Тайна распятия - Сергей Владич

Во-вторых, протоколы заседаний этого Собора не сохранились, хотя в некоторых источниках утверждалось, что они велись и даже подписывались. Узнать, о чем шли споры и какие были приняты постановления, можно было лишь из более поздних документов, в частности из воспоминаний и переписки его участников.

В-третьих, среди дошедших до нас свидетельств участников Собора имелись расхождения относительно того, какие именно решения были приняты. Большинство утверждало, что на заседаниях, которые проходили на протяжении двух месяцев под председательством самого императора Константина, был принят единый христианский «символ веры», который раз и навсегда должен был положить конец арианской ереси, то есть сомнениям в том, что Иисус Христос единосущен Богу-Отцу. Кроме того, были установлены правила исчисления дня празднования Пасхи, а также двадцать правил церковного канона. Но вот дальше начинались разногласия. Например, из некоторых записок следовало, что на Соборе был также утвержден канон Нового Завета, то есть принято решение, какие книги в него включать, а какие — нет. В то же время многие участники о столь важном событии умолчали.

Дело же было в том, что к моменту созыва Собора в христианском мире распространилось — по разным данным — от восьмидесяти до ста двадцати списков Евангелий, каждое из которых было претендентом на каноничность. Отделение зерен от плевел было нелегкой задачей, если учесть долгие годы преследований христиан со стороны императора Диоклетиана, который с особым рвением уничтожал их святые книги. Каждый участник Собора защищал Евангелие, которое исповедовал сам. Обсуждения продолжались больше месяца, но, поскольку епископы не могли прийти к согласию, была использована обычная церковная техника чудес. Некто Паппус, якобы участник этого Собора, написал об этом в своем сочинении «Синодика Собора» так: «Положив без разбора под стол причастий в церкви все книги, представленные Собору на рассмотрение, епископы стали молить Господа, чтобы вдохновленные им писания оказались на столе, а ложные — остались под столом, и так и случилось». Таким вот образом, посредством «чуда», четыре ставших каноническими Евангелия с другими принятыми писаниями «запрыгнули» за ночь с пола на стол. По этому поводу один из исследователей задался логичным вопросом: «Любопытно, однако, было бы узнать, у кого ночью были ключи от соборного зала?»

Очевидно, этот кто-то, заручившись согласием императора Константина и его фаворитов-епископов, положил четыре Евангелия по их выбору на стол причастий, сыграв роль Святого Духа. Так была решена проблема на Никейском соборе. Однако, как свидетельствовали документы, навязать эти каноны массам верующих оказалось не таким простым делом. Лоадикейский и Карфагенский соборы, состоявшиеся позднее, столкнулись с той же проблемой. И лишь почти через сорок лет после Никейского собора Афанасий, епископ Александрийский, разослал знаменитое Пасхальное письмо по церквям Средиземноморья, предписывавшее двадцать семь канонических книг нынешнего Нового Завета.

Среди прочего в письмах некоторых епископов содержались также восторженные описания деяний царицы Елены — матери императора Константина, которая в те же дни, когда проходил Собор, неустанно трудилась над поиском святых реликвий в Иерусалиме. Так, по свидетельству некоего Евсевия Памфила, по дороге в Иерусалим Елена «осыпала бесчисленными благодеяниями как вообще народонаселение городов, так, в частности, и каждого приходившего к ней; ее десница щедро награждала войска, весьма много помогала бедным и беспомощным. Одним она оказывала денежное пособие, других в изобилии снабжала одеждой для прикрытия наготы, иных освобождала от оков, избавляла от тяжкой работы в рудниках, выкупала у заимодавцев, а некоторых возвращала из заточения».

В других письмах упоминалось, что вроде бы еще до этой поездки Елена во сне видела крест, якобы находящийся в Иерусалиме, в заброшенной каменоломне поблизости от Голгофы. И действительно, такая каменоломня была обнаружена, но там под слоем мусора и песка были найдены погребенными сразу три креста. Царица повелела вытащить их на поверхность, а затем, чтобы определить, какой же из них истинный, Елена и сопровождавший ее иерусалимский епископ Макарий распорядились принести к каменоломне тяжелобольного человека, находившегося при смерти. После прикосновения к одному из крестов тот чудесным образом выздоровел. Именно в месте обнаружения этого креста и было начато строительство храма. Елена же поделила истинный крест на две части и одну послала сыну в Константинополь. Вторая часть креста была оправлена в серебро и установлена впоследствии в Храме Гроба Господня.

Кроме того, как утверждал все тот же Евсевий Памфил, Елена «в память вознесения Спасителя на небо воздвигла высокие здания на горе Масличной: самую вершину этой горы увенчала она священным домом церкви и храмом. Побывала Елена и в деревушке Эйн Керем, где приказала разрушить возведенный императором Адрианом языческий храм Афродиты, а вместо него поставить церковь в память о замученных царем Иродом младенцах, а рядом — церковь Святой Елизаветы, матери Иоанна Крестителя. В Бейт Лехеме Елена воздвигла над гротом, где по преданию Дева Мария родила Иисуса, церковь Рождества.

Покинув в 327 году Святую землю, она по дороге в Византию сделала остановку на острове Кипр. Здесь она посодействовала строительству первого христианского монастыря Святого креста на высокой горе Ставрувони. Ныне там существует потайная часовня Константина и Елены, куда допускаются лишь посвященные. Столь бурная деятельность истощила силы уже далеко не молодой женщины, и в том же году она умерла».

Но и это было еще не все. Просматривая по диагонали критические материалы об арианстве, то есть о споре про божественную сущность Спасителя, Трубецкой неожиданно обнаружил версию, которая вроде бы содержится в Талмуде и свидетельствует о том, что земным отцом Иисуса был римский солдат по имени не то Пандира, не то Пантера, силой овладевший Марией. Мария, по данной версии, побоялась сказать об этом мужу и поведала ему историю о Святом Духе, от которого якобы и понесла.

Тема Рождества — одна из самых светлых и почитаемых в христианстве, и появление подобной версии смутило даже видавшего виды Трубецкого. Он попробовал копнуть глубже и обнаружил, что на русских иконах конца XV–XVII веков, хранящихся, в частности, в собрании Эрмитажа, имеется косвенное подтверждение этой выдумки! Так, например, на некоторых иконах в сцене Рождества Христова присутствует довольно странная фигура некоего старца во власянице с кривым посохом в руке, который о чем-то беседует с Иосифом. Рядом со старцем также встречается надпись «Анень». Так вот, в некоторых христианских апокрифах, в частности в Протоевангелии от Иакова, рассказывается о старце Анене, который, узнав о рождении Иисуса, пришел к Иосифу со своими доводами и пытался вызвать сомнения в непорочности зачатия, а затем донес об этом событии первосвященнику. Мария с Иосифом были вызваны к первосвященнику, где им в качестве испытания была дана некая «вода обличения», но Иосиф и Мария выдержали испытание. Посему старец этот на иконах изображался с кривым посохом, символом неправедных мыслей и побуждений.

Из всего прочитанного Трубецкой сделал вывод, что иногда история настолько тщательно хранит свои тайны, что и двух тысяч лет, а также усилий целой армии исследователей часто оказывается недостаточно, чтобы установить истину, — касается это жизни одного, пусть и богочеловека, или целого Вселенского собора, участниками которого были сотни исторических личностей. Ему нужно было время, чтобы все обдумать. Он покинул библиотеку поздно вечером, одним из последних посетителей. После целого дня, проведенного взаперти, Сергей Михайлович не мог отказать себе в удовольствии пройтись до гостиницы пешком. Был теплый осенний вечер. Он вышел на пьяцца ди Сан Пьетро и окинул взглядом величественное здание собора и колоннаду. Они подсвечивались мягким, ровным светом и выглядели восхитительно. Вокруг бродили толпы туристов, и в разноязыкой, разношерстной толпе легко было затеряться. Очевидно, поэтому Трубецкой не заметил двух ребят крепкого вида, которые не спускали с него глаз. Он весьма беспечно вышел с площади и свернул на одну из боковых римских улочек, ведущих к отелю. Портфель с документами и записями был у него в руках. Уже через пару минут он оказался в полном одиночестве, лишь где-то за спиной кипела ночная жизнь туристов.

Вдруг из ближайшей подворотни выехал автомобиль, ослепил его фарами и преградил дорогу. Сергей Михайлович кинулся было назад, но двое крепких ребят, сопровождавших его от самого Ватикана, были тут как тут. Ему дали вдохнуть какой-то дряни, натянули на голову вязаную шапочку без прорезей для глаз и силой усадили в автомобиль. Сергей Михайлович потерял сознание. Все произошло так быстро и бесшумно, что никто из местных жителей ничего не заметил. Автомобиль развернулся и, мягко шурша шинами, скрылся в темноте южной ночи.