В капкане - Дмитрий Линчевский

Сказано это было тоном Шерлока Холмса, посвящавшего доктора Ватсона в свои исключительно умные и чрезвычайно секретные дела.

— Я вижу, — кивнул Полынцев на Инну.

— Я, между прочим, считаю, что ранее судимый дед и ранее судимый спасатель могли вполне скооперироваться и придушить второго старика. Спросишь, за что? Да неважно: по родственным мотивам, например. А потом им же за это и отомстили.

— Спасатель-то, живой. Значит, расчет неверный.

— А ты, между прочим, его опросил? — начальственно спросил оперативник.

— Когда б я успел?

— Конечно, к следователям мы успеваем зайти, а для свидетелей у нас времени нет.

— Этот прием, Мошкин, называется: «Сам дурак», — сказала Инна, поднимаясь из-за стола. — Вообще-то, ты нахальней, чем я думала.

— Да я же шучу, ты разве не поняла. Ну, скажи, Андрюха, я ведь шучу.

Полынцев подтвердил.

— Он только так и шутит, по-другому не умеет.

— Так. Выметайтесь отсюда оба, я на обед пошла.

Вовка уже полчаса крутился возле дома Петровича, ожидая, когда тот выйдет на улицу. Обычно, в это время старик уже стоял у ворот, но сегодня они были заперты.

Местные петухи смирно сидели на заборах, боясь соскакивать на дорогу. Дерзкий малец, обладавший силой «волшебного пенделька» и вооруженный крепкой занозистой палкой, вызывал в птичьих потрохах нервические судороги. Теперь даже гуси предпочитали обходить его стороной. И индюки. И селезни. Словом, заняться Вовке было нечем, точнее, некем.

Походив, как часовой, под высокими воротами, поглазев в дырки и узкие щелочки — в которых, кстати сказать, ничего не было видно — он решил таки зайти в ограду.

Забор для деревенского сорванца не представлял никакого препятствия. В два счета, по-кошачьи, взобравшись на него, он ловко спрыгнул во двор и воровато осмотрелся… Никого… Подойдя к рассохшейся собачьей конуре, на всякий случай заглянул вовнутрь. Тоже пусто. Дверь в доме была не заперта — значит, дед на месте. С силой дернув массивную ручку, он переступил высокий крашеный порог.

— Дед Коль, ты дома?

Тишина…

На душе у Вовки появилось нехорошее предчувствие. Сейчас заглянет в комнату, а там — мертвяк. Стоит ли заходить? Поборовшись с собой секунду-другую, он все же решил, что стоит. Оглядываясь по сторонам, на цыпочках двинулся дальше…

В кухне — никого… В печке — тоже. Сейчас самое страшное — комната. Выглянув из-за косяка, чтоб, если что, тут же броситься обратно, он хорошенько присмотрелся. Но нет — диван пустой, на кресле лежит старая меховая жилетка. Прошел по стеночке к спальне… Здесь тоже ни души. Кровать аккуратно заправлена, тахта накрыта покрывалом. От сердца отлегло: значит, Петрович жив. Наверное, копается где-нибудь в своем огородике. Окно выходило как раз туда. Он встал на цыпочки и выглянул наружу. Ага, вот и учитель: присел у грядки, льет воду в торчащие из-под земли шланги. Чудно, мамка так грядки не поливает. Отпрыгнув от окна, Вовка бросился во двор.

Петрович, вылив из ведра остатки воды, снял воронку с широкого гофрированного шланга.

— Хорошего помаленьку, — крякнул он, переходя ко второму, точно такому же.

— Дед Коль, ты чего делаешь? — забежал в огород радостный помощник.

Петрович нахмурился.

— Я-то грядки поливаю. А вот ты, как сюда попал?

— Тебя искал.

— Я спрашиваю, как попал?! — строго спросил Петрович.

— Через забор, — промямлил Вовка.

— Почему не через ворота?!

— Потому что они были закрыты.

— А для чего люди запирают двери?!

— Чтоб чужие не заходили.

— Значит, ты поступил, как вор?!

— Почему, как вор?

— Потому что проник на закрытую территорию.

— Я тебя искал.

— А я тебе, что, дружок какой, приятель, что ты меня ищешь?!

— Я думал, ты сегодня опять к кому-нибудь пойдешь.

— Когда надо было — ходил. Когда надобность отпала — перестал. Тебе об том докладывать должен?!

— Я думал, спрошу.

— И поэтому, как вор, залез в ограду! Разбаловал я тебя, Вовка. Слишком вольно себя вести начал. Все, хватит с тобой нянчиться. Поди с глаз моих.

На том дружба Вовки и Петровича скоропостижно окончилась.

Пообедав в кафе, Полынцев снова отправился на пляж. Настроение его припевало и посвистывало.

Во-первых: в столовой не оказалось свободных мест. И это было кстати. Он предложил Инне пообедать в кафе, а она без лишних колебаний согласилась. Во-вторых: когда девушка намекнула на высокие ресторанные цены, он ответил достойно: «Даму подобные мелочи волновать не должны, если рядом с ней настоящий мужчина». После этих слов, она, благодарно махнув ресничками, взяла его под руку. А это была серьезная победа. Хоть и жаль, что девушка оказалась излишне меркантильной.

Медсестра Нина Афиногенова протирала косматой шваброй крыльцо своего вагончика. На этот раз ее реакция на милицейскую форму была не столь вызывающа.

— Здравствуйте, — кивнула она вполне приветливо.

— Здравствуйте, — сухо ответил Полынцев, проходя мимо медпункта. — На месте ли ваш Гарик?

— Не… знаю.

Услышав неуверенный ответ, он по-армейски развернулся.

— Что за сомнения в голосе?!

— Просто не в курсе, — пожала она плечами.

— К сожалению, Нина, я вас очень хорошо, и далеко не с лучшей стороны, знаю, — сказал он, взбегая на крыльцо. — А ну-ка, пройдемте в закрома.

Они вошли в медпункт, прикрыв за собой двери.

— Я действительно не знаю, где он, — улыбнулась сестра, садясь на кушетку.

Оседлав стул напротив, Полынцев приготовился слушать очередную сказку. Похоже, ложь была родной тетушкой этой несговорчивой девицы. Хитрость и лукавство, словно косметический грим, лежали на ее лице толстыми румяными мазками.

— Значит, так: начнем с того, что я еще на улице понял, что на станции его нет.

— Почему? Я просто ничего не знаю.

— Как же вы меня притомили, — вздохнул он, сняв фуражку. — Опять начинаете что-то выкручивать?

— Ровным счетом ничего, — тряхнула она рыжими локонами.

Он поднялся со стула.

— Хорошо, я сейчас пойду и проверю вагончик. Если его там нет — вернусь… с наручниками.

— А я-то здесь при чем?

— Да все при том же. Мы еще за прошлую ложь с вами не рассчитались. Теперь наверстаем упущенное… В райотделе, конечно.

— Почему в отделе?!

— Потому что здесь вы отвечать не умеете.

— Умею. Нет его там.

Он вновь сел на стул.

— Помня нашу предыдущую лекцию…

— Вашу, — поправила она.

— Я и говорю — нашу. Могу предположить, что вы опять таите некий секрет, который своим же поведением и выдаете.

— Я ведь уже созналась — нет его там.

— Это слишком простое признание.

— А вам какое надо?

— Настоящее, полное.

— Это самое настоящее.

— Опять, двадцать пять. Снова будем два часа вокруг да около бродить?

У него начинало тянуть нервы. Так случалось при чтении нудной книги, когда ты давно разгадал следующий шаг, а герои все топчутся на месте, занимаясь ерундой.

— Я сказала все, что знала.

— Нет, не все.

— У вас нездоровая подозрительность.

— А у вас патологическая лживость.

— Ошибаетесь.

— Я, может, и ошибаюсь, но вы — нет.

— Сама знаю, что нет.

— Я имею в виду, что вы невольно показываете мне, что врете.

— Смешно, — невесело хмыкнула она.

— Сейчас будет грустно. Я вас спросил, на месте ли Гарик. Вы же ответили, что не знаете, где он.

— И что — просто оговорилась.

— Не оговорились, а проговорились. И где же он?

— Откуда мне знать?

— Посмотрите, пожалуйста, мне в глаза.

— Пожалуйста, — вскинула она взгляд, а заодно и ногу, заложив ее за другую.

Движение получилось откровенно эротическим. Полынцев мысленно усмехнулся. Видимо, в гражданке Растатуевой булькнула прабабушкина кровь: тра-та-та, рас-та-та.

— Так, где же спасатель? — повторил он с нажимом.

— Не-зна-ю, — произнесла она по слогам, покачивая ножкой.

— А в глазах у вас совсем другое. Кстати, в моих вам ничего не видно?

— Видно. Зеленое болото.

— А решетку?

Она присмотрелась, будто действительно хотела ее разглядеть.

— Нет.

— А она есть. Собирайтесь!

— На каком основании на этот раз?!

— На таком же: пособничество в убийстве и сокрытие преступника.

Выражение ее лица изменилось. Этот момент нельзя было упускать. Легкое смятение, появившееся буквально мимоходом, могло испариться в любую секунду.

— Ну!? — гаркнул Полынцев, хлопнув ладонью по спинке стула.

— Хорошо, я скажу… Он… он срочно взял отпуск за свой счет.

— И где сейчас?

— Не знаю.

— В городе?

— Не в курсе.

— Значит так, девушка. Этот человек — убийца. Это он организовал встречу на пляже. Это он устроил перестрелку. Это он переправил трупы на остров. И, когда мы его возьмем, не дай Бог, выяснится, что ты хоть что-нибудь об этом знала. Не дай Бог, хоть чем-то ему помогла.