Стратегические операции люфтваффе. От Варшавы до Москвы. 1939-1941 - Дмитрий Зубов

Героизм и самопожертвование югославских летчиков не могли помешать налету. Первыми в 6:45 над Белградом появились «Штуки», которые с пикирования нанесли удар по правительственному кварталу, крепости и королевскому дворцу. Затем появилась вторая волна из 160 Ju-88A и Do-17Z, сбросивших бомбы на электростанцию, здания министерства обороны, Генштаба, Военной академии, гвардейских казарм, командования жандармерией, а также на земунский аэродром. Таким образом, и здесь авиаудары наносились по военным объектам.

Однако жилые кварталы по всему городу все же пострадали. Спустя три часа люфтваффе произвели второй налет силами 57 штурмовиков Ju-87. Авиаудары по югославской столице продолжались в течение всего дня, и последний из них состоялся уже около полуночи. Всего на город было сброшено 360 т бомб всех калибров, включая SC1000. В результате было полностью разрушено 714 зданий, 1888 получили серьезные повреждения и 6615 – легкие. Сгорела дотла Белградская народная библиотека со своим знаменитым собранием, насчитывавшим свыше 1300 рукописей. Погибло 2270 жителей, свыше 10 тысяч получили ранения.

Эти налеты, произведенные в день православной Пасхи, произвели сильнейший моральный эффект. Архиепископ Аверкий (Таушев), служитель Русской православной церкви в изгнании, вспоминал: «Неожиданная германская бомбардировка Белграда 6 апреля 1941 грешившая в короткий срок судьбу Югославии, произвела такое потрясающее впечатление, что столица была совершенно оставлена как правительственными органами, так и рядовыми жителями, бежавшими в неописуемой панике за много десятков километров»[88]. Таким образом, в данном случае использование Гитлером авиации в политических целях себя полностью оправдало.

12 апреля фюрер, внимательно следивший за ходом Балканской кампании, получил сведения, что югославское правительство переехало в отель, расположенный в Илидце – западной части Сараева. Тогда он приказал нанести по этому району еще один авиаудар. Гитлер хотел дать понять сербам, что им нигде не спрятаться от его люфтваффе. Утром следующего дня 29 Ju-88 из III./KG51 «Эдельвайс» сбросили на западные районы Сараева фугасные бомбы SCI 000.

Уже 17 апреля, то есть через 11 дней после начала операции, Югославия капитулировала.

23 апреля около 100 бомбардировщиков Ju-88 и Do-17 совершили массированный налет на Афины. В результате вечером того же дня напуганное греческое правительство также объявило о капитуляции[89]. Эти факты показали, что во время войны с нестойкими противниками, не готовыми к тотальной войне, авиаудары по жизненно важным объектам действительно могут решить судьбу кампании.

«Мы знаем, где Кремль, мы найдем цель»

22 июня 1941 г. нацистская Германия напала на Советский Союз. В соответствии со стратегией блицкрига большая часть ударной авиации была сосредоточена на границе СССР. В том числе 27 бомбардировочных авиагрупп из разных эскадр и две отдельные эскадрильи. Все эти соединения к началу войны располагали в общей сложности 673 боеготовыми двухмоторными бомбардировщиками, в том числе в составе 1-го воздушного флота – 210, 2-го воздушного флота – 192 и 4-го воздушного флота – 271. По типам самолетов имелось: 411 Ju-88, 215 Не-111 и 47 Do-17. Во Франции и на Средиземном море в тот момент оставалось всего 12 групп.

В течение первого месяца практически все бомбардировщики в основном выполняли тактические задачи по поддержке наступления, атакуя мосты, железные дороги, войсковые колонны и артиллерийские батареи.

19 июля Гитлер подписал директиву ОКХ № 33, в которой предусматривалось воздушное наступление на Москву, после которого должны были последовать удары по Ленинграду, Горькому, Рыбинску и другим промышленным центрам. Когда командование люфтваффе в ответ посетовало на недостаток сил, фюрер распорядился перебросить на Восточный фронт несколько авиагрупп из Бельгии и Франции. Первый удар по советской столице был запланирован на 21 июля. По сути, это была первая по-настоящему стратегическая операция на Восточном фронте, получившая название «Клара Цеткин», в честь немецкой коммунистки, основательницы Коммунистической партии Германии. Цели операции носили явно политический характер. Нацистское руководство считало, что бомбардировка Москвы станет «народным бедствием» и «ускорит катастрофу русских».

Накануне налета на Москву германская бомбардировочная авиация получила значительные, по ее меркам, подкрепления. На аэродромы в Восточной Пруссии и Восточной Польше прибыли шесть авиагрупп: I./KG28, III./KG26, KG4 в полном составе, а также KGr.100, располагавшие в общей сложности 90 исправными бомбардировщиками Не-1 II[90]. Надо сказать, что большинство указанных соединений являлись специализированными, к примеру, KGr.100 выполняли роль цельфиндеров, II./KG4 в основном занималась минными постановками, III./KG26 славилась атакой точечных целей и кораблей.

Общее оперативное руководство операцией было поручено командиру II авиакорпуса генералу Бруно Лepцеру.

20 июля командующий 2-м воздушным флотом генерал-фельдмаршал Кессельринг провел совещание с командирами в связи с предстоящим авиаударом. Фельдфебель Людвиг Хавигхорст из I./KG28, вспоминал: «Накануне удара по русской столице на аэродром Тересполь, где находились две наших эскадрильи, прибыл генерал-фельдмаршал Кессельринг. Он обратился к экипажам:

– Мои авиаторы! Вам удавалось бомбить Англию, где приходилось преодолевать сильный огонь зениток, ряды аэростатных заграждений, отбивать атаки истребителей. И вы отлично справились с задачей. Теперь ваша цель – Москва. Будет намного легче. Если русские и имеют зенитные орудия, то немногочисленные, которые не доставят вам неприятностей, как и несколько прожекторов. Они не располагают аэростатами и совершенно не имеют ночной истребительной авиации»[91].

Правда, некоторые летчики по-иному передавали суть воззвания Кессельринга. В частности, по воспоминаниям экипажей KG53 «Легион Кондор», на указанном «брифинге» им, наоборот, было сказано, что русские будут отчаянно защищать свою столицу и там ожидается сильное противодействие ПВО[92].

Летчиков KG53 «Легион Кондор» приказ о большом налете на Москву застал в палатках возле аэродрома, в которых они за москитными сетками скрывались от необычайной жары и комаров. Командир 1-й эскадрильи обер-фельдфебель Вилли Хауг вспоминал: «Это была вторая половина дня воскресенья. Экипажи находились в своих палатках. Солнце буквально сжигало нас здесь, на русской земле. Это 21 июля 1941 г. на нашей авиабазе Минск – Дубинская. Весь день в нашем палаточном городке царило торжественное молчание. Мы слушаем концерт по заявкам по радио, который связывает нас с домом.

В полдень нас посетил командир группы оберст-лейтенант Кауфманн, который объявил нам, что сегодня начнется нечто важное…»

Была объявлена готовность № 3, означавшая, что вылет последует через несколько часов. После этого летчики начали готовиться к вылету: складывали в свои бомбардировщики парашюты, шлемофоны и запас воды. Хауг приступил к изучению карт и маршрута полета. Тем временем бортмеханик Ханнес Дюнфельдер пожарил для всего экипажа картошечки. Эта идиллическая картина: полураздетые летчики, кушающие на траве, и мирно стоящие на летном поле «Хейнкели» – сильно контрастировала с тем, что вскоре им предстояло делать.

Пока Хауг и его члены экипажа ужинали, по аэродрому прозвучал сигнал «готовность № 2», означавший, что вылет начнется примерно через полчаса. Пилот продолжал свой рассказ: «Как только мы поужинали, пришел командир эскадрильи гауптман Аллмендингер и объявил, что нам предстоит ночная атака в составе большого соединения на Москву («Клара Цеткин»)… Вскоре мы уже бежим по аэродрому. Унтер-офицер Ретчек сообщает, что машина готова к вылету.

Мы с моим экипажем летаем уже с начала войны (Польша, Франция) и стали дружным коллективом. Можем полагаться друг на друга на 100 %. Мы первыми выруливаем на старт. Бросаем взгляд на часы, и началось. Двигатели взревели, и наш Не-111 «А1+АВ» покатился по взлетно-посадочной полосе»[93].

В 18:00 по берлинскому времени, то есть когда в Москве было уже восемь часов вечера, с аэродромов начали один за другим взлетать немецкие бомбардировщики. В общей сложности в воздух поднялось 127 самолетов из девяти эскадр. Это была примерно четверть всех бомбардировщиков, которыми располагали люфтваффе на Восточном фронте. Собравшись в боевые порядки, группы «Хейнкелей», «Юнкерсов» и «Дорнье» взяли курс на Москву.

В тот момент, впервые пролетая над бескрайними русскими просторами, немецкие летчики не подозревали, что им придется провести здесь несколько долгих лет. В одном из «Хейнкелей» в составе KGr.100 летел и 27-летний обер-лейтенант Ханс Бётхер, которому впоследствии было суждено стать лучшим пилотом бомбардировочной авиации в мировой истории.