Если можешь – беги… - Чевгун Федорович

– Это кто ж у нас "черемухой" балуется? – удивленно спросил Колючко.

– Некто Жученков Николай Афанасьевич, экспедитор фирмы "Кондор".

– Жученков, говоришь? Не знаю такого. Из залетных, наверное. Крути его дальше.

– Кручу, – в голосе у Семенова слышалась плохо сдерживаемая радость. – Жученков и полдня у нас не просидел, а уже два убийства на себя взял.

– Как – два? Ты же сказал – в Корсакове, в гостинице?

– И в Корсакове, и здесь, в гараже. В мае, помните?

– Ты имеешь в виду Крашенникова?

– Его, товарищ майор. Я думаю, еще денек-другой посидит, наверняка с десяток "глухарей" с нас снимет.

– Так, так, так! – у Колючко прояснилось лицо. – Я позвоню прокурору, пусть даст санкцию, – и взглянул на часы. – Шестой час! Вряд ли прокурор на месте. Ладно, пусть Жученков пока у нас посидит. Ничего не с ним не случится!

В тот день Колючко засиделся на работе до вечера. Он уже собирался домой, как раздался звонок.

– Слушаю!

– Михаил Ильич? Здравия желаю! Егор звонит…

Мы обещали только два разговора. Так что будем считать, содержание третьего нам не известно.

Санкции прокурора на заключение под стражу гражданина Жученкова Николая Даниловича, 1962 года рождения, в качестве подозреваемого не потребовалось – ни завтра, ни послезавтра. Никогда.

Жученков повесился в камере предварительного заключения здесь же, в здании городского УВД, в подвале, куда его отвел вечером 17 июня начальник дежурной части капитан Кирьяков. Никаких следов насилия на теле Жученкова обнаружено не было.

Вместе с актом осмотра покойника отправились в архив дела о двух убийствах – в Южно-Сахалинске и Корсакове. Проживи Жученков еще несколько дней, кто знает, сколько нераскрытых убийств скинул бы с себя 6-й отдел!

Но смерть никогда не приходит по расписанию. Она всегда приходит немного раньше, чем этого хочется. А значит, вовремя.

Каратов был "совой" – любил работать до полуночи, зато и просыпался поздно – часов в восемь. В то утро он проснулся раньше обычного – около шести. Впереди его ждал особенный день. Из Москвы должен был прилететь человек, от которого, собственно, и зависела дальнейшая судьба ТОО "Круг" и его генерального директора – Каратова.

Звали этого человека Ржаев, однако больше он был известен под кличкой Ржавый. Доверенное лицо Сахаляна, лучший друг Михася и Глобуса. Какие еще рекомендации вам нужны?

Самолет прибывал по расписанию в девять пятнадцать утра. До аэропорта – полчаса на машине. Значит, выезжать нужно было не позднее, чем в половине девятого.

Каратов жил один, и кофе в постель ему никто не подавал. Он сам приготовил себе кофе, нарезал ветчины, достал из холодильника крабовую клешню. Впрочем, её он так и не тронул. Краб хорош, если он только что сварен, у холодного вкус не тот!

Ровно в восемь приехал Бацай.

– Ну, что, едем?

– Конечно. С Арсеном договорился?

– Да. Он все приготовит.

– Хорошо.

Дом был новый, месяца два как построенный. На лестнице все еще пахло свежей краской, алебастром и еще чем-то волнующим и необыкновенным. Недавними новосельями, наверное…

Каратов вышел из подъезда, глянул по сторонам. Сегодня будет трудный день!

Сели в 'тойоту'. Поехали.

Дорога пока была относительно свободной. Ехали быстро. В колонках бушевала страстная Тина Тернер – пела о чем-то красивом и бесконечно далеком. Наверное, о том, как это прекрасно – проснуться рано утром в маленькой хижине на берегу вечно теплого моря, открыть глаза – и увидеть на горизонте… Ну да, конечно, белый пароход. А что же еще? Прекрасный такой пароход, на котором так легко уплыть в страну оживших грез и исполненных желаний, были бы только деньги… Ну и загранпаспорт, конечно.

В аэропорту они минут двадцать просидели в машине, почти не разговаривая. Столичный гость появился неожиданно. Степенно поздоровался с Каратовым, сдержанно кивнул Бацаю и уверенно расположился на заднем сидении.

– Пиво будешь? Японское. Холодненькое!

Это сейчас баночное пиво на каждом углу, а тогда оно было большой редкостью.

– Ну, если только японское, – гость повертел в руках банку. – Попробуем, чем вас здесь травят!

"Пока все эти "сахалянчики" да "глобусы" закон не нарушают – мы их не трогаем, – любил повторять на оперативных совещаниях майор Колючко. – Но пусть они попробуют хоть на чуть-чуть закон подвинуть – как миленьких, возьмем!" Но вот беда: "авторитеты", как на грех, вели себя на редкость пассивно: убивать – не убивали, на дорогах разбойничать с ножом тоже вроде не разбойничали. Так что 6 отделу оставалось лишь приглядывать за местными и заезжими "авторитетами" – и копить на них оперативную информацию (с расчетом на будущие их прегрешения), копить – и приглядывать, приглядывать – и копить…

Ржавый был у оперов под круглосуточным наблюдением. И, когда, отоспавшись после полета в 'Кентавре', он отправился на встречу с Гарцем, оперативники аккуратно пристроились за каратовской 'тойотой'. Будто связанные одной нитью, машины проехали по улице Ленина, свернули налево к рынку и мимо него помчались по направлению к Холмску – к ресторану "Митяй", где их должен был ждать Гарц.

Надо отдать должное Каратову – место для встречи он выбрал весьма удачное. Едва Каратов с московским гостем вошли в помещение, "Митяй" (впрочем, по паспорту он значился как Дмитрий Алексеевич Ступин) вывесил на дверь табличку: "Извините, у нас санитарный день!". Так что подъехавшим операм только и оставалось, что плюнуть с досады и отъехать от "Митяя" на безопасное расстояние. Машина, надолго остановившаяся перед закрытым рестораном, могла вызвать подозрения у тех, кто находился в зале. А это в планы майора Колючко, естественно, не входило.

Остановившись в отдалении, Семенов передал "Орловке", что "клиент в адресе", но "дорожка не просматривается". "Орловка" коротко выругалась в эфир и приказала оставаться на связи.

Они сухо пожали друг другу руки и втроем присели к столу. "Митяй"- Ступин сам подал гостям выпить-закусить и ушел на кухню – колдовать над жарким и заодно уж присматривать за тем, чтобы в зале не было посторонних.

Трое выпили традиционную – "за встречу", слегка потревожили закуску.

– Ну что, братки? Я вас слушаю, – сказал московский гость и посмотрел на Каратова. – Наверное, с тебя, Игорек, начнем?

С минуту Каратов молчал. Он думал, с чего лучше начать: с умиротворяющих нот или с обвинений? Решил: не пойдет ни то, ни другое, нужно говорить сразу по существу дела.

– Любой бизнесмен, открывая свое "дело", предполагает возможную конкуренцию. – начал он неторопливо. – Но не один из уважающих себя деловых людей не станет совать палки в колеса своему сопернику, не боясь нарваться на ответные действия. И это справедливо.

Когда я перебрался на Сахалин, из частных предприятий рыбным промыслом занималось не больше трех десятков фирм. Одна из них – "Блонд", уважаемого мною Бориса Моисеевича… Практически начиная с нуля, за несколько лет я сумел стать одним из самых сильных рыбопромышленников на острове. Я думаю, Борис Моисеевич не станет этого отрицать… – Но Гарц сидел с непроницаемым лицом, и подтверждающего кивка не последовало. – И вот, когда фирма "Круг" вышла на прямую торговлю с зарубежьем, а количество плавсредств у нее стало больше, чем у других, мне начали активно мешать… Наверное, на острове решили, что Каратову достаточно того, что он уже имеет… Но кто из деловых людей, я повторяю – из настоящих деловых людей! – способен остановиться на полдороги? Кто из бизнесменов готов однажды чистосердечно признаться, что-де "ему – хватит", и пора отправляться на покой? Кто-нибудь встречал таких бизнесменов? Лично я – нет. И думаю, никогда не встречу.

Каратов сделал паузу. Гарц сидел, по-прежнему бесстрастный и замкнутый. Московский гость кивнул Каратову: мол, не тяни, говори дальше.

– Вы помните, Борис Моисеевич, тот наш разговор? Вы посоветовали мне "поделиться". А с какой стати? Если у меня судов больше, чем у вас или Фалеева, мне что – отдавать их вам в бесплатное пользование? Или, может, делиться с вами квотами? Продавать улов в Японию, а вам, Борис Моисеевич, выручку привозить? И вот вы начали против меня войну, – продолжал Каратов все так же твердо, негромко и размеренно. – Я потерял несколько, гм… весьма полезных мне людей…

– Я тоже, – сказал, словно клацнул затвором, Гарц. Московский гость остановил его жестким взглядом и снова кивнул Каратову: мол, продолжай.

– Последней каплей для меня стала передача большого объема квот фирме "Кондор". У меня есть данные, что эта фирма, не имеющая своего флота, за небольшой процент, фактически – за бесплатно передала квоты нескольким сахалинским фирмам, в частности, вашему "Блонду", Борис Моисеевич! Не знаю, как вам удалось убедить недавний рыбсовет… абсолютно не представляю, кто смог помочь склонить на вашу сторону Комрыболовства… Но вы, Борис Моисеевич, по сути дела, меня… ограбили! Да-да, вы лишили мой флот лимитов, моих людей – заработка, а меня – прибыли… Что это? Как это назвать? Если это – бизнес по-сахалински, тогда я против такого бизнеса! А значит, последнее слово остается за мной… И вы думаете, Гарц, я скажу это слово шепотом?..