Академия магии закрыта (СИ) - Анна Федотова

настроенной Рутой, но смотреть на поединок не стала, а, пожелав подруге сильно не опозориться, отправилась к ручью. Она бродила между деревьями, стараясь одновременно и отвлечься от долетавших с площадки звуков самого разного характера, и не погрузиться в собственные мысли, что в последнее время часто приводило к непрошеным видениям.

— Кази, иди сюда! — вполголоса позвала невесть откуда появившаяся Гойка.

— Гойка?

— Я помогала Елю собирать ягоды можжевельника и смотри, что нашла, — она потянула Кази вглубь леса.

— Знаю-знаю, там стена, — сказала Кази. — Это Миль установил её якобы для защиты от посторонних.

— А на самом деле, чтобы не сбежала Рута, — хихикнула Гойка.

— Думаю, ты права.

— Так вот, встань сюда, — Гойка остановила Кази напротив толстого корявого можжевельника, ствол которого закручивался по спирали.

Потом она отошла на несколько шагов в сторону и медленно двинулась к дереву, ведя по воздуху ладонью. Воздух под ней покрывался инеем. Гойка подвигала рукой вниз-вверх, и пустое пространство превратилось в заиндевелую стену.

— Красиво! — восхитилась Кази.

— Смотри дальше! — приказала Гойка и подошла к стволу можжевельника. Поводила ладонью возле него, потом за ним, но воздух инеем не покрылся. Гойка обогнула ствол и снова провела рукой, образовав ещё одну искрящуюся стену.

— Стена Миля прервалась у ствола! — шёпотом воскликнула Кази.

— Похоже, он уже устал и просто пропустил дерево. Вряд ли здесь протиснешься, но можно перелезть поверху.

— Не говори Руте, — попросила Кази, чувствуя, как пересыхает в горле. Подруга и без того постоянно нарывалась на неприятности.

Гойка пожала плечами.

— Ладно.

— Пойдём отсюда. Пока нас не увидели.

Он шли по склону, когда встретили Тайко.

— Доброе утро! — поприветствовал он.

Со словами «Пойду посмотрю состязания» Гойка исчезла.

Тайко проводил её взглядом.

— Как спалось? Выглядишь... Хорошо, как всегда.

Румянец на его щеках загустел. Он вцепился в свой топор, как в родную мать.

Кази опустила голову. Синяки под глазами от недосыпа скоро станут нормой.

— Кажется, я начинаю к этому привыкать, — ответила она.

— Что там за цирк? — Тайко мотнул головой в сторону площадки. — Не хочешь посмотреть?

— Рута собралась драться с Милем, — буднично ответила она. — Не хочу смотреть на её позор.

— Рута? Сейчас встряхну её хорошенько!

— Стой! — Кази успела схватить его за руку. — Есть кое-что похуже.

Она вдохнула поглубже, и недавнее видение, как наяву, предстало перед ней.

Стояла волшебная ночь. Луна роняла голубоватый свет на стол сквозь раскрытое окно. Где-то внизу кричали роженицы, а женщина-дервиш читала книгу, подставляя страницы лунному свету. Спроси её сейчас, она ни за что не вспомнит, какую историю читала той ночью семнадцать лет назад, но тогда она до боли сжимала кулаки, впиваясь ногтями в кожу, когда герой, заглушая крики рожениц, кричал: «Ненавижу!» А потом она вытирала рукавом слёзы, когда он бросался в бой, обнажая меч.

Акушерка принесла два свёртка и, положив их на стол, вписала имена в книгу рождений и сказала:

— Мальчик и девочка...

Женщина-дервиш кивнула, не расслышав, что она там ещё добавила, потому что герой стоял на волоске от смерти, зажимал рукой рану, но не сдавался.

Она пододвинула к себе первого младенца и распеленала одной рукой. Голубоватое сияние наполнило пространство вокруг малыша. Женщина-дервиш, не отрывая глаз от страницы, перевернула младенца на живот, погрузила символ в магический сургуч и поставила печать.

Герой всё ещё бился. За неё. За любовь. Пусть даже он кричал, что ненавидит, он любил её и готов был отдать жизнь.

Женщина завернула малыша в пелёнку и отнесла в люльку. Вернувшись, она взяла второй свёрток, положила перед собой и взглянула на страницу.

— Ах! — вскрикнула она, когда героя проткнули прямо в сердце.

Её глаза наполнились слезами. Луна тем временем продолжала свой путь по ночному небосклону. И дела ей не было ни до смерти героя, ни до девочки, лежавшей на столе.

Женщина-дервиш смахнула слезу и развернула младенца. Золотистые волосёнки бликовали в голубом свете, белая кожа сияла, как снег под луной.

Герой стонал, унося в могилу свою любовь, и у женщины-дервиша перед глазами расплывались буквы. Она перевернула ребёнка, погрузила символ в магический сургуч и поставила печать.

Отнеся младенца в люльку, женщина-дервиш вернулась, поставила стул поудобнее, чтобы лунный свет снова падал на стол, и взяла книгу.

Герой всё ещё красиво умирал, женщина-дервиш роняла на бумагу слёзы, а луна заливала комнату голубым сиянием. Слова, которые не расслышала женщина, так и остались тайной на целых семнадцать лет. «Мальчик и девочка, близнецы. Мальчик — маг, девочка — нет».

— Не маг? — Тайко схватился руками за голову. — Может, это ошибка?

— Какая ошибка? Я вижу это так же, как видела бы, если бы стояла там. Если хочешь, я даже могу рассмотреть, как звали героя книги.

— Это её убьёт.

— Поэтому я и молчала. Но мне нужно было поделиться с тобой, я не могу больше одна носить этот груз.

Тайко принялся ходить туда-сюда, не отнимая рук от головы.

— Мы не можем ей это сказать. Надо увести её отсюда. Там, в нормальной жизни, всё может наладиться, — он резко опустил руки и ткнул в Кази пальцем. — Скажем Идану, чтобы он её отпустил. Если Рута не способна к магии, какой ему смысл…

— Нет. Не надо Идану, — перебила Кази. — Он и так не спускает с неё глаз. И я не знаю, что у него на уме.

Тайко ударил кулаком в ладонь.

— Мы должны уйти!

— Есть на этот счёт мысль…

С площадки донёсся вой толпы.

— Рута? Бежим, — сказал Тайко, и они взбежали по склону.

Добежав, Тайко застыл, растопырив руки, и покрутил головой в поисках сестры, но её не было видно. Посреди площадки стоял довольный Миль с видом победителя.

— Где Рута? — рявкнул Тайко и чуть не набросился на Миля, но Кази вовремя заметила над входом в пещеру за большим острым выступом рыжие волосы и остановила Тайко, шикнув на него и вцепившись в локоть.

— Тихо.

— Она слишком разбежалась, — с гордостью сказал Миль. — Я отправил её остыть. Не бойся, твоя сестра жива и здорова. И где же ты, Рута?! — закричал он.

Теперь уже все увидели где.

Секунда, и Рута припала к камням, как кошка перед