовского.

— Твой отец был способен чувствовать и находить некоторые вещи… очень ценные вещи.

— Как кольцо?

— Намного более ценные. Я не знаю, насколько ты унаследовала его способности, но, полагаю, что в тебе есть чутье. Кольцо лишь начало. Ты сама не знаешь, на что способна. У тебя будет возможность научиться всему, что когда-то умел Сергей. Я тебе помогу в этом. Через неделю будут готовы твои новые документы. Для всех ты моя племянница.

Меня раздражали его слова, уверенность, с которой он говорил, словно уже давно все решено, и я должна лишь подчиниться. Разумеется, остаться здесь было не самой худшей идеей. Я чувствовала себя в безопасности рядом с Ростовским, и даже с этим чудаковатым Дмитрием, которому не помешало бы слегка похмелиться, и принять ванну.

Но я все еще не знала где Тимур. Что если ему не удалось сбежать от преследователей? И если они его поймали, то где я могу найти своего брата?

— Тимур сообразительный малый, — будто прочтя мои мысли, произнес Борис Иванович, — он ни за что не позволил бы себя схватить каким-то ублюдкам. И раз вы договорились встретиться здесь, значит самым разумным для тебя будет дождаться его.

— Надеюсь, — мой голос дрогнул, — надеюсь, что вы правы.

— Я прав, дорогая, — неожиданно, Ростовский привлек меня к себе, и погладил мозолистой ладонью по волосам, — я всегда прав. Просто доверься мне, и ничего не бойся. Я о тебе позабочусь.

Я тупо уставилась на Дмитрия, когда он, открыв передо мной дверь комнаты, галантно пропустил меня вперед. Он повторил приглашение состроив мне глазки, делая широкий жест рукой, и я вошла, невольно поражаясь, как на чердаке можно было соорудить жилой этаж.

— Твой пентхаус, сестренка, — зайдя за мной следом, Дмитрий бросил на пол мой рюкзак, и ничуть не смущаясь, разлегся на кровати.

— Я бы хотела остаться одна. Если ты не возражаешь, — я с намеком посмотрела на дверь, но, похоже, все мои намеки были впустую.

— А я так надеялся посекретничать с тобой, — с видом обиженного ребенка, Дмитрий несколько раз подпрыгнул, наблюдая за моей реакцией. Я надеялась, что выгляжу невозмутимой, хотя больше всего на свете хотелось выволочь этого шутника из комнаты за шкирку, закрыть дверь и завалиться спать.

— Успеем еще посекретничать, — потеряв терпение, я подошла к двери и демонстративно ее приоткрыла, — всего доброго, Дмитрий. Спокойной ночи.

Мужчина, в этот момент больше похожий на капризного мальчишку, наконец, покинул мою кровать, и подошел ко мне:

— Что же, не буду мешать. Сладких снов, — и прежде, чем я смогла его остановить, он чмокнул меня в губы, обдав непередаваемым запахом спирта.

Выпроводив, наконец, из своей комнаты надоедливого визитера, я устало опустилась на слегка смятую его стараниями постель. Было три часа ночи, скоро рассвет. Летом светает быстро. Мне жутко хотелось спать, и я не смогла дольше отказывать себе в этом удовольствии. Уже засыпая, промелькнул страх, что я могу встать и выйти из такого безопасного убежища туда, где меня, возможно, поджидала неведомая опасность. Но усталость взяла свое.

Утро наступило внезапно, и довольно неожиданно для меня. Дверь с треском отворилась, и едва я открыла глаза, как в комнате появился изгнанный вчера ночью Дмитрий. Я, было, дернулась, но, вспомнив, что ложась не успела даже раздеться, мигом успокоилась. С невинным видом пожелав мне доброго утра, он бросил мне на колени небольшую упаковку сока.

— Что ты здесь делаешь? — возмутилась я, протирая заспанные глаза.

— Завтрак в постель, — деловито пояснил он, — батя уехал делать тебе ксиву, и взял с меня слово, что я за тобой присмотрю.

— И надолго он уехал? — опасливо поинтересовалась я.

— На несколько дней, — радостно ответил Дмитрий.

— Твою мать! — выдохнула я. Между тем, плюнув на все, откупорила сок, вставила в узенькое отверстие трубочку и с наслаждением втянула кисло-сладкий напиток.

— Приятного аппетита, — пожелал мой новоявленный кузен, но видя, что я больше не обращаю на него внимание, вышел из комнаты, не потрудившись прикрыть за собой дверь.

Допив свой «завтрак» я встала. Обезболивающее давно уже перестало действовать, что делало меня нервозной и злой. К тому же пора было сменить повязку. Я снова покопалась в своем рюкзаке, но, вспомнив, что использовала последний бинт, чертыхнулась.

Неожиданно на пороге снова возник мой «кузен», держа в руках сверток. Подойдя ко мне поближе, он с довольным видом продемонстрировал вату, бинт и перекись. В этот момент я его почти любила, хотя ни за что бы ни призналась в этом даже себе самой. Поблагодарив его и дождавшись пока он уедет, я отрезала себя от мира, укрывшись в ванной комнате, расположенной дальше по коридору.

Пришлось приложить усилие, чтобы содрать прилипшую к ране повязку. Не замечая крови, ни обращая внимание на боль, я с каким-то безразличием и внутренним пофигизмом завершила экзекуцию и облегченно выдохнула: теперь, надеюсь, я могу рассуждать здраво.

Тимур не появился. А ведь я так надеялась на это. Но утро не принесло облегчения. Нервы были на пределе, страх за брата заставлял сердце чаще биться в груди. Я просто не знала, что делать, где, а, главное, как его искать?

Где-то в глубине души чувствовала, что он жив. Он просто не мог умереть и оставить меня одну теперь, когда мы нашли друг друга.

Вместе со страхом за брата я испытывала странное ощущение предопределенности того, что со мной происходило. После откровений Ростовского, раскрывшего мне тайну моего отца, я невольно пыталась соединить это с тем, что помнила об этом человеке.