Что же со мной случится? - Джеймс Чейз

– Не сейчас. Когда будут готовы паспорта?

– Завтра вечером.

– Я приду за ними.

Когда я двинулся к двери, он спросил:

– Вы не предвидите затруднений?

– От нас – нет. Вы приготовили деньги? Полтора миллиона долларов?

– Деньги будут готовы к концу недели.

– Тогда я сообщу, куда их перевести. Мы немного изменили свои планы насчет оплаты. Мы организуем компанию в Мексике. Я позже подробно объясню.

– Это умно, организовать компанию, – сказал он и сощурился.

– Да. – Я твердо взглянул на него. – Самолет не взлетит, пока не придет сообщение об уплате денег.

– Я понял. – Он помолчал, раздумывая, и продолжал:

– Если вам нужен юрист в Мексике. -.

– Я сам все сделаю, – прервал я его. – До скорого. Я поехал в агентство аэрофлота и взял билет на рейс в Мехико на десять часов шестого сентября. Потом от нечего делать поехал на пляж и провалялся там весь день, болтая с девочкой с хорошей фигурой, а с мозгами, как у курицы. Во всяком случае, она меня развлекла своей глупостью, а когда солнце стало садиться, она заявила, что возвращается домой готовить еду своему мужу. Мы мирно расстались.

Я решил, что должен напоследок выпить с Тимом, но нашел его уже пьяного. Он принес свои извинения мне и объяснил:

– Я улетаю завтра утром. Мне предложили хорошую работу в Родезии.

– Вы, строители аэродромов, ездите по всему свету. Мы напоследок выпили вместе, попрощались, и я ушел. Мне не хотелось ехать в город одному, и я пошел в местный ресторан, немного поел и, вернувшись в домик, включил телевизор.

Около 22 часов раздался телефонный звонок, и женский голос спросил:

– Мистер Крейн?

Я вздрогнул. Мне не надо было вспоминать, кто звонит. Голос миссис Эссекс был особого тембра и не забывался.

– Привет, – ответил я.

– Я буду в своем домике с 24 сентября пять дней, – сказала она. – Вы приглашаетесь туда. – И она повесила трубку.

Я тоже положил трубку, выключил телевизор и, откинувшись в кресле, закурил. С той самой встречи я часто думал о ней, предполагая будет ли продолжение… Теперь я знал, что будет. Я приглашен на пять дней! Пять дней один в укромном домике! Но ждать надо целых восемнадцать дней! В эту ночь мне было не до сна.

На следующий день я получил паспорта. Кендрика не было и де Марке отдал их мне. Паспорта были вполне приличные, меня звали Джек Мортон.

– Вы удовлетворены? – спросил он.

– Да. Передайте толстяку мой поцелуй, – ответил я и удалился.

Мой старик приехал на станцию встретить меня. Он оказался еще выше, тоньше и еще более постаревшим, чем раньше.

Мы поздоровались и направились к его потрепанному «шевроле».

– Ну как дела, Джек? – спросил он, направляясь в сторону дома.

– Хорошо. А как дела у тебя?

– Обычно. В моем возрасте уже не ожидаешь чего-то нового и необычного. В банке дела идут хорошо, на этой неделе у нас появилось еще четыре новых вкладчика.

«Какой прогресс!» – подумал я, вспомнив о миллионе с четвертью, которым я вскоре буду обладать.

– Это здорово, папа.

– Да, неплохо. У меня на ужин сегодня превосходное мясо, тебе понравится, сынок.

– Конечно.

– Ты хорошо выглядишь.

– Этого у меня не отнимешь.

Потом мы помолчали. Он вел машину, а я смотрел на улицы, на маленькие магазинчики и редких прохожих. Некоторые из них приветствовали старика. Я уже начал сожалеть, что приехал сюда, но ведь это в последний раз я его вижу. Через тридцать дней я для него умру и должен буду остаться навсегда мертвым.

Когда мы приехали домой, я поднялся в свою маленькую спальню – какой контраст с домиком на аэродроме Эссекса – и распаковал вещи. Затем я спустился вниз в гостиную, и старик вытащил откуда-то виски.

– Наливай, Джек, сам, – сказал он. – Я уже не пью. В моем возрасте виски уже не стоит пить. Я искоса посмотрел на него.

– Ты здоров, папа?

Он слабо улыбнулся в ответ.

– Мне шестьдесят девять лет. Для моего возраста я чувствую себя хорошо. Ты присаживайся за стол и выпей.

– Когда ты собираешься уйти в отставку?

– Я хотел уже уходить, но мои клиенты не хотят, чтобы я уходил, и я решил работать, пока могу ходить. – Он опять улыбнулся. – А пока я ходить могу.

Я налил себе немного виски, разбавил водой, положил льда и уселся за стол.

– Чем ты сейчас занимаешься? – спросил он. Хотя это было и не так, я сказал, что работаю на Эссекса, что буду обслуживать его новый самолет.

– Лейн Эссекс? – Старик выглядел довольным. – Умный человек.., миллионер. Правда говорят, что он действует жестко. – Он пожал плечами. – Но как можно сделать такие деньги, не действуя жестко? – Он печально поглядел на меня. – Значит ты останешься в Парадиз-Сити? Мы будем редко видеться.

– Ты можешь приехать ко мне в свой отпуск, а я к тебе в свой. Не расстраивайся особенно. – Я ненавидел самого себя, зная, что через две недели больше никогда не увижу его.

– Ты наверно голоден, сынок? – Он с трудом поднялся со стула. – Хочешь я поджарю лука к мясу? – Он с надеждой смотрел на меня.

– Конечно.

– Я все сделаю сам. – Он двинулся через комнату на кухню и, внезапно повернувшись, спросил:

– Ты встречался с миссис Эссекс? Я вздрогнул.

– Да, встречался.

– Она очень красивая женщина. Я недавно видел ее снимок в журнале, но на фото можно приукрасить… Действительно она такова?

– Да, она красива.

Он согласно кивнул и ушел на кухню, а я допил виски, закурил и задумался о прошедшей неделе. Я слетал в Мехико и остановился в маленьком отеле. Отправившись в Национальный банк, я представился как Джек Нортон. Я объяснил, что хочу основать компанию с начальным капиталом в полтора миллиона долларов. Меня встретили с распростертыми объятиями. Сам управляющий заполнил все необходимые документы и пообещал избавить меня от всяких трудностей. Президентом компании я назвал Берни, естественно под его новым именем, а себя оформил как распорядителя. Эрскина и Пэм, тоже под новыми именами, оформил как директоров. Мне пришлось целых полчаса подписывать разные бумаги, и он обещал, что через неделю «Голубая лента – аэротакси» будет зарегистрирована. Я пообещал, что деньги будут переведены на наш счет тоже через неделю. Мы распрощались и он, кланяясь, проводил меня до двери.

Это было легко проделать. Экономика Мексики нуждалась в иностранном капитале, особенно в долларах.

Я с трудом вернулся мыслями к настоящему моменту, в старенький домик моего отца. Мы поели мясо, действительно хорошо приготовленное, поговорили еще немного и пошли спать.

Так прошел первый день. Я не представлял, как вынесу еще семь дней, но ради своего старика должен был остаться. Он весь день был в банке, а я был предоставлен самому себе. Я пошатался по городу, встретил нескольких девочек, но они были так невзрачны и глупы по сравнению с миссис Эссекс, что я не стал с ними встречаться. Я сидел дома, смотрел телевизор и считал оставшиеся дни до 24 сентября.

23 вечером я предложил отцу сходить куда-нибудь пообедать на прощание.

– Я собирался сам приготовить, Джек, – нерешительно сказал он, – но если ты хочешь…

– А ты разве не хочешь? Я уверен, ты не был в ресторане после смерти матери.

– Это правда. Ну, ладно, пойдем немного встряхнемся. Мы отправились в лучший ресторан города, ничего сверхъестественного, но достаточно приличный. Ресторан был заполнен народом и, кажется, все присутствующие знали моего отца. Пока мы шли к своему столику, его окликали со всех сторон, жали ему руки, он представлял меня. Все эти мелкие людишки угнетающе действовали на меня, но я старался быть любезным.

– Вы важная персона здесь, папа, – заметил я, когда мы, наконец, уселись за свой столик. – Я понятия не имел, что вы так популярны.

Он счастливо улыбался.

– Верно, сынок, нельзя проработать в городе сорок пять лет и не заиметь друзей.

– Да, их у вас много.

Подошел метрдотель и поздоровался с отцом. Это был усталый, толстый человек в потертом костюме, но он обращался к моему отцу, как будто тот был президентом США.

– Что вы хотите, пап? – спросил я. – Нет, нет, только не мясо!

Он усмехнулся. Он выглядел действительно счастливым, так как такой прием его очень обрадовал.

– Выбирай сам.

– Давай возьмем устриц и яблочный пирог. Его глаза заблестели.

– Хорошо, давай устриц, Джек.

Мы взяли устриц с шампанским и яблочный пирог. После той пищи, которую я ел в Парадиз-Сити, все это было убого, но мой старик был доволен.

Когда мы поели, к нам присоединились два толстяка и они долго болтали с моим отцом. А я все думал о завтрашнем дне.

Когда мы вернулись домой, он заметил:

– Как хорошо, Джек. Это был самый приятный вечер с тех пор, как ушла мать. Как бы мы хорошо зажили здесь вместе, если бы ты приобрел гараж Джонсона.

– Не сейчас, пап, – ответил я, – может быть немного позже. И я почувствовал себя подлецом.

Я уселся в «бьюик» Берни в аэропорту в Парадиз-Сити и помчался по шоссе. Я думал о своем старике, служившем в маленьком банке сейчас в возрасте шестидесяти девяти лет, как он будет реагировать на сообщение о моей гибели в авиационной катастрофе? Я также думал о том, что сейчас служу у Эссекса за тридцать тысяч долларов в год, и со временем могу получать больше. Может быть это безумие связываться с угоном самолета? Почему бы мне не работать мирно у Эссекса, чем так рисковать? Но потом я подумал о миллионе с четвертью, и что это значит. Работая у Эссекса до самой смерти, я не мог бы заработать такую сумму. В одном я был уверен, что мне надо идти своим путем, и я должен оставить Берни. Я заберу свои деньги и отправлюсь в Европу. Пока я еще не придумал, где остановлюсь, но с такими деньгами я мог вести образ жизни, какой мне понравится.