Художник кошмаров 2 - Владислав Андреевич Бобков

был расположен он сам в окружении самых причудливых и несомненно дорогостоящих вещей, достойных самого императора.

Чего тут только не было: несколько драконьих яиц, немыслимого размера духовные камни, артефактное оружие и доспехи. Более того, к сидящему на троне Каю выстроилась длинная очередь с подношениями. Некоторые из подарков были столь велики, что их приходилось держать нескольким носильщикам.

«Эх, как бы было хорошо, если эта картина была реальностью», — с сожалением подумал Кай: «Тогда бы мне не пришлось думать, что делать с этой погибающей сектой. Я бы был на вершине мира и наслаждался бы его дарами».

Невольно Кай почувствовал, будто он и впрямь сидит на том троне и весь мир приносит ему дары, которые он принимает с ленивой усмешкой. Больше никто не смеет бросить ему вызов и сам он добился высшей точки совершенствования, став богом…

Острый взгляд сидящего Кая зацепился за что-то не правильное. Подносящие ему дары слуги больше не прятали свои глаза. Наоборот они смотрели на него со злобой и ненавистью, словно имели на это полное право!

Подождите, что он вообще делает на этом троне⁈ Что это за иллюзии⁈

Двигающиеся слуги мгновенно размылись и на их месте появились их уродливые подобия. Красивые одеяния расплылись, а на их место появились рубища и обноски, которыми побрезговал даже самый последний бедняк.

Их тела были обезображены голодом и болезнями. Тонкие руки, впалые или наоборот распухшие животы, грудные клетки, в которых можно было четко посчитать каждое ребро.

Но самым ужасным были глаза, не имеющие даже капли чего-то человеческого.

Десятки рук обхватили ошеломленного возвышенного, и он почувствовал, как их пальцы прорывают его кожу и проникают внутрь…

— Ложь! — взревел Кай и мощным высвобождением ци ударил прямо по окутавшим его разум иллюзиям. — Жалким иллюзиям меня не победить!

Тронный зал смазался и в следующую секунду Кай осознал себя вновь в кабинете, точнее, в том, что от него осталось.

Его атака уничтожила стены и большую часть здания, от чего вокруг ещё сыпались горящие обломки и останки тех практиков, кому не повезло оказаться неподалеку.

Вот только к шоку Скряги окружившие его фигуры демонов бедности отнюдь никуда не исчезли. Да, их стало меньше, но они всё ещё рвались проникнуть в его тело! Хуже того, он чувствовал, как их отвратительная энергия плещется в его теле, мешая создавать техники и туманя восприятие.

Окутанная пламенем рука Кая ухватила одну из голов монстров и взорвала её. Он уже собирался разорвать с остальными монстрами дистанцию, но выплюнул полный рот крови, когда из его груди вырвалось изрядно покореженное острие меча.

Тела возвышенных куда крепче человеческих, поэтому обычная сталь будет деформирована, даже если её напитать враждебной ци.

Оглянувшись, Кай успел увидеть зеленую чешую и светящиеся в темноте, полные ненависти глаза зеленой рептилии, слуги Художника.

— Поганая нелюдка… — прохрипел в презрении он, зная, что удар пришелся прямо в его сердце. Подобная рана не была смертельной для того, кто так далеко прошел по пути совершенствования. Требовалось лишь как можно скорее убрать металл дабы регенерация исправила повреждения.

Но кто сказал, что ему собирались это позволить?

Перед тем как отступить в тень зверолюдка нанесла последний удар, напрочь отломив рукоять клинка, оставив сломанное лезвие торчать в ране.

— Тварь! — огненный шторм, вырвавшийся из его руки разметал лишь клубящиеся тени, в то время как противницы там уже не было.

Пока же раненный возвышенный отвлекался на одного врага, порождения картины воспользовались этим, вновь прилипая к нему своими телами.

Кай знал, что они делают, сразу определив способности этих тварей. Лживый Художник наделил их способностью поглощать ци и туманить разум. Будучи по своей природе олицетворением бедности, они с жадностью впитывали всё, что мог дать им Скряга.

Придумывая концепт картины, Художник посчитал забавным, если смерть Скряги, всю свою жизнь гнавшимся за богатством, придёт от бедности. Тот, кто обчистил бесчисленных людей и украл средства для существования многих других, теперь отдавал саму свою суть, оставаясь ни с чем.

Напитанные же его силой, их было не так просто убить. Даже если он разрывал их на части, они подползали к своим частям и соединяли их вновь. Сжечь не получалось, так как у него не было для этого времени.

Всякий раз, когда он сбивал их со своего тела, из тени появлялась пугающе молчаливая зверолюдка, у которой нашлось ещё несколько мечей. Покрывая их тенью, она была способна наносить ему новые раны. да, они были неглубоки, но зато их было много.

В какой-то момент ноги Кая не выдержали, и Скряга рухнул на пол. Он чувствовал, как по его телу скользят жадные пальцы олицетворений бедности, вытягивая последние остатки его сил.

Он успел увидеть последний презрительный взгляд проклятой рептилии, когда все его видение закрыла покрытая струпьями морда бедности.

— Нет-нет-нет… — отчаянно шептал Скряга, когда губы твари приближались к его собственным губам.

Последний поцелуй возвышенного Кая был поистине незабываемым.

Стоявшая в стороне Ссшиса тяжело дышала и еле стояла на ногах. В этом бою она очень близко подошла к грани своих сил. Ещё немного, и её состояние ухудшилось бы ещё сильнее. Но выбора не было, даже в ослабленном картиной состоянии, он был всё ещё слишком быстр и силён.

Мощная ударная волна пришла с противоположной стороны комплекса, от чего здания секты осветились защитными символами активировавшихся артефактов.

Ссшиса нахмурилась. Она с самого начала не верила, что та непонятно откуда взявшаяся самоуверенная девчонка сумеет так просто убить второго возвышенного.

Каким бы ты талантливым не был. Преодолеть разрыв в ранг было чрезвычайно трудно.

Тем не менее её новый хозяин верил в эту соплячку, поэтому Ссшисе не оставалось ничего другого, кроме того, чтобы следовать плану. В любом случае, ей всё равно умрёт ли она или будет жить, задачей ящеролюдки было не дать умереть Хану.

* * *

Мир практиков жестокое место, где войны и сражения не затихают ни на секунду. В тот самый момент, когда очередной взрыв сотряс секту Чёрного лотоса, тоже самое происходило и за тысячи километров вдалеке.

«БУ-У-УМ!» — мощный взрыв, прокатившийся по гигантскому карьеру был лишь первой ласточкой грядущей катастрофы. За ним последовали всё новые и новые детонации.

Работающие в раскинувшемся карьере шахтеры и практики пытались бежать прочь и спастись, но всё было бесполезно. Гигантские скалы падали сверху и сминали всё, что только попадалось им на пути.

Некоторые из особо сильных практиков успевали уворачиваться от камней, но вот к вылетающим непонятно откуда магическим стрелам и техника они оказались не готовы.

Таймин с гордостью смотрела, как её отряд выцеливает и уничтожает выживших, пытающихся выбраться из карьера, ставший для них смертельной ловушкой.

Именно она стояла за минированием и подрывом кристаллов духов, которые и без этого являлись очень нестабильным веществом.

Прямо сейчас погибли сотни, если не тысячи людей и рабов зверолюдов, но это малая цена перед всеобщим благом.

Впрочем, для королевства Канда всё только начиналось, ведь при должном усердии карьер и шахту можно вновь раскопать. И для того, чтобы этого не произошло, следует позаботиться, чтобы копать было некому.

К счастью, разведка не зря ела свой хлеб и уже сообщила о наличие в Канде нескольких групп мятежников и бунтарей, считающих, что именно они точно знают, как привести Канду к величию. Предоставить им должное финансирование, техники и оружие и они сыграют ровно ту роль, которая и выгодна Ульсану.

Таймин кивнула, от чего её золотые волосы заструились по плечам.

Следовало поспешить. Обрушение шахты должно было стать провалом нынешнего короля, это ли не лучший повод для появления тех, кто подобное ни за что бы не допустил?

Глава 10

Вся секта Черного Лотоса была объята ярким, весело трещавшим пламенем, в отблесках которого было отлично видно мечущихся и отчаянно сражающихся друг с другом практиков.

Как бы я не хотел, но физически не успел бы нарисовать портреты для всех совершенствующихся секте, ведь каждый день простоя грозил нашей компании неминуемым разоблачением.

У Йонги картина была неприкрытым воплощением уродливости и мерзости человеческого существования,