Слеза (ЛП) - Кейт Лорен

Дверь открылась и вошел юрист, мистер Фонтенот, протискиваясь мимо буфета, чтобы встать во главе стола. Он был с покатыми плечами в оливковом костюме. Для Эврики казалось невозможным, что ее мать могла когда-нибудь встретиться, а тем более нанять этого мужчину. Она что, его выбрала наугад из телефонной книги? Он не смотрел никому в глаза, просто взял бежевую папку со стола и переворачивал страницы.

— Я плохо знал Диану. — Его голос был мягким и медленным, с небольшим свистом. — Она связалась со мной за две недели до ее смерти, чтобы сделать копию своего последнего завещания на случай смерти.

Две недели до смерти? Эврика поняла, что был день перед тем, как они улетели во Флориду. Ее мать работала над завещанием, в то время, как Эврика думала, что она собирает вещи?

— Здесь не так много, — сказал Фортенот. — Лишь банковская ячейка в ссудо-сберегательном банке Нью-Иберии. — Он поднял глаза, тонкие брови изогнулись, и оглянул стол. — Я не знаю, ждали ли вы все чего-то большего.

Все слегка помотали головами и начали перешептываться. Никто не ожидал даже банковской ячейки.

— Начали, — проговорил Фортенот. — Мистеру Вальтеру Бо Де Линь, —

— Здесь. — Дядя Бо поднял руку, как школьник, которого сорок лет оставляли на второй год.

Фортенот взглянул на дядю Бо, затем отметил галочкой поле на бланке.

— Ваша сестра Диана завещала Вам содержимое ее банковского счета. — Он сделал небольшую пометку. — За вычетом тех денег, потраченных на похороны, общая сумма составляет шесть тысяч, четыреста тринадцать долларов. И также вот это письмо. — Он вынул маленький белый конверт с именем Бо, нацарапанный рукой Дианы.

Эврика почти ахнула, увидев большой закольцованный почерк своей матери. Она жаждала дотянуться и отобрать конверт из рук Бо, чтобы подержать то, что так недавно еще держала в руках ее мать. Дядя выглядел ошеломленным. Он спрятал конверт во внутренний карман своего серого кожаного пиджака и посмотрел вниз на колени.

— Мисс Морин Тони, урожденная Де Линь, —

— Это я, прямо здесь. — Тетя Морин выпрямилась. — Морин Де Линь. Мой бывший муж, он… — Она сглотнула, поправляя бюстгальтер. — Неважно.

— Что верно, то верно. — Прибрежный носовой акцент Фонтенота растягивало выражение. — Диана пожелала, чтобы Вы присвоили украшения Вашей матери.

— В основном бижутерия. — Губы тети Морин дернулись, когда она потянулась, чтобы взять велюровый мешочек с украшениями из рук Фонтенота. Затем она, казалось, услышала себя, насколько абсурдно звучала. Она погладила мешочек, словно это был маленький зверек. — Безусловно, они дороги мне, как память.

— Диана также завещала Вам свою машину, хотя, к сожалению, транспортное средство, — он взглянул на Эврику, потом, казалось, подумал, что этого не надо было делать, — безвозвратно.

— На этот раз мне повезло, — прошептала Морин. — Но все равно, я — арендатор.

— Еще Диана написала Вам письмо, — сказал Фонтенот.

Эврика наблюдала, как юрист вытащил конверт, похожий на тот, который он ранее вручил дяде Бо. Морин потянулась через стол и взяла конверт. Она втиснула его в бездонную полость своей сумки, куда она засовывала вещи, о которых хотела забыть.

Эврика ненавидела этого юриста. Она ненавидела это собрание. Она ненавидела свою глупую, плаксивую тетю. Она вцепилась в грубую ткань отвратительного стула под ней. Мышцы в лопатках напряглись в узел по середине спины.

— Теперь. Мисс Эврика Будро.

— Да! — Она подпрыгнула, вытягивая тело, чтобы лучше слышать Фонтенота, который с жалостью ей улыбнулся.

— Твой отец находится здесь в качестве твоего опекуна.

— Да, я здесь, — прохрипел отец. И неожиданно Эврика обрадовалась, что Рода была все еще на работе, а за близнецами присматривает миссис Леблан. В течение получаса ее отец не должен был притворяться, будто бы он не оплакивал Диану. Его лицо было бледным, пальцы крепко переплетены друг с другом на коленях. Эврика настолько зациклилась на себе, что не учла то, как отец воспринял смерть Дианы. Она коснулась руки отца и сжала ее.

Фонтенот кашлянул.

— Ваша мать завещала Вам следующие три вещи.

Эврика наклонилась вперед. Она хотела эти три вещи: глаза ее матери, сердце ее матери, руки ее матери, крепко обхваченные вокруг нее сейчас. Ее собственное сердце начало биться быстрее, а живот мутить.

— В этой сумке есть медальон. — Фонтенот достал синюю кожаную сумку с украшениями из своего чемодана и осторожно подвинул ее Эврике.

Ее пальцы стянули шелковую веревку, которой была завязана сумка. Она засунула руку внутрь. Эврика знала, как выглядело ожерелье уже до того, как его вытащить. Ее мать все время носила этот медальон с гладким облицованным лазуритом с золотыми крапинками. Кулон был в виде большого треугольника, каждая сторона которого около двух дюймов в длину. Медь, установленная для поддержания камня, представляла собой паутину с окислением. Медальон был настолько старым и грязным, что застежка не открывалась, но блестяще голубая облицовка выглядела достаточно красивой, Эврика не возражала. На его медной задней стороне были отмечены шесть перекрывающихся колец, некоторые спрятанные, некоторые выпуклые, которые всегда, как Эврика думала, выглядели словно карта далекой галактики.

Она внезапно вспомнила, что мама не надевала его во Флориду, и Эврика не спрашивала почему. Что заставило Диану хранить медальон в банковской ячейке до их поездки? Эврика никогда не узнает. Она сомкнула пальцы вокруг медальона, и затем продела длинную медную цепочку через голову. Она держала медальон около своего сердца.

— Также она поручила, чтобы Вы получили вот эту книгу.

Перед Эврикой оказалась книга в тонком твердом переплете. Она была вложена в что-то похожее на пластиковый пакет, но тоньше чем любой пакет-струна, который она когда-либо видела. Она вытащила книгу из защитного чехла. До этого она никогда не видела ее.

Она была очень старой, переплетенной в потрескавшуюся зеленую кожу с рубчиками на корешке. Посередине на обложке находился выпуклый круг, но книга была настолько изношенной, что Эврика не могла сказать, было ли это частью обложки или следом от воды, оставленным каким-то историческим предметом.

У книги не было названия, поэтому Эврика предположила, что это был дневник, пока она не открыла ее. Страницы были напечатаны на непонятном языке. Они были тонкими и пожелтевшими, это была даже не бумага, а скорее пергамент. Маленький, плотный шрифт был до такой степени незнаком, что глаза Эврики напряженно всматривались в него. Он был похож на что-то среднее между иероглифами и тем, что могут нарисовать близнецы.

— Я помню эту книгу. — Отец наклонился вперед. — Твоя мама любила ее, и я никогда не понимал почему. Она обычно хранила ее около кровати, даже если не могла читать ее.

— Откуда она появилась? — Эврика коснулась грубых страниц. В задней части, один из участков слипся настолько туго, как будто его спаяли. Это напомнило ей о том, что случилось с книгой по биологии, когда она пролила на нее кока-колу. Эврика не стала рисковать, разрывая страницы, пытаясь открыть их.

— Она подобрала ее на барахолке в Париже, — проговорил отец. — Она больше ничего не знала о ней. Однажды, на ее День Рождения, я заплатил одному из ее друзей — археологов пятьдесят долларов, чтобы он установил дату, проведя углеродный анализ. Она даже не была зарегистрирована в их масштабе.

— Возможно подделка, — сказала тетя Морин. — Марси Додсон — девочка из салона — прошлым летом ездила в Нью-Йорк. В Таймс-сквере она купила сумку Goyard, и оказалось, что даже она была ненастоящей.

— Еще одна вещь для Эврики, — проговорил Фонтенот. — То, что Ваша мама называла «громовой камень». — Его рука скользнула по деревянному сундучку с размером в маленькую музыкальную шкатулку. Казалось ее уже ранее красили в замысловатый синий цвет, но краска выцвела и потрескалась. На крышке ящика лежал конверт кремового цвета со словом «Эврика», написанного рукой матери.