Век дракона (сборник) - Владимир Гусев

Н’Даннг дошел до ближайшей хижины, подпрыгнул, уцепился за край помоста и, подтянувшись на руках, исчез внутри. Когда воин снова показался снаружи, он был мрачен, на скулах его играли желваки.

— Их задушило ядовитое дыхание дракона, — сказал он, поравнявшись с охотниками. — Я не хотел бы умереть такой смертью. Яд разъедает кожу и глаза, от него все становится черным.

— Люди тоже? — спросил Горо.

— Как головешки, — кратко ответил Н’Даннг.

Ночь опустилась на поселок, накрыв его дырявым шатром небес, в прорехи которого заглядывали звезды. Было тихо, чуть плескалась о берег река; близкий лес ничем не выдавал своего присутствия, даже ночные птицы молчали. Горо развел костер в очаге, и хижина сразу наполнилась теплом и дымом. Охотники расселись вокруг очага с мисками похлебки.

Разговаривали вполголоса, пугала не близкая опасность, опасности всегда ходят рядом с охотником, — страшила неизвестность. Одно дело обычный дракон, совсем другое — порождение мрака, убивающее одним лишь дыханием. А ведь придется сразиться с ним…

Хотя знали наверное, что ночью не выходит из своей берлоги, казалось, он бродит поблизости- вот просунет морду в хижину, дохнет — и за оружие схватиться не успеешь. Отгоняя наваждение, рассказывали истории, из своей жизни и услышанные от других. Говорили мужчины, Майхе молчала, слушала. Н’Даннг смотрел, как вздрагивают ее ресницы, как пляшет на циновках тень от ее гибкой фигуры, и ему не хотелось думать о том, что будет завтра.

— Да поможет нам Небесный охотник в предстоящем тяжком испытании, — вздохнул Ого.

— Кто такой этот Небесный охотник? — спросила Майхе. — Я уже не впервые слышу о нем в здешних краях.

— Я могу ответить на твой вопрос, — заметил Н’Даннг, шевеля угли в очаге. — Когда-то давно, когда я был так же молод, как вы сейчас, я прожил целый год близ Лесистых Холмов. В те времена легенда о Небесном охотнике была почти сказкой, а теперь в него верит люд равнин, плоскогорий и холмов от Скальной Гряды и до самого Синегорья. Историй рассказывают много, но все сходятся в одном: есть, говорят, такой дракон — самый страшный из всех, и смертному его победить не под силу. Не дракон это на самом деле, а Сущее Зло, от которого происходят все остальные драконы.

Небесный охотник идет по следу Сущего Зла, настигает его и побеждает, но зла так много, что он никак не может с ним справиться. Он вечно странствует, как и мы, только не по земле, а по небу. Считают еще, что сверху ему видно все, и он помогает тем, кто борется с драконами на земле. Когда Небесный охотник истребит последнюю частицу первопричины зла, наступит прекрасное время, все будут счастливы А пока…

Н’Даннг умолк, и все почему-то посмотрели в ту сторону, где за обожженными деревьями пряталось драконово Логовище.

— Но сам ты не веришь в Небесного охотника?

Н’Даннг покачал головой.

— Если мы будем надеяться на него, зла в мире не убавится. Даже если он существует, он все равно не сделает за нас нашу работу. Правду говоря, Небесный никогда не приходил мне на помощь, хоть были случаи, когда она бы не помешала. Я не в обиде на него, у него хватает своих дел — если он есть, конечно. Когда мы, четверо мальчишек, впервые убили дракона, никто еще не поминал Небесного охотника. Но я ответил на вопрос, теперь твоя очередь. Расскажи нам о своем народе.

Майхе кивнула. Н’Даннг отметил, что для женщины она на редкость немногословна.

— Нас хорошо знают на побережье, но так далеко вглубь суши, почти к подножию Горной Страны, не забредал никто из нас.

Наша родина — прибрежные острова: мы дети моря, хотя сражаемся со злом и на воде, и на суше. Знающие Слово владеют обычным оружием, но, кроме него, нам ведомы заклинания: одни для трав и деревьев, другие для зверя, третьи для человека, совсем особые для дракона. Каждый ребенок нашего племени, прежде чем стать взрослым, проходит таинство посвящения в подземных пещерах, где символы, начертанные на скалах, знакомят его со словами. Наше знание пришло из тьмы времен; мы умеем лечить, но можем и насылать боль.

Мой народ — народ странствующих воинов, лишь немногие живут на издревле принадлежащих нам землях. Соседи давно изгнали бы нас с плодородных островов, если бы их не останавливал страх. Ибо когда они еще пребывали в невежестве и дикости, предки моих предков пришли из-за гор, что на краю мира, и научили племена варваров ремеслам — а заодно научили бояться Знающих, ибо нет оружия сильнее слова.

Майхе подняла голову. Глаза у нее были особенные, светло-желтые и холодные, как у лесной кошки, и так же отсвечивали в темноте.

— Знание не приносит нам счастья, — сказала она с горечью. — Вы, воины, поймете меня. Как человек, избравший ремесло охотника, одинок среди своего племени, так мой народ одинок среди других племен. Взрослые мужчины и женщины проводят жизнь в странствиях, и мало рождается детей — зато много воинов гибнет в бою. Но давным-давно наши предки избрали эту дорогу, и мы храним верность выбору.

— Ты говоришь, вы знаете разные слова, но называют вас Знающими Слово, — мягко напомнил Н’Даннг. — Что это за Слово?

Майхе сверкнула глазами в его сторону, но не ответила. Горо сделал движение, как будто хотел заговорить, однако промолчал. Легким, пружинистым движением Н’Даннг поднялся с циновки…

— Ночь коротка, а завтра нас ждет трудный день. Спокойного отдыха, воины.

Через некоторое время Майхе тоже покинула хижину. Горо втянул наверх веревочную лестницу. Женщина сделала всего несколько шагов и остановилась. Н’Даннг ждал ее, недвижный, как изваяние.

— Майхе, — шепнул он едва слышно, — скажи, отчего губы мои вновь и вновь повторяют твое имя: имя, легкое, как вздох…

Рука его протянулась и легла ей на плечо. Женщина рассмеялась, смех ее был, словно перезвон хрустальных бубенцов. Бок о бок они спустились к реке, и теплая вода приняла их в свои объятия.

Солнце просвечивало лес косыми лучами, которые переплетались с ветвями деревьев и длинными перистыми листьями папоротников подобно тому, как скрещиваются и сплетаются нити в холсте. Охотники прятались в зарослях, примыкающих к поляне, которая полукругом лежала у подножия скалы. Под скалу уходил вырытый во влажной лесной земле ход. Ход был свежим, вокруг него по поляне были разбросаны кучи земли. По ширине нора была достаточной, чтобы туда свободно мог пролезть человек — уже одного этого хватило бы, чтобы ни один из охотников не пожелал так поступить.

Они ждали несколько часов, не проявляя нетерпения. Лес вокруг был столь же пуст, как покинутая обитателями деревня: ни птиц, ни змей, ни мелких зверьков; даже комарья было в несколько раз меньше, чем обычно. Прямо рядом с тем местом, где расположился Н’Даннг, был брошенный муравейник. Ноздри охотника беспокойно подрагивали: его раздражал резкий отвратительный запах, пропитавший поляну. Вонь могла бы исходить от раздавленного жука, но ни от человека, ни от зверя, безразлично — живого или мертвого. Чужой запах мутил мысли; древнее чувство, мудрее и старше разума, требовало бежать отсюда прочь и не возвращаться.