День Полыни - Наталия Ипатова

– У Чины и Гракха скоро родится ребенок, – быстро сказал Люций. – Я больше не буду Младшим Дома. Это бы ничего, я к маленькому не ревную но… в Доме есть Старший, Младший и остальные. Остальные не в счет, им приказывают, они исполняют. Гракху повезло, он… вон какой, но и он повинуется, когда милорд приказывает ему. А я? Что я такое? Вот я и решил… Я знал, что Альбин пойдет, что это достойное деяние – провести на улице Полынь. Пройти сквозь ад и вернуться иным. Понимаете, это важно. Я буду защищать вас, сколько смогу.

– Ё! – с сердцем ответила Мардж. – Нужна мне твоя защита, цыпленок…

– Возможно, она нужна мне.

Затем за ними пришли и извлекли из клетки обоих разом. Отвесив несколько более или менее удачных пинков и получив за них равным числом досадных ответных пощечин, Марджори и Люций все же оказалась на арене. Видимо, их придерживали «на сладкое», потому что песок был уже весь истоптан, и глубокие борозды на нем сказали ей, что какие-то тела отсюда уже выволакивали.

Это страшно, когда ты на арене. Столб света наведен на тебя, все смотрят и ждут, и каждый считает, будто ты ему всей своей жизнью должен. Оказавшись в кругу, Мардж первым делом увидела большие круглые часы над залом. Полчаса до полуночи. Потом она увидела лица.

Тысяча существ, чьи лица сливались в полосы, сидели тут ярусами, на скамьях амфитеатра, свистели, улюлюкали, колотили по скамьям и выкрикивали все, что в голову придет. Тут ведь не только орки, тут… все. Гномов разве что нет. Ну и эльфов. Ну и ладно. Ну и что у нас тут?

«Тут» возвышался посередь арены несчастный выродок, доведенный стрекалами до исступления. До безумия, если у него вообще когда-нибудь был ум. Весь он был исцарапан, глаза налились кровью и закатились, но передвигался он живенько: скачками, на согнутых ногах и опираясь на кулаки. Кулаками он и орудовал, опуская их с размаху на песок, как два кузнечных молота.

Сказать по правде, выродка Мардж заметила в последнюю очередь. Рев цирка так тяжело лег на уши, что она словно оглохла. Дело, в общем, так стоит – полчаса продержаться.

– Мардж! Эй, Мардж! Это мы! Покажи им класс!

Угу, это они. Сидят во втором ряду, машут, лыбятся во все зеленые морды, хрустят жареной картошкой.

– Это Марджори Пек!

– Вранье! Та Марджори из оков уходила. Чего б она тут ждала? Не! То не Мардж!

У нее отнялись ноги, когда она увидела в пятом ряду Дерека. Рыжие волосы, связанные в хвост, длинное кельтское лицо, совершенно белое, каждую веснушку пересчитать можно. И неподвижное. Наверное, рядом были друзья… Мардж не заметила их.

Только Люций выдернул ее из-под удара выродка. Тот, видимо, понял, что пока он гвоздит этих, его не колют. Эльфик так сильно дернул Мардж за руку, что она пролетела мимо него и растянулась на песке, который забил ей глаза и рот. Сплюнула и обнаружила, что потеряла туфлю. Ну и леший с ней. И вторую долой, так даже лучше, меньше шансов лодыжку подвернуть.

Хохот. Она заставила себя не слышать. Сейчас она встанет на ноги и сломает им кайф. Ей и нужно всего-то несколько шагов. Где этот паршивец? Иди сюда! Ближе!

Ближе не получилось. Двое блюстителей арены в масках, с копьями-стрекалами, не давали выродку потерять их. Он бы, может, и рад в угол забиться, но на арене нет углов. Следя за кулачищами, способными размазать ее по песку, она совсем забыла про тех двоих, управляющих действием. Один подставил ей под ноги копье, а когда Мардж его перепрыгнула, ударил ее древком под коленку. Она снова упала и зажмурилась, потому что показалось, что выродок вот-вот на нее наступит.

Люций оказался над ней, сыпнув чудовищу песку в глаза. Выродок взвыл и завертелся на месте, слепо молотя кулаками вокруг. Уводя его от Мардж, Люций метко смазал страшилище по физиономии: раз, а потом еще раз, кончиками пальцев, но, видно, и кончиками он жалил, как хлыстом. Умница! Это в клетке было страшно, здесь бояться некогда. Поздно бояться-то.

– Руку давай, и держись крепко.

Уворачиваясь от стрекал и пригибаясь, чтобы не получить по голове, они помчались вдоль бортика, как белки от пожара.

– Вот! – ликовал Куси. – Вот щас увидите!

Марджори показалось, что Дерек встал, но трудно точно сказать. Обычно ей хватало восемнадцати, но, впрочем, число это не было постоянным: она ориентировалась скорее на острый холодок в груди. Вот еще немного… Мардж затормозила на всем ходу, Люций пролетел чуть вперед, дернул ее, но руки не разжал. Тут копья. Повернем, и обратно…

Вот сейчас, на три-четыре… пологий склон, жухлая трава, схваченное морозом озеро, узкое, как меч, костровище… волшебное место именем Безопасность.

И ничего не случилось. Они никуда не перенеслись. Та же арена, те же уродливые хари по кругу, возбужденно требующие ее смерти, пьющие последний миг Полыни. Мардж почувствовала жгучую обиду, словно ее предали. Она была так ошеломлена, что застыла столбом, и если бы не Люций, пала бы легкой жертвой.

– Почему?! Но… почему?!

Презрительный гогот:

– Я ж говорил, никакая она не Мардж.

Что еще остается? Только еще попробовать! Схватила эльфика за руку и снова потащила, ныряя, как кошка, в малейшие зазоры меж теми, кто намерен был наконец подогнать ее к выродку на дистанцию удара кулаком.

– Эй, Поганцы! В следующий раз оружие им дайте! Прикольнее будет.

Беспорядочно мечущийся взгляд опять выхватил Дерека – лучше бы не на него смотреть, а на три источника опасности, но она не могла на него не смотреть! Муж протолкался к самому бортику, обтянутому красным велюром: тот приходился Дереку по пояс, а со дна ямы даже выродок не достал бы макушкой. Разумная предосторожность, учитывая, что в круг пускают диких зверей.

И вдруг он отвернулся. Повернулся к ней спиной, и еще руками на бортик оперся, будто ему все равно. Большими загорелыми руками в золотом пуху и веснушках, заметно вздрагивающими, словно от напряжения. Бросил ее одну!

Это ведь Полынь! Никто никому ничего не должен. Ты уже видела, что бывает в Полынь с постылыми женами. И сама-то час назад носилась, как менада, опьяненная свободой, и разве думала тогда, что вернется в Свой Каждый День? Ведь нет, ведь сидя с мальчишками у костра, желала остановить мгновение, остаться в нем как в куске янтаря, в детстве, да пусть бы даже и в Полыни.

Ты меня больше не любишь?

Разве бывает мысль ничтожнее и глупее?

В Мардж словно кусок стекла вонзился, в грудь и насквозь, но она все бежала по замкнутому кругу. А что ей еще оставалось? Она поняла. Ей не хватило страха. Дерек ей помог. Если бы не поняла, если бы поверила – оно бы сработало. А так – те же лица, та же яма, и холодное стекло, проткнувшее ее, испарилось, как лед, а вместо него клубился сухой жар, опалявший и скручивавший внутренности. Делай что хочешь, публика точно знает, что ты ей должна. Публика хочет получить свое, а времени еще много.