Родимые пятна - Сара Дюнан

Для Кэт это был долгий монолог. Я промолчала. Мне вспомнилось, что сразу после рождения Эми она пыталась объяснить мне свои ощущения. Мол, будто с нее содрали кожу, так что теперь все ощущалось сильнее, и боль была сильнее, но что, в общем, это всего лишь боль материнства, которую исцеляет явившийся младенец. Я испытывала чуть ли не отвращение от этой ее боли. Будто она пережила за меня все ощущения, не оставив возможности пережить все самой. Старшие сестры. Кому они нужны? Однако вы все равно слушаете их. Но кто я такая, чтобы утверждать, что она знает о Кэролайн Гамильтон меньше, чем какой-нибудь полицейский или следователь мужского пола. Или бездетный частный сыщик. Опять эта непреодолимая граница…

— Кэт? — поднялся голос Колина из общего шума внизу.

Она будто очнулась, тихо вздохнула и отозвалась на зов мужа:

— Да, Колин, я здесь. Сейчас иду. — Повернувшись ко мне, она сказала: — Прости, я понимаю, материнский инстинкт совсем не то, что может помочь в работе детектива. Но ты сама спросила…

— Да, — сказала я, ибо она была права, я сама спросила.

Глава 7

На следующее утро я записала мысли Кэт, озаглавив их «Интуитивное расследование», и вернулась к «Бритиш телеком». На этот раз Этьен ответил. Ответила, вернее, мадам Этьен. Но довольно быстро выяснилось, что эта домохозяйка никогда не слышала ни об агентстве «Потенциал», ни о миссис Сангер, ни о найме личных ассистентов для каких бы то ни было бизнесменов. Когда нее я попросила ее подозвать к телефону мужа, она вдруг проявила агрессивность и принялась сама задавать вопросы. Тут-то меня и осенило, что этот частный номер имеет отношение скорее к личным контактам некоего мсье Этьена и одной из сотрудниц английского агентства по трудоустройству, нежели к моему делу. А я в своей практике достаточно часто сталкивалась с подобными ситуациями, а потому уклонилась от разговора с ревнивой женушкой господина Этьена, сославшись на плохое знание языка, хотя мой французский— благодаря хорошему образованию и шестимесячным бизнес-курсам ЕЭС в Брюсселе — был не так уж плох.

Затем я по очереди вонзалась, — как нож в нежное нормандское масло, — во все четыре парижских агентства по трудоустройству. Байка, отполированная до блеска, отскакивала от зубов в виде бюрократической сказочки, мол, секретарше приемной «Потенциала» звонили вчера из Парижа, но она потом не смогла разобрать свою собственную, в спешке сделанную запись. Так что нет ли у них возможности уточнить имя, пока они на линии. Это, мол, поможет прояснить некоторые детали по делу о найме личного секретаря, отчет о котором они получили от нас в феврале прошлого года.

Ответ в четырех местах был один и тот нее: никто из них подобных отчетов в прошлом году не получал.

Оставался еще один номер. Жюль Б. Трубку хотя и не сразу, но все нее взяли. Послышался женский голос:

— Алло. Приемная мистера Бельмона. Говорите.

— Будьте добры, попросите его к телефону.

— Боюсь, мистер Бельмон еще не совсем здоров.

— Понятно. А не могли бы вы сказать, когда он появится?

Подчас я думала, что пора обзавестись попугаем и поручить ему выполнение кое-каких моих обязанностей.

— Затрудняюсь ответить, — донеслось до меня из далекой Франции.

— Дело очень важное. Надеюсь, вы дадите мне его домашний телефон, чтобы я могла с ним связаться?

— Простите, кто вы? Пожалуйста, представьтесь.

Я представилась сотрудницей «Потенциала», английского агентства по трудоустройству.

— Очевидно, здесь какая-то путаница. Возможно, у вас неправильно записан номер. Мы не имеем никакого отношения к агентствам по трудоустройству. Это «Авиация Бельмона», вы звоните по личному телефону Жюля Бельмона.

Интонации ее голоса ясно давали понять, что личный номер мистера Бельмона совсем не то, что можно обнаружить в любой телефонной книге.

Я заранее записала несколько вопросов, которые я хотела бы задать мистеру Бельмону, но у меня все еще не было уверенности, что ответы на них стоят цены авиабилета до Парижа. Когда несколько раз подряд влетаешь лбом в кирпичную стену, неизбежно получаешь сотрясение мозга. Какое-то время я просто сидела, мысленно пронзая иголками восковое тельце миссис Сангер, затем заставила себя вернуться к работе, в результате чего у меня родилась довольно тошнотворная идея. Но лучше это, чем ничего. Если верить миссис Сангер, то в «Потенциале», кроме Кэролайн, появлялись и другие девушки, откликнувшиеся на объявление в газете. Существовал список из десяти, двадцати, кто знает, возможно, пятидесяти молодых, красивых, здоровых, интеллигентных женщин, которые, подобно Кэролайн, пришли по объявлению, заполнили анкетные листы, а некоторые из них даже удостоились права поехать в Париж для собеседования. Но где же он, этот список? Ведь где-то он существует. Возможно, некоторые из этих девушек все еще пребывали в поисках достойной работы, все еще пробегали голодным взором колонки объявлений о найме. Я позвонила в отдел объявлений «Ивнинг стандарт» с просьбой сообщить мне имена тех девушек, которые обратились в газету, откликнувшись на объявления о найме на работу, на следующую неделю после того, как в феврале прошлого года был опубликован интересующий меня текст. Затем у меня возникла еще одна идея. Не слишком оригинальная, зато не очень дорогостоящая. Когда вы нуждаетесь в помощи, обращайтесь к полисменам.

Его голос звучал вполне бодро и деловито, но лишь до тех пор, пока он не понял, что это я.

— Это ты, Ханна? Минутку можешь подождать? Не клади трубку.

На том конце провода послышалось звяканье стекла и подозрительное бульканье, которое ни с чем не спутаешь.

— Не рановато ли, Фрэнк?

— А почем тебе знать, что я наливаю? Может, это всего лишь бутылка с минеральной водой?

— В самом деле? А почему звук был совсем не такой, какой бывает, когда открывают минералку?

— О-очень хорошо! Просто прекрасно. Уроки дядюшки Фрэнка не прошли для ученицы даром. Итак, зачем я тебе понадобился?

Он держал бутылку виски в нижнем ящике канцелярского шкафа. Говорил, что это обходится дешевле, чем мотаться в паб, но мне больше нравилось думать, что он поступает так в память о героях прежних дней. Обычно он попивал один, но иногда я присоединялась к нему. Под глоток-другой спиртного хорошо шли байки муниципального отдела уголовного розыска — облавы, западни и ловушки, классная работа классных полисменов, иные из которых уже ушли в небытие… Он до сих пор скучает по прежней работе и хоть скрывает это, но выдает себя тем, что не перестает говорить о ней. Полицейское братство, похоже, будет покрепче братства выпускников Итона. А вот в нас, девицах, — пардон, женщинах, — ничего подобного нет. Почему меня и тянет к нему и почему я иной раз так нуждаюсь в нем.

— Значит, ты думаешь, что булочку ей испекли во французской печке? Бедный младенчик! Хотя я все еще не понимаю, какое это имеет значение? Почему бы тебе, Ханна, не плюнуть на все это? Послушай, у меня навалом престарелых богачек, которые нуждаются в том, чтобы их охраняли крутые и красивые девочки из лондонских предместий… Кстати, ты, надеюсь, успела перенять от Вандербильдихи толику вкуса и умения одеваться? С тобой, конечно, не просто, но мне не привыкать. Давай, возвращайся к Комфорту. Получишь талоны на бесплатное питание.

— Да нет, Фрэнк, послушай. Я чувствую, что здесь что-то не так.

— Ну, такие вещи как раз по моей части.

— Мне что, принять это в качестве комплимента? Но серьезно, Фрэнк, я уверена, что все не так просто, как кажется на первый взгляд.

— Ох, только не говори, что это убийство совершено по политическим мотивам. Старое как мир восхождение на полуночный мост гораздо проще и достовернее. Но у тебя ведь все сплошь социально угнетенные, голодающие девушки из бедных семей рабочего класса, не так ли? Она современная героиня-марксистка, загубленная врагами пролетариата, а ты призвана отомстить за нее, дабы…

— Фрэнк, — с нетерпением прервала я его. — Окажи мне честь, сделай милость…

— И рад бы, да уже не могу, — в свою очередь прервал он меня.

— Перестань ерничать. Я совсем не то имею в виду.

— Ох, ну конечно! Куда уж тебе то иметь в виду!

— Хорошо, я и то могу учесть. Но ты не все знаешь.

— Ну, знаю или нет, а все равно помогать тебе в этом деле отказываюсь.

— И все же послушай. Они, похоже, проделали кое-какую работу, чтобы замести следы. На твой взгляд это пустяк, да? Но я хочу выяснить, не оплачивал ли кто-нибудь из Франции телефонный звонок, только и всего.

— Только и всего? Скажите, какая малость!

— Постой, Фрэнк. Речь идет всего лишь об одном телефонном номере. Тебе ничего не стоит выяснить, звонили ли с него в Лондон, ведь у тебя, я знаю, осталось на прежней службе полно друзей, которые вхожи в сеть.