Большое путешествие Малышки - Елена Попова

- Похоже, ты неплохо устроился, - сказала Малышка.

- Не жалуюсь, - сказал Фадеев. - Презентации, юбилеи, то-се в ресторанах, на стадионах, что закажут... Часто приглашает Анжела Босячная, у нее варьете "Двадцать пять веселых птичек".

- А как у остальных? - спросила Малышка.

- Тоже ничего, - сказал Фадеев. - Только Шнип-маленький, говорят, стал сдавать.

- В смысле? - спросила Малышка.

- Квасит по-черному и ездит на кладбище. Еще немного - и его Анжелка просто выгонит.

- Я предполагала что-то в этом роде, но не была уверена.

- Что ты предполагала? Что?! - закричал вдруг Фадеев отвратительно-визгливым тоном семейного скандала, но, сообразив, что они давно уже не состоят в супружеских отношениях, заткнулся и плеснул в бокалы еще коньяку.

- У Примы умер шпиц, - сказала Малышка.

- Я знаю, - сказал Фадеев, опять начиная раздражаться. - Ее я бы еще мог понять. Ты была у нее в квартире?

- Нет, - сказала Малышка.

- Воняет старыми афишами. Склеп! А Ф. Губерманц? Семья! Родители! Старая жена! А он что, молодой? У Мокроусова еще со старых времен роскошная квартира в центре! Что он бомжом-то прикидывается? А Пашка Темирязев, тот вообще! Фадеев опять плеснул себе коньяку и выпил.

- Что - вообще? - поинтересовалась Малышка.

- Мерзавец! Мерзавец и скандалист! - в голосе Фадеева опять послышались визгливые интонации, а выражением лица, довольно помятого и от коньяка раскрасневшегося, он живо напомнил свою тетку из Житомира.

Неизвестно, догадался Фадеев или нет, о чем подумала Малышка, только он спросил:

- Как там дочь?

- Неплохо, наверное, - сказала Малышка.

- Она у нас - молодец! - сказал Фадеев с гордостью.

- Ага, - сказала Малышка.

И еще Малышка спросила, не слыхал ли Фадеев что-нибудь об Иване Семеновиче Козловском, не вернулся ли он с этих самых, каких-то там островов.

- Вернулся, - сказал Фадеев. - Говорят. Сам не видел, - и плеснул себе еще коньяка.

- Не слишком ли? - спросила Малышка. - Разве французский коньяк так пьют?

- Много ты знаешь, как пьют французский коньяк! - сказал Фадеев и выпил.

Взгляд его остановился и помутнел. Малышка поняла, что Фадеев напился и больше ей здесь делать нечего. Она подошла к двери и открыла торчащим из нее ключом.

Малышка прошла огромный вестибюль и была уже у выхода, как впереди нее скорее почувствовалось, чем увиделось и услышилось волнение, большие двери раздвинулись и навстречу ей метнулась внушительная человеческая толпа. В центре этой толпы шел Майор, и, хоть телохранители Малышку тут же ловко оттеснили к стене, он заметил ее.

- Вам что-нибудь нужно? - спросил Майор, и в его голосе послышалось что-то похожее на участие.

- Да, - сказала Малышка. - Мне нужен маленький белый шпиц.

С тех пор, как Малышка впервые побывала в больничном городке, навещая Фадеева, лежавшего там с язвой двенадцатиперстной кишки, прошло много лет, но чахлые деревца по краям дорожки, соединявшей несколько корпусов, почти не выросли и, конечно, неважно выглядели, как будто и они были больны. Малышка прошла по этой дорожке из конца в конец, а потом повернула к самому дальнему корпусу, где когда-то томился в неволе, а потом остался по собственной воле Иван Семенович Козловский. Она подошла к обшарпанной двери и нажала кнопку звонка, потом подождала немного и нажала еще, потом еще... Она было подумала, что Иван Семенович все-таки еще не вернулся с этих самых каких-то там островов, как послышался скрежет и тяжелая решетка на окне второго этажа отворилась, как ставень, из окна высунулся Иван Семенович Козловский и позвал ее по имени, а потом сказал:

- Ты?

- Я, - ответила Малышка.

Тогда Иван Семенович Козловский крикнул: "Лови!", бросил вниз тяжелую связку ключей и объяснил, что сам открыть ей не может, потому что его здесь заперли.

Вся кровь тут ударила Малышке в голову. Кто? Кто мог запереть здесь Ивана Семеновича Козловского? Входную дверь она открыла с трудом, потому что от волнения все не могла подобрать нужный ключ, а потом попасть им в замочную скважину. С остальными дверями, запорами и замками она справилась быстрей. Запыхавшись, Малышка ворвалась с палату к Ивану Семеновичу Козловскому и воскликнула:

- Кто посмел вас здесь запереть?

Иван Семенович Козловский сидел на кровати, застеленной серым, убогим, больничным одеялом, в сером больничном халате, но лицо его при виде Малышки не выразило большого энтузиазма. Он был ей рад, конечно, но не более того...

- Я сам попросил, - сказал он спокойно. - Для того, чтобы что-то постичь, нужно сосредоточиться. А лучший спутник сосредоточенности - одиночество.

Малышка села на так хорошо знакомый ей привинченный к полу стул и спросила:

- Но вы же побывали на каких-то там островах?

- Нет, - сказал Иван Семенович Козловский. - Зачем? Не все ли равно где?..

На самом деле, Иван Семенович Козловский наотрез отказался отправиться на какие-то там острова. Потому что действительно... не все ли равно - где? Тогда стоит ли беспокоиться? Какое-то время он жил на даче, но и там долго не продержался. Дело в том, что на соседней с ним даче жил бывший Главный, что естественно для людей, работавших в одном ведомстве. И вот этот бывший Главный буквально замучил Ивана Семеновича Козловского своими визитами и запоздалыми воспоминаниями об их бывшей дружбе. Потом, предаваясь воспоминаниям, он частенько желтел и этим пугал Ивана Семеновича Козловского и отвлекал от важных мыслей. Кроме того, бывший Главный, конечно же, опустился и больше всего любил обсуждать различные способы выращивания огурцов, что совсем уж неинтересно для тех, кто эти огурцы не выращивает. И чтобы уже окончательно загнать Ивана Семеновича Козловского в угол, приезжала его жена и в костюме барышни-крестьянки стояла за кустами смородины, глядя на него издали. Короче, в один прекрасный день Иван Семенович Козловский потребовал, чтобы его вернули в больницу и заперли на ключ.

Они помолчали.

- Вы сосредоточились? - спросила Малышка.

- Относительно, - сказал Иван Семенович Козловский ворчливо. - Здесь трамвайные пути... Лязгают с утра до ночи!

Малышка прислушалась. Было тихо. А если где-то что-то и лязгало, то уж очень далеко...

- Вы нашли этот коэффициент? - спросила Малышка тихо. - Ну... изменения будущего по отношению к прошлому?

Она подошла к стене... С того времени, как она была здесь последний раз, голубая спираль времени немного поблекла.

От этого вопроса Иван Семенович Козловский скорее расстроился.

- Со временем все обстоит проще, - сказал он даже с каким-то ожесточением. - Оно может сжиматься, растягиваться, делать петлю. Оно нам принадлежит каждому свое. Старик Сам им прекрасно распоряжался. Но движется оно только в одном направлении - вперед, от прошлого к будущему. Это его дисциплинирует. Это дает надежду его... приручить. А что? Если подумать, для каждого из нас это захватывающее путешествие! Даже если ничего не делать вовсе, а исключительно смотреть в окно. Утро, полдень, повернули к вечеру... как будто какой-то гигант, несущий нас на своих плечах, делает шаг...

- Где мы? - спросила Малышка, всматриваясь в обшарпанную больничную стену, по которой ползла расплывчатая, напоминающая змею спираль.

- Если бы все сводилось только ко времени, было бы проще, я бы тебе многое уже смог объяснить, - сказал Иван Семенович Козловский после паузы. - Все упирается в пространство! Вот где, черт побери, ловушка! Пространство - это тебе не площадка для игры в гольф. Оно - искривляется! И тут никакая логика не проходит...

- Вы хотите сказать, что сейчас мы находимся в этом искривленном пространстве? - спросила Малышка.

Иван Семенович Козловский испуганно оглянулся, как будто их могли услышать, и приложил палец к губам, потом он только плотнее закутался в больничный халат, взгляд его ушел в себя, а это означало, что в данный момент он потерял всякий интерес к разговору. Малышка поднялась с привинченного к полу стула и сказала:

- Не буду мешать.

Иван Семенович Козловский кивнул, потом достал связку ключей и приказал Малышке опять закрыть его.

- А что, если я не смогу забросить их на второй этаж? - сказала Малышка.

- Этого и не надо, - сказал Иван Семенович Козловский. - Выбрось куда-нибудь по дороге. Будешь идти через мост - выбрось в реку.

- Как это... в реку? - воскликнула Малышка.

- Мне надо сосредоточиться! - сказал Иван Семенович Козловский тоном, по которому Малышка поняла, что любые возражения бесполезны.

И она заперла Ивана Семеновича Козловского на все замки и запоры, закрыла и главную, входную дверь. А потом, когда шла через мост, выбросила связку ключей в реку.

Дальше она пошла медленно и бесцельно по направлению к дому... День опять склонялся к вечеру, наполненнее и четче пролегли тени, и Малышка подумала, что скоро космический гигант, несущий на своих плечах ее и всех остальных, имя которым человечество, опустит ногу и завершит свой очередной шаг. Куда? Вперед. Малышка чувствовала страшную усталость, опустошена она была настолько, что казалась себе полым шариком, чуть касающимся земли и передвигающимся разве только с помощью собственного дыхания... Вдруг рядом с ней затормозила машина, из нее выскочили двое в кожаных куртках. Малышка немного испугалась, ей даже подумалось, что они видели, как она бросила связку ключей в реку, и теперь это не пройдет ей даром.