Хрустальное озеро (СИ) - Рина Зелиева

  Ее пальцы, сжатые сильной рукой Ринара, болели, и она выгнулась, чтобы освободиться от боли, но вдруг желание пронзило ее, и она утробно застонала. Слезы катились из ее глаз, обжигая похолодевшие щеки. Она надрывно закричала, когда горячая плоть мужчины пронзила ее тело, заполняя и распирая изнутри.

  Она вскрикивала и содрогалась от каждого прикосновения его губ, его языка, каждого возвратно-поступательного движения его твердого как кость органа, испытывая, как острое нарастающие наслаждение захватывает всю ее целиком, затапливает огненной лавой все ее тело.

  Мари словно бы пронзило электрическим током. Она изогнулась дугой, чувствуя, как искрометный ошеломляющий экстаз накрывает ее с головой. Девушка истошно кричала, дрожа и млея от растекающегося по телу блаженства.

  Ощущая, как стенки ее лона стиснули его плоть, ее пульсацию, Рен, содрогаясь от неземного удовольствия, издал дикий звериный рык и почувствовал, что все его существо взмыло вслед за ней в безвоздушное пространство.

  - Ты моя, моя, - шептал Ринар, слизывая соленые слезы с лица Мариссы.

  Несмотря на холод, охвативший их разгоряченные тела, он не хотел выпускать ее из своих объятий, покидать ее тело. А Мари все рыдала и рыдала и не могла успокоиться.

   - Ты уверен, что не стоит начинать преследование? - наседал на своего босса Артур.

   Они сидели в рабочем кабинете Никольского. Помимо них двоих в креслах за столом расположились Алекс и Ден. Мрачные хмурые лица мужчин были напряжены.

  - Уверен, - Алан устало вздохнул. - Пойми, если твои люди устроят погоню, то наверняка, получат отпор со стороны Тайгера. Может произойти все, что угодно: авария, драка, перестрелка. Не исключено, что девушка при этом пострадает. Я не могу рисковать, подставлять ее под удар.

  - Пусть Рен немного успокоиться, - задумчиво добавил он, подойдя к окну.

  - Лан, а ты не боишься, что до того, как Рен придет в себя, Мари уже пострадает? - задал провокационный вопрос Алекс.

  - Нет. - Лан повернулся к нему. - Ринар не сможет причинить ей вред, - ответил он твердо, без тени сомнения в голосе.

   Глава 12.

  Бесконечная лента дороги петляла перед глазами. Марисса устало прикрыла веки, чтобы дать отдых измученным покрасневшим глазам. За ночь выпало невероятное количество снега, который морозно искрился в лучах утреннего солнца, ослепляя своей белизной.

  Безразличная и усталая, неподвижная и молчаливая, Мари впала в состояние прострации, которое являлось словно бы защитной реакцией организма на пережитую бурю эмоций. Рен опять подавлял, поглощал ее, подчинял и подминал под себя. Она чувствовала, что нуждается в отдыхе, что силы еще пригодятся ей. Девушка пыталась расслабиться, чтобы дать себе хоть какую-то передышку в этих череде кошмарных событий, с завидным постоянством сменяющих друг друга.

  - Есть хочешь? - вопрос, заданный хриплым, напряженным голосом достиг ее сознания, и Мари вышла из своего отрешенного состояния.

  - Куда ты меня везешь? - это волновало ее сейчас гораздо больше элементарных физических потребностей.

  - А тебе не все равно? Помнишь, однажды ты просила меня бросить все и уехать вместе с тобой куда-нибудь далеко. Где нас не смогут достать те, кому я поперек горла встал. Ты говорила, что тебя не интересуют ни деньги, ни комфорт, ни положение в обществе. Что изменилось сейчас?

  Марисса печально шмыгнул носом. Ядовитая тоска проникла внутрь, отравляя сознание, угнетая волю.

  - А сейчас, слишком поздно, Рен, - Мари прикусила губу, чтобы удержать всхлип. Глаза защипало.

  - Почему?

  Ринар припарковал машину у придорожного кафе и повернулся к ней, впиваясь взглядом так, точно намеревался проникнуть в душу, в сердце, в мозг. И этот взгляд не позволял лгать. Марисса поняла это. В этот момент он был способен прочувствовать любую ее ложь, малейшую неискренность.

  Что она могла ему ответить? Что в данный момент ей было абсолютно наплевать и на него и на Алана? Глубоко параллельны все их разборки и притязания? Ее сердце находилось там - далеко в маленьком домике на берегу озера рядом с ее сыном, оставленным на попечение Светы и Галины. Вспомнит ли Никольский про него? Или же он озабочен только тем, чтобы вернуть ее?

  Там на заброшенном заводе Ник сказал, что это не он организовывал покушения на ее жизнь и жизнь Рена. Значит, где-то еще затаился враг, более могущественный и хитрый, чем амбициозный выскочка-блондинчик. Она уповала лишь на то, что про Даника знает только ограниченное количество самых верных надежных людей. Она старалась нигде не светиться с сыном, даже не гуляла с ним дальше ворот палисадника. И Галине со Светланой дала четкие инструкции выгуливать ребенка только в саду под охраной, предоставленной Аланом.

  Стоит ли рассказывать Рену про их ребенка? От одной этой мысли все внутри нее сжалось и похолодело. Она боялась. Боялась безумно, до колик в боку. Она чувствовала, что Ринар придет в ярость, когда узнает, что уже несколько месяцев является отцом. А в ярости он совершенно неуправляем. Она ему ничего не сказала, да еще за его друга замуж собралась. Он все не так поймет. Она была уверена в этом. Он опять поймет все не так.

  Чтобы избежать прямого ответа и избавиться от его проникновенного пристального взора, Мари беспечно запела:

  - В жизни всё мгновенно,

  И всё проходящее.

  А ты был, наверное,

  И не настоящий.

  И до неприличия

  Ты был мне не верный.

  Ты был не обычный -

  Ты был обыкновенный.

  Золотая рыбка, золотая

  Её тебе на память, подарю я,

  А меня мой милый променяет

  На другую рыбку, золотую.

  Ринар некоторое время смотрел на нее темнеющим взглядом, затем выскочил из машины, хлопнув дверью.

  Тайгер гнал и гнал автомобиль, останавливаясь лишь для коротких часов сна. Он покупал еду в попадающихся по пути магазинчиках и кафетериях. В одном из маленьких городков, мимо которого они проезжали, он купил Мариссе одежду. Ее свадебное платье с накидкой из дорогого белоснежного меха вызывали живой интерес и недоумение у посетителей придорожных заведений, куда она заходила, чтобы посетить туалет, умыться и кое-как привести себя в порядок. Рен ни на секунду не спускал с нее глаз, и ее надежда ускользнуть от него постепенно угасала.