Золотая Орхидея (СИ) - Трефилова Майя

Слон шел медленно, и корзина чуть колыхалась. Процессия двигалась тихо. Ничьи голоса не прерывали идиллию Руми.

Начинало припекать. Императорскую чету от палящих лучей защищала крыша кабины, другие драконы укрылись под зонтиками. Хотя дно царской корзины было деревянное, оно уже успело прогреться. Пот стекал по лицу, и Руми старалась незаметно утираться широкими рукавами. Ещё хотелось пить, но она не смела обратиться к Симериону, который оставался также свеж и прекрасен. Руми закрыла глаза и откинулась назад, надеясь, что полегчает.

В этот момент царевич объявил привал. Седоки сошли на землю и занялись кто чем. Симерион направился к императору драконов, чтобы предложить разделить с ним трапезу. Руми же спешно уползла в шелковичные кусты, чтобы укрыться в благодатной тени, куда заявился и Ханум с водой. Когда Руми напилась, купец сказал, что её ищет царевич.

— Я не могу выйти в таком виде! Я же вся мокрая! Дай мне другую одежду!

— Что я продавать потом буду? Скажи, что облилась, — пробурчал Ханум. — Попросись ехать на моем слоне. У меня кабина с крышей, а, главное, весь товар под рукой! Спасибо тебе. С фениксами приятней иметь дело, нежели с драконами.

— Если я пересяду, это будет невежливо, — ответила Руми, набивая рот шелковицей.

— Ой, да ладно, когда тебя волновала вежливость! Скажи честно, что тебе понравился Симерион, поэтому хочешь ехать с ним!

— Нет… не так, как ты думаешь…

Ханум только усмехнулся. Он не собирался дальше спорить, вместо того присоединился к обдиранию куста. К уничтожителям шелковицы подошли Игнэ и Витэ, довольные путешествием налегке. Оказалось, они услышали окончание разговора.

— Не слушай его, Руми. Этот древний сухарь просто никогда не влюблялся, — выступила первой тигрица.

— Витэ, я бы попросил… — начал Ханум, но его прервал Игнэ:

— Действительно. Вечность может прерваться в любой момент, надо успевать любить.

Руми стало плохо от такой поддержки. Хоть друзья говорили из добрых побуждений, но причиняли боль, которая и без того остра.

— Спасибо всем, но Симериона женят на принцессе Мэйджине, а я скоро умру без Орхидеи, — Руми отвернулась к ветвям шелковицы, надеясь заесть свою печаль.

Повисло неловкое молчание. Губы Руми уже посинели; она продолжала поглощать ягоды, не беспокоясь более о своем виде. Игнэ ткнул носом в бок, но она не обернулась. Ханум громко засопел.

— Ладно! Я принесу тебе новую одежду. И вытрись. Рядом с Симерионом должен быть прекрасный цветок, а не… то, что сейчас. И кстати, — сказал он, обернувшись напоследок, — если тебе станет легче, то принцесса Мэйджина тоже не выдающаяся красавица.

Когда он ушел, Руми перестала есть.

— Если Дер-Су опять услышит его болтовню, я помочь не смогу, — буркнула она, умывая руки и лицо.

— Думаю, князю некогда за нами следить, да и не за чем. Сейчас мы под защитой царского дома, — ответил Игнэ. — А насчёт принцессы он прав. Я даже удивился, когда мельком её увидел. Императрица Нанаян гораздо красивее.

— Какие вы, мужчины, злые! Только внешность вас и волнует! — прорычала Витэ. — Император очень любил свою первую жену, для него счастье, что дочь на неё похожа!

Руми вспомнились голоса Скверны в шатре. Бедная императрица. Тяжко ей приходится. А император…

— Станешь спорить, что царь фениксов не поступил мудро, сразу женившись на самой красивой женщине в государстве? Ты погляди на результат! Симерион и Диларам настолько хороши, насколько возможно, и ум они унаследовали не от отца…

— Что случилось с первой императрицей драконов? — прервала Руми болтовню Игнэ.

Витэ дрогнула. В выразительных голубых глазах потускнел дневной свет.

— Её убил перводемон. Он напал на одну из резиденций императора, где была императрица и названный брат правителя, Люрайя Гория. Все погибли.

— Кто из тварей Адзуны?! — прохрипела Руми.

— Тише, — тигрица покрутила головой, высматривая лишних слушателей. — Опустошитель. Корсун.

Имя перводемона, злого чудовища, заставило внутри всё перевернуться. Руми слышала о нём раньше. Безликая чёрная масса с тысячей ртов, пожирающая всё на своём пути, оставляющая гнилые глубокие борозды на земле, не заросшие до сих пор.

— История победы над Корсуном — жемчужина моей коллекции! Я за неё дорого беру! — влез вернувшийся Ханум, затем сбросил со спины свёрток и сел рядом с остальной компанией.

— Знаю, — проворчала Витэ. — Вам, кстати, пора ехать, а мы с Игнэ вас нагоним.

Руми спешно нарядилась в дорого расшитую белую блузу и юбку из нескольких слоёв органзы и почувствовала себя уверенней и спокойнее. Накинув платок, направилась к золотой корзине. Симерион уже взобрался на слона и терпеливо ожидал спутницу. Снова улыбнулся, заметив взбодрившуюся Руми, а она так же ловко взобралась на своё место. Процессия продолжила путь.

— Если тебе что-то нужно, не стесняйся спросить, — сказал Симерион, и глаза его по-прежнему лучились. — В моих интересах, чтобы всем моим гостям было хорошо.

— Хорошо, — Руми скрывала волнение.

— Расскажи, пожалуйста, почему ты, дочь знатного феникса, жила в храме? — поинтересовался царевич через несколько минут. Наскучило ехать в тишине.

— Мои родители… чета Сингардилион… очень почтительны к Великим Духам. Оттого отдали меня в послушницы при рождении и сами оставили мирскую жизнь, — ответила Руми, стараясь, чтобы истина расползалась где-то между словами.

— Это связано с Золотой Орхидеей?

— Да… нет… вы обещали не устраивать мне допросов.

— Ты права, — вздохнул Симерион. — Прости. Ты не обязана раскрывать мне семейные секреты. Просто то, что у Сингардилиона есть дочь, большое потрясение для всех нас. Знай царь о тебе, нас бы помолвили.

Захотелось выпрыгнуть из корзины и бежать прочь без оглядки. Зачем прекрасный и добрый царевич так говорит? Руми отвернулась, нисколько не заботилась, что это выглядит непочтительно и даже грубо.

— Я не хотел тебя обидеть. Рад бы знать тебя раньше, — голос Симериона потускнел.

— Ещё один брак по расчёту. Этого вы хотите?

— Не хочу. Но, может, такой расчёт был бы неплох?

— Мы никогда этого не узнаем. Император драконов едет в столицу, чтобы договориться о вашей помолвке с принцессой Мэйджиной, а ваши слова оскорбительны для него.

Симерион не ответил. На душе Руми царил мрак, поглотивший прежнюю радость. Ей хотелось любви царевича, но сколько бед она повлечёт за собой? Не лучше ли любить безответно и наблюдать, как он станет мужем другой, той, кого не любит? Как жесток и зол император драконов, связывающий ради себя тех, кто вместе быть не должен! Ведь он сам женился по любви на некрасивой императрице Джин-Ти, а затем и на возможно бесплодной императрице Нанаян. Свинцовыми тисками горестные мысли сдавливали голову Руми. Отец поступил мудро, оплачивая жителям долины их молчание после каждого её дня рождения и заговаривая зверей и птиц. Брак и с Симерионом, и с любым другим фениксом обречён на скорое вдовство мужей. Лишь Золотая Орхидея может отвратить злой рок.

Горы отступали, открывая взору широкую равнину. Вдали показалась известняковая громада столицы фениксов. До города оставался день пути, а он уже впечатлял. Тигры вернулись с охоты и семенили рядом с царским слоном. Игнэ постоянно пытался взглядом поддержать Руми, но она сидела отрешенная и ничего не замечала.

День клонился к закату. Симерион объявил очередной привал. На ночлег драконы предпочли поставить шатры поодаль от фениксов, однако разделить вечернюю трапезу не отказались. Царевичу, пусть и на короткое время, удалось преодолеть стену ненависти императора. Правители вполне мирно вместе ужинали. Князь Дер-Су к еде не притрагивался, молчал и выглядел равнодушным ко всему вокруг. Несколько раз Симерион обратился к нему лично, но отвечал за князя император. Руми дремала в корзине и не откликнулась, когда Ханум и тигры зазывали спуститься.

Проснулась же глубокой ночью в темноте и тишине. Махнув рукой, Руми задела какой-то странный крупный предмет, резко обернулась и увидела Симериона. Тусклая светлячковая лампа стояла у него в ногах, слабо освещая красивое лицо. Руми приподнялась и одним взглядом спросила, что он здесь делает и почему не спит в удобном шатре. Царевич понял.